Мы со Светой и Маришкой неспешным шагом дошли до большой центральной поляны, где был развернут надувной городок-'прыгалка' для детей, а в центре в воздух рвалась гроздь разноцветных шаров всяческих размеров. Потом спустились на набережную пруда, перешли по мостику через глубокий овраг и оказались возле бывших конюшен, где в тесной клетке сидел вялый, успевший привыкнуть к неволе и к людям медведь.
Вокруг буйно плодоносили яблони, еще не ставшие окончательно дикими, и дети, облепившие клетку, то и дело кидали медведю яблоки. Косолапый, каждый раз ожидавший чего-то новенького и необычного, с интересом цеплял яблоко длинными когтями, подносил его к своей морде, чтобы обнюхать, и тут же терял к нему всякий интерес…
Маришка была в восторге. Она впервые видела настоящего медведя так близко и, жадно разглядывая его, засыпала меня вопросами. Я отвечал ей односложно. На душе у меня было неспокойно. Наверное, я уже в тот момент каким-то образом предчувствовал, что яркий, располагающий к беззаботному веселью и бездумному прожиганию драгоценного времени день окажется самым черным днем в моей жизни.
– Что-нибудь случилось, папа? – спросила Светка, взяв меня под руку. Видимо, она заметила тень тревоги на моем лице. – Как ты себя чувствуешь?
– Все нормально, – как можно спокойнее постарался ей ответить я. – Может, прокатим Маришку?..
И кивнул на стилизованную под старинный экипаж повозку, в которую была впряжена пара лошадей. Таких повозок на площадке перед конюшнями было несколько, на их козлах сидели молоденькие девчонки. Катанием детей ученики Царицынской конно-спортивной школы по праздникам зарабатывали деньги.
Лицо у Светки вдруг дрогнуло, я догадался, что она вспомнила про свою мать, и сердце моё тоже стукнуло пару раз со сбоем. Эх, Маша, Маша, если бы ты не покинула нас четыре года назад, то сейчас тоже могла бы вместе с нами радоваться ласковому солнцу, синему небу и свежему воздуху! Ну ладно, что ж тут сделаешь…
Мы посадили Маришку на телегу вместе с другими детишками, и кони, возмущенно мотая головой и отфыркиваясь, спорым шагом двинулись по наверняка набившему им оскомину маршруту вокруг конюшен. Мы со Светой остались ждать на месте старта, который был одновременно и финишем, и я хотел было подойти к ближайшей торговой точке и взять, как было изречено в известном гайдаевском фильме «дитям мороженое, женщинам цветы», а себе – бутылочку пива, и выбросить из головы неотвязные думы про то, чем сейчас может заниматься Подопечный, и не забыл ли дежурный диспетчер выполнить все мои наказы, и не расслабится ли кто-нибудь из «телохранителей» до такой степени, что натворит проблем выше головы для всей нашей армии Опеки, как это уже не раз бывало на моей памяти…
И тут в моем кармане запикал телефон. Вернее, та коробочка, что была всегда при мне, даже если я принимал душ или проходил флюороскопию. Она была замаскирована под сотовый телефон, но в действительности это надежнейшее и мощнейшее средство связи называлось у нас коммуникатором. Обмен сообщениями через коммуникатор нельзя было ни подслушать, ни записать на пленку. Цифровой радиомодем с трансляцией через искусственный спутник Земли – вот что примерно это было, насколько я правильно понял разъяснения наших связистов…
Вызывать меня мог кто угодно и по любому поводу, но тогда, как ни странно, я понял, что случилась какая-то дрянь, еще до того, как ответил на неожиданный вызов.
Я отошел от Светы на пару метров в сторону (она не протестовала, она уже привыкла, что мне могут позвонить куда угодно и когда угодно), и, заткнув одно ухо пальцем, чтобы мне не мешал надрывавшийся неподалеку духовой оркестр, приложил ко второму уху «наушник» коммуникатора.
Это был Ромицын, который сегодня дежурил по Опеке. Голос у него был такой…
Существует образное выражение «нет ни кровинки в лице», но в тот момент я мог бы вполне сказать, что у Саши не было «ни кровинки в голосе». Ясно было одно:
Ромицын находился в шоке. Он даже не мог членораздельно доложить, в чем дело, и постоянно употреблял много неясных указательных слов типа «он», «она», «они», «этот», «тот»…
– Что случилось, Саша? – спросил я. – Уж не захватили ли помещение диспетчерской террористы?
