— Папа? — с ужасом произнес Колчан, неотрывно глядя на Вадима. — Это действительно ты?..
Вадим молча смотрел на него. Если бы он произнес хотя бы слово, обман тотчас же раскрылся бы.
Колчан подошел к Вадиму вплотную и нерешительно остановился.
— Но этого не может быть! — сказал он после паузы. — Ты же был мертв… на сто процентов мертв!.. Неужели?..
Он осекся и посмотрел на телохранителей так, будто впервые заметил их.
— А ну, вон отсюда! — приказал он.
— К-куда? — тупо спросил тот охранник, который вызывал Колчана из кабинета.
— Куда хотите, — огрызнулся Колганов. — надо поговорить с отцом, понятно?
Недоуменно переглянувшись, телохранители торопливо скользнули за ширму, оставив Вадима наедине со своим боссом.
— Папа, — сказал Колчан, избегая смотреть в лицо Вадиму, — я не знаю, как тебе это удалось, но раз уж ты опять жив, то выслушай меня… Я не собираюсь просить у тебя прощения за то, что тогда было. В конце концов, виноват был ты, а не я, верно?.. — (Вадим молчал.) — Что молчишь? Ну, ладно, молчи, ты же всегда не любил много говорить. Даже тогда, когда черт тебя дернул оживить меня!.. Ты помнишь, как это было? Лично я не забыл и никогда не забуду этого!
Лицо Колганова исказилось как от внутренней боли, он тяжело дышал, на лбу его выступили крупные капли пота.
— Мне было тогда всего шестнадцать лет, и я был уверен, что мир таков, каким он кажется, — продолжал Колчан. — И что каждый после смерти получит то, что он заслужил. Я верил в это до тех пор, пока на своей шкуре не испытал, что на том свете нет ни ада, ни справедливой кары за совершенные грехи. Меня убили какие-то подонки — кстати, я потом, спустя много лет нашел и расквитался с ними как положено, — и я попал туда, где есть только любовь и где все люди становятся похожими на ангелов. И еще я слышал голос, который беседовал со мной. Этот голос принадлежал яркому светящемуся существу, преисполненному любви и доброты. Он — или, точнее, Оно — показал мне картинки из моей жизни, начиная с раннего детства. Эти эпизоды промелькнули так ярко передо мной и так наглядно, как никогда не увидишь наяву… Причем Оно, существо, состоящее из одного лишь света, не упрекало меня и не винило за допущенные ошибки и проступки. Оно пыталось внушить мне одну очень простую мысль: неважно, как ты жил на земле, потому что всех ждет прощение после смерти!.. Душа моя была полна радости и покоя, я был наполнен предвкушением наивысшего счастья. А ты взял и вернул меня обратно… Может быть, я не знал бы о том, что произошло, если бы пролежал в той грязной вонючей канаве всего несколько часов. Но место было глухое, и шел крупными хлопьями снег, который быстро завалил мое тело, так что ты нашел меня лишь на вторые сутки. Помнишь, как я плакал тогда, а ты не мог понять, в чем дело?
Колганов поднял лицо, и Вадим увидел, что по его морщинистым щекам текут слезы.
— Дело было в том, что я возненавидел и тебя, и всех людей! — хрипло продолжал Колганов. — Ты вернул мне жизнь — но лучше бы ты этого не делал!.. Потому что таким, как я, просто не может быть места в этом мире! Они обречены всю жизнь мучиться, не зная, как им жить и что делать с тем знанием, которым они обладают! И когда они понимают, что вся жизнь ЗДЕСЬ не стоит ни гроша, что смерти нет, а следовательно, нет ни убийств, ни преступлений, ни преступников, ни праведников, — то тогда они получают свободу. Свободу творить все, что захочешь. Потому что знаешь: мы — только коконы, из которых должны вылупиться красивые, беззаботные бабочки!.. И я жил так, как мне подсказывало мое новое знание. Я грабил, убивал, насиловал и обманывал, не чувствуя никаких ограничений и зная, что в конце будет не Страшный суд, а всеобщее равенство и всеобщая любовь…
Он замолчал и впился в лицо Вадима невидящим взглядом. Похоже, что он уже не замечал, кто именно стоит перед ним. Главное для него было — выговориться, понял Вадим. Ведь все эти годы он вынужден был носить страшную истину, открывшуюся ему после смерти, в себе.
