которого одной пулей были перебиты сухожилия обеих стоп, сказал мне: «Прапорщик! Взвода нет!» — и я запрыгнул во взлетавшую «вертушку». По прилете к своим меня уже не пустили, и я вынужден был принимать трупы своих бойцов. До боя в моем взводе было всего 14 бойцов, а после него в живых остались лишь те двое раненых и я, остальные 11 ребят погибли.
Прибыв в Асадабад, мы расположились в домике, служившем до этого столовой, за несколько дней приспособили его для жилья. Вновь начались выходы на боевые операции, тесно взаимодействовали с разведкой, докладывавшей обо всех обнаруженных передвижениях душманов. В ходе одной из операций наш батальон совместно с 1-м батальоном бригады получил задачу взять отдельно стоявший населенный пункт, но он оказался до такой степени хорошо укрепленным, что подступить к нему было невозможно. Были большие потери на минах, наш лейтенант-медик наступил на одну мину-«лягушку» левой ногой, взрывом ему оторвало ногу и откинуло на вторую мину, которая оторвала лейтенанту правую руку и выбила глаз. Его, полуживого, вынесли из боя и отправили в госпиталь, потом, когда мы интересовались судьбой товарища, нам сказали, что он выжил.
Расскажу и про операции по зачистке кишлаков и призыву новобранцев в армию ДРА. Делалось все просто: мы окружали кишлак и устраивали тотальную проверку документов у его мужского населения призывного возраста; если у мужчины не было документа о том, что он уже проходил службу в частях армии Демократической Республики Афганистан, то он вставал в строй у «вертушки», на которой вскоре и отправлялся на сборный пункт. Поначалу афганские солдаты служили по месту жительства, но эта практика не зарекомендовала себя — по ночам многие такие «солдаты» могли участвовать в боестолкновениях уже на стороне душманов, процент дезертирства был очень высоким. Поэтому вскоре «зеленые» стали нести службу там, где они не знали, в каком направлении находится их дом. Воевали «зеленые», конечно, без лишнего энтузиазма: только вроде бы они шли впереди (честно скажу: нередко мы отправляли их вперед себя, на случай обстрела или мин, ведь каждый берег своих солдат), а через несколько мгновений — они уже сзади.
— Вашему подразделению приходилось выполнять задачи по сопровождению транспортных колонн?
— Да. Сопровождение грузов тоже считалось одним из видов боевых операций. Так, в праздничный день 8 Марта мы отправились к заданной точке встречи с нашей колонной; встретив ее, мы подключились к сопровождению. В одном из наиболее узких мест шедший впереди танк подорвался и полностью перегородил дорогу, тут же с гор «духи» открыли огонь из пулемета. Один солдат подбежал с тросом в попытке зацепить подбитый танк и оттащить его с дороги, но был убит огнем душманского пулемета, вскоре к танку попытался подобраться второй боец, но тоже погиб. Колонна остановилась. Меня вызвал комбат и сказал: «Ты у нас самый старый и знаешь эти горы. Огневую точку надо убрать». Мне тогда шел 32-й год, и я на фоне молодых офицеров по 25–27 лет, недавно вышедших из училищ, и солдат-срочников действительно был самым старым. С собой я взял восьмерых самых отчаянных солдат, в том числе и одного сапера для расчистки пути, и отправился со своей группой в обход позиций «духов», заходя с обратной стороны горы. Нам удалось незаметно подобраться к вражескому пулеметному гнезду, и подобрались мы к ним в удачное время — «духи» как раз сидели и пили чай, и лишь пулеметчик сидел у замаскированной амбразуры; душманы о чем-то громко разговаривали, хохотали. Подобравшись поближе, мы забросали их гранатами. В живых остался только пулеметчик. Захватив его в плен, мы навьючили на него трофейный пулемет и двинулись в обратный путь. Перед отходом наш сапер заминировал схрон с боеприпасами, находившийся недалеко от гнезда; по нашим расчетам, кстати, их хватило бы душманам на добрый месяц обороны своей норы. Радиоуправляемый заряд мы подорвали, отойдя на безопасное расстояние.