Моя попытка пошутить, которую я предпринял, дабы привести в чувство ошеломленного диспетчера, вызвала неожиданную реакцию со стороны Ромицына.
– Е-если бы, ш-шеф! – с отчаянием вскричал он. – Уж лучше это, чем то, что там творится!.. Нет, вы посмотрите, что он делает, сволочь!.. Вы правы, Генон!.. Тут Подопечного и Галю взяли в заложники!.. Они там такое!.. Нет, это нельзя… Да отстань ты, Венька!.. Лучше срочно вызывай на Тверскую группу «Альфа»!.. Вы не представляете, шеф, что там происходит!.. И знаете, кто этот негодяй?..
Нет, с ним положительно нельзя было иметь сейчас дело. По крайней мере, на расстоянии, потому что самый лучший способ привести человека в себя – это дать ему пару раз по щеке.
– Подожди, я сейчас приеду, – сказал я Ромицыну. – Без меня пока ничего не предпринимать и никого не вызывать.
– Приедете? А куда?
Нет, он действительно очумел, этот Сашка!..
– Ловить кобылу из пруда!!! – заорал я. – Не отключайся от меня ни на секунду, а я тут докончу свои дела!..
Подошел к Свете. Она уже все поняла и без моих объяснений.
– Эх ты, дед, – с укором сказала она. – Что я твоей внучке-то скажу? Ты же еще в зоопарк ее обещал свозить!..
– А я и так в зверинец еду, – сказал я как можно веселее, словно ничего не происходило. – Только пока ребенка туда брать нельзя: там один очень опасный хищник из клетки вырвался… А Маришке скажи, что ее в следующий раз непременно свожу. Ну пока!..
– Когда будешь дома? – крикнула она мне вслед, но я лишь махнул рукой на бегу.
Пока я дотрусил до машины, сердчишко мое трепыхалось подобно рыбе на крючке.
Хорошо еще, нитроглицерин был у меня с собой, и я тут же сунул под язык пару таблеток.
– Ну, а теперь докладывай подробно, – приказал я Ромицыну, выруливая навстречу одностороннему движению из переулка, где оставлял свой «фолькс». – Кто, что, с кем и сколько…
И он доложил.
Я узнал, что когда, погуляв по окрестностям Красной площади, Подопечный и Галя вернулись к своей машине, там их уже ждал Кирилл Сетов. Откуда он там взялся – было одному Всевышнему известно!.. По плану, в этот день он должен был отдыхать от общения с Подопечным. Естественно, что пока Подопечный и его жена гуляли, всё внимание наших людей, включая диспетчера, было сосредоточено исключительно на супругах, и поэтому Сетов был обнаружен с опозданием, когда он уже находился в непосредственной близости от машины. Как возбужденно поведал мне потом Ромицын, вообще складывалось такое впечатление, будто Кир возник у «Интуриста» из воздуха, словно пресловутый чертик из коробочки!..
А дальше произошло нечто и вовсе несусветное. Вместо того, чтобы поприветствовать своего друга и Галю и, извинившись, объяснить, что он оказался в этом месте и в этот момент по чистой случайности, Сетов извлек из кармана ручную гранату и не торопясь, явно наслаждаясь растерянностью и замешательством супругов, выдернул из нее чеку. Теперь – разумеется, если граната была настоящей – для того, чтобы произошел взрыв, ему достаточно было лишь разжать пальцы левой руки и отпустить спусковую скобу. Но этого ему, видимо, показалось мало, потому что правой рукой он достал из-за пазухи пистолет (как потом выяснилось, висевший у него на цепочке на груди, так что он мог в любой момент выпускать и вновь хватать его не занятой гранатой рукой) и ткнул стволом в висок Подопечному.
После этого он развернулся лицом к скрытой камере, установленной на автомобиле «телохранителей», стоявшем неподалеку, и произнес четко и с расстановкой:
– С этой минуты эти люди становятся моими заложниками. Свои требования, равно как и причины, побудившие меня пойти на их захват, я изложу в личной беседе с Геноном. Жду его выхода в эфир для переговоров ровно через час, на канале Опеки.