«А действительно, — обожгла его непрошеная мысль, — если вдуматься — преступник ли этот человек? Да он такой же, как я. Только я действую, стараясь помочь в первую очередь самым слабым и несчастным а он помогал уйти всем подряд — и какая, в сущности разница, каким способом он это делал?
ТАМ все равно другие мерки и критерии, и, кроме них, нельзя руководствоваться никакими иными… Такие, как этот Колчан и я, — пришельцы из другого мира, сознание которых было пересажено в тела ранее живших здесь людей. Так неужели мы должны быть судимы по здешним законам? И почему наши души должны оставаться человеческими, если как люди мы уже однажды умерли?!»
И тогда Вадим шагнул к Колганову, протягивая руки. Колчан всхлипнул, как обиженный ребенок, и кинулся в распростертые объятия «отца».
— Ты не думай, пап, — шептал он, уткнувшись лицом в грудь Вадиму. — Я не боюсь смерти… Это всё для видимости — и охрана, и телохранители… Я просто решил хоть немного изменить этот мир — но это так непросто, папа!..
— Я знаю, — наконец разжал губы Вадим, и Колганов вздрогнул, не узнав голоса того, кого он считал отцом. — Я знаю…
И, прежде чем Колчан успел что-то сделать, он изо всех сил обнял его и закрыл глаза…
Едва Колганов рухнул замертво, Вадим отключил сканер, который в течение всего его разговора с мафиозным авторитетом считывал невидимым лучом портрет Колчана, записывая его в память, и «надел» на себя образ своего недавнего собеседника.
Уверенным шагом, стараясь подражать походке Колчана, он вышел в зал, где к нему сразу же подскочили телохранители.
— Домой, шеф? — подобострастно осведомился Лысый.
Вадим важно кивнул.
— А ваш отец? — удивился другой охранник.
Вадим неопределенно махнул рукой и решительно направился к выходу.
Охранники переглянулись и гурьбой бросились за ним.
У входа стоял длинный черный лимузин, и водитель в строгом костюме с галстуком стоял, услужливо придерживая открытую заднюю дверцу.
Вадим сел на заднее сиденье, и охранники было сунулись вслед за ним, но он красноречиво захлопнул дверцу у них перед носом и махнул рукой на казино: оставайтесь, мол, там.
Ничего не понимающие громилы топтались на месте, пока лимузин отъезжал от «Золотой подковы».
Едва казино осталось позади, Вадим постучал в прозрачную шумонепроницаемую стенку, отгораживавшую салон от места водителя. Когда водитель обернулся, Вадим сделал ему знак остановиться и выбрался из машины. Вошел в первое попавшееся заведение — им оказался модный бутик, — стянул с себя «шлем», взял не глядя с вешалки первый попавшийся костюм и переоделся в примерочной кабине, швырнув в урну свои брюки и куртку…
Потом расплатился и вышел из магазина, чуть не столкнувшись с водителем, которому, видимо, телохранители уже успели сообщить по телефону о том, что настоящий Колганов мертв. Водитель устремился, озираясь, в зал, а Вадим свернул за угол и растерялся в переулках…
Глава 9
Все воскресенье он отсыпался, восстанавливая затраченную нервную энергию.
Но перед тем как залечь в постель, он отключил телефон и дверной звонок. «Пусть весь мир катится в пропасть, — решил он. — Я больше не могу, мне нужен отдых…»
Как ни странно, никто не пытался его беспокоить. Крейлис словно забыл про него.
Ну и пусть…
В понедельник он выбрался «прогуляться». Вначале он шел бесцельно, не приглядываясь к
