Максим Северин, Александр Ильюшечкин
Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта
Предисловие
«А ты за что дерешься здесь, лейтенант? За то, чтобы пять месяцев зарплату не получать?.. Ты, может быть, думаешь, что ты кому-нибудь нужен? Ты думаешь, ты этому нужен: «Э… россияне… понимаешь»? Нет. Ты вспомни «афганцев» — где они? Что с ними? Они же сейчас никому не нужны… Ты же будешь асфальт царапать культями в переходах! Ты подумай, лейтенант, подумай». Эти слова полевого командира чеченских боевиков Дукуса Исрапилова, персонажа нашумевшего в свое время кинофильма Александра Невзорова «Чистилище»[1], обращенные к командиру подбитого русского танка Игорю Григоращенко на улице разбитого Грозного в январе 1995-го, задевают душу… В этих нескольких фразах можно выразить ужасную проблему отношения общества к довольно большой части себя — ветеранам локальных войн, его непонимания и нежелания понимать этих людей, не говоря о попытках помощи им.
Или еще одна отвратительная и до боли известная ветеранам фраза: «Мы вас туда не посылали». А кто эти «мы»? Несколько отдельно взятых человек, улица, город или государство в целом? А тех воинов, кто, пойдя на верную смерть в 1380-м, 1812-м или 1941-м, спас от этой смерти остальных, обязательно кто- то должен был на эту смерть посылать? Или кто-то установил градацию войн и сражений на важные и не очень важные?
Без малого десятилетие, с декабря 1979-го по 15 февраля 1989-го, страна участвовала в необъявленной войне на чужбине, и о войне этой на широкой публике было принято говорить так же, как и о возвращавшихся домой в цинковых гробах ребятах: или хорошо, или ничего.
И только на кухнях в узком семейном кругу и приглушенным голосом можно было позволить себе высказать свое мнение о «важности интернационального долга советских воинов», нечасто выражавшееся цензурными словами. Информация о том, что на самом деле творилось в Афганистане, просачивалась вместе с вернувшимися из адского пекла парнями, и пусть мало кто из них мог рассказать близким всю правду, она читалась в их глазах… Эти повидавшие много ужаса, избитые афганскими песчаными бурями глаза говорили о многом: в них оставили след и постоянное нервное напряжение, и страх, и горечь утраты боевых товарищей, так быстро ставших хорошими друзьями. И еще что-то до сих пор написано в глазах каждого без исключения ветерана-«афганца», это чувство не поддается описанию словами, и самым близким к нему из слов будет слово «боль». Боль, которой уже четверть века и которая останется с каждым из них навсегда. У каждого она своя и у всех общая, это и боль от досады из-за бессмысленности пережитых страданий и понесенных жертв, боль от забвения, которому страна предала своих героев, боль от того, что уже нельзя ничего изменить и никого уже не вернуть с того света. От такой боли нет и не может быть лекарства. Но ни в коем случае нельзя обижать забытого солдата жалостью и состраданием, можно лишь понять… понять и, поняв, разделить их боль и сохранить добрую память о тех, кто не вернулся, но будет вечно жить в сердцах родных и в памяти боевых товарищей.
Война в Афганистане существенно отличалась от войны в обычном понимании этого слова. Противником наших войск в ней выступали отряды мятежников, оснащенные, как правило, легким вооружением, разнившимся от магазинной винтовки Ли-Энфилда выпуска начала XX века до новейших ПЗРК «Ред Ай» и «Стингер», поставлявшихся им агентами западных спецслужб через Пакистан. Крупномасштабных штурмов и сражений на открытой местности практически не было, как не было и самой линии фронта, боевые действия с самого начала приобрели характер партизанской войны, изобиловавшей засадами и диверсиями. В таких условиях наши солдаты никогда и нигде не могли чувствовать себя в полной безопасности, ведь любой фрукт или жевательная резинка, купленные у добродушно улыбающегося местного жителя, могли быть отравлены, а в любой выбоине дороги мог быть заложен фугас огромной мощности. Поэтому даже тех ветеранов, которые не принимали непосредственного участия в боевых действиях, нельзя назвать «тыловиками» или «небоевыми» — все они не раз попадали под обстрелы, каждый их шаг по горной тропе мог стать последним.
Эта книга создавалась для того, чтобы дать человеку возможность высказаться, поведав читателю то, о чем сначала не хотели писать в газетах и говорить с экранов телевизоров, а потом не пожелали слушать в чиновничьих кабинетах. Она о людях, мирно живущих сегодня среди нас, и люди эти очень редко рассказывают о своей войне и еще реже достают из дальних уголков шкафов старенькие пиджаки с заработанными потом и кровью боевыми наградами, не считая при этом свою «За отвагу» чем-то, что заслуживает особенного внимания.
Мы собрали воедино рассказы ветеранов войны в Афганистане, специально не деля их ни по родам войск, ни хронологически, позволив каждому герою высказать все, что накипело за эти годы у него на душе, ведь с окончания этой войны успело вырасти целое поколение, и каждый воин-«афганец» волей-неволей десятки раз во всех подробностях переосмыслил произошедшее с ним, дав событиям трезвую и зрелую оценку. Каждый рассказчик видел весь тот безмерно далекий для нас сегодня ужас своим взглядом, каждый хлебнул свой глоток горя, страха и боли.
Двумя десятками сливающихся воедино голосов, нарушающих многолетнее молчание, забытые воины раскрывают перед нами картину войны во всей ее неприглядности, ужасе и отвратительности для человеческого сознания. И ни один из них не проронил ни слова лжи, ни единой фразы, хотя бы в ничтожной доле наделенной тщеславием, закаленные войной зрелые мужчины рассказали о том, что видели, о чем думали тогда и думают сейчас, что чувствовали и что чувствуют.
Каждый вынес оттуда что-то свое: кто-то познал дух боевого братства и полной взаимовыручки, научившись ценить настоящую мужскую дружбу; кто-то, заглянув в бездонные глаза смерти, начал абсолютно по-иному к ней относиться и с новой силой полюбил жизнь; кому-то пережитое там навсегда перевернуло жизнь, искалечив психику и душу. Но никто из них не остался после той войны прежним, ведь, как говорят, нельзя дважды войти в одну реку, и, пересекая Амударью в обратном направлении, каждый из