За этот пулеметный расчет меня представили к ордену Красной Звезды. Я даже расписался в спецчасти за орден Красной Звезды, а во время награждения на построении я услышал, что вместо Красной Звезды награжден медалью «За отвагу». Майор, начальник финотдела, на этом же награждении получает Красную Звезду: за то, видимо, его наградили, что он сидел в штабе и хорошо считал деньги. Вся бригада — а это две тысячи человек, стоявших в строю, — увидев такую вопиющую несправедливость, взревела в один голос: «За что?!» Но я все равно заготовил ящик водки, не пропадать же добру, выпили и за медаль. Одним словом, на войне как на войне.
— С фанатиками сталкивались?
— Да, частенько. Рядом же был Пакистан, и нам постоянно докучали так называемые «чернорубашечники» — душманы какого-то своего особого толка, носившие черные мантии и, похоже, очень часто шедшие в бой под наркотиками, их в таком состоянии даже пуля не всегда останавливала.
Однажды в Кунаре мы побывали в рукопашной. Мы как раз вышли из-за одной горы, а они — из-за другой. Нас было семь человек, а их — человек пять, и благо, что они по возрасту были уже немолодые. Мы побросали автоматы и накинулись на душманов с ножами, в схватке они все же смогли убить одного нашего парня, мы перебили их всех.
Провинция Кунар, примыкавшая к Пакистану, вообще была настоящим рассадником душманских банд, доставлявших нам много проблем. Так, в один день они сбили наш транспортный самолет Ан-24 с двенадцатью офицерами-заменщиками на борту, заходивший на посадку под Джелалабадом. Сбитый из ПЗРК самолет рухнул прямо в ущелье. Старейшины одного из аулов сами приехали к нам в бригаду и указали место, где упал самолет. Эвакуировать останки вместе с нами пошел известный тогда военный корреспондент Александр Александрович Каверзнев. Мы поднимались на высоту с отметкой 3080, последний отрезок пути идя уже по снегу. Обнаружив место падения, мы начали искать и собирать останки погибших в специально взятые для этого пакеты: от 12 человек пассажиров и шести членов экипажа нам удалось собрать лишь примерно сорок килограммов рваного человеческого мяса. Говорили, что, когда нечего было хоронить, в цинковый гроб грузили камни и, маркируя «Вскрытию не подлежит», отправляли родным погибшего.
— Самоубийства среди солдат и офицеров были частым явлением?
— Мой земляк по фамилии Игонин в ту пору служил в Кабуле в 181-м полку заместителем по продовольственной части. Не успел он отслужить в Кабуле и месяца, как начальник продовольственной службы приказал ему загрузить машину продовольствием и разгрузить ее в точке встречи с покупателями. И только успел он выгрузиться, как подъехали наши ваишники. На первом допросе он никого не сдал, а после пошел в баню и там застрелился.
Случалось, что по своей неосторожности погибали. Так, наш замполит, когда мы как раз охраняли сельскохозяйственные поля, ожидал своего сменщика. Вместе с группой бойцов он сидел на одной из высот за Кунаром, когда ему сказали, что приехал сменяющий его офицер. Он не стал ждать паром и решил пересечь реку вплавь; не справившись с течением, замполит утонул, тело его так и не нашли.
Один уходивший на дембель солдат приехал к нам в Асадабад порыбачить, взял стограммовую тротиловую шашку, вставил детонатор с бикфордовым шнуром… А шнур оказался пустотелым и мгновенно прогорел — парню оторвало руку.
Был случай, когда офицеры устроили дуэль из-за женщины, которых, кстати, в нашей бригаде было 63 человека: бухгалтеры, медики, прачки, повара. Двое старших лейтенантов стрелялись, а третий был у них кем-то наподобие секунданта. Один получил пулю в плечо, а второму тоже задело плечо, но по касательной. Им повезло, что стрелялись они из «макаровых» с 50 метров. Если бы стояли ближе, то все могло закончиться намного хуже. В итоге всех троих разжаловали до рядовых и уволили из армии. Женщины там часто вели себя не так, как надо, ведь «боевики» уходили на операции, а «тыловики» оставались. Так, один солдат из 41-го ДШБ привез раненого в госпиталь и решил заодно проведать свою женщину, зашел в палатку и застал ее с краснопогонником-тыловиком. Парень, недолго думая, выхватил «эфку», бросил ее под кровать и вышел. Лежавшей внизу подруге только слегка поцарапало зад, а тыловика убило осколками. Трибунал дал солдату восемь лет. Вообще нелепых случаев было немало — чудиков всегда и везде хватало.
