распоряжения получен им от дона Бенитеса. — А к полудню опять заехал за ними. На обратном пути их уже тошнило, особенно сеньору Шривер… Вы думаете, это связано с островом?! На самом острове я уже давненько не бывал, с того самого дня, когда увидел в ведерке Краунена дохлых крабов…
Остров Блаженного уединения вырос внезапно — каменистым уступом, над которым громоздились скалы повыше.
— Где вход в Негритянскую пещеру? — спросил Мун, выпрыгивая на берег.
— На той стороне. Увидите за кустарником черную горловину с высеченным на камне крестом. — Камило кинул ему чемодан, одновременно отталкиваясь багром. — Через полчаса заеду за вами.
— Если не вернусь, сообщите немедленно профессору Старку! — закричал Мун вслед стремительно удаляющемуся пенному вихрю за лодкой.
Цепляясь за кусты, Мун вскарабкался на утес. Весь остров был как на ладони. Следы землетрясений, о которых рассказывал маркиз, угадывались единственно по хаотическому рельефу местности. Но за прошедшее время густая буйная растительность успела заполнить все трещины, закупорить плотной зеленой пробкой малейшую расщелину. Лишь в одном месте виднелся вздыбленный известняк, подброшенный кверху, как при падении снаряда. Почему-то эти пепельно-белые куски породы вперемежку с дерном и поваленным остролистником, сползшие в полузасыпанную воронку, ассоциировались со свежим проколом в банке. С воздуха, особенно с порядочной высоты, они должны были казаться таким же случайным результатом игры стихийных сил, как и весь остальной остров.
С трудом разыскав еле видный в вечернем свете крест, Мун заполз за кустарник и очутился перед совершенно темным, постепенно расширяющимся отверстием. Полминуты промедлил перед входом, словно вбирая в себя про запас воздух, потом нырнул в затхлую темноту.
Зажег фонарь, пристроил его на камне и при этом призрачном освещении напялил на себя непривычные доспехи. Проверяя респиратор, сделал несколько глубоких вдохов и почувствовал, будто задыхается от плотной пещерной тьмы, пробитой лишь в одном месте узким лучом фонаря. Мун зацепил авторучку-индикатор за пояс и, взяв в негнущиеся руки пистолет и фонарь, двинулся вперед — страшный зверь термоядерного века, от которого бежали бы в паническом испуге страшилища палеозоя. Желтоватый кружок концентрированного света блуждал по каменным, кое-где поросшим буроватым лишайником стенам. Мун понятия не имел, как и куда идти. У него была одна смутная надежда — на веревку, которую Педро помог приобрести Ролу. Если Шриверы, уходя, не смотали ее, она должна вывести его к цели. Если же нет, придется отступить — слишком много тут боковых ходов, которые в одинаковой мере могли оказаться и тупиками, и бездонными капканами.
Пройдя около пятидесяти шагов, он с чувством облегчения увидел вбитый в скальную породу крюк и прикрепленную к нему тонкую нить из капрона. Он зажал ее под мышкой — обе руки были заняты — и, следуя за ее извилинами, углубился в узкий коридор. Своды были низкие, от этого дышать, казалось, еще труднее, чем в действительности. Шаги отдавались в этих словно сжимающих каменных тисках свинцовой дробью. Путеводная нить исчезла за поворотом. Мун остановился, чтобы перевести дыхание, и услышал какой-то отдаленный невнятный шум — то ли бормотание, то ли стук падающих со свода капель, то ли приглушенные расстоянием шаги. Он пошел дальше, свернул за угол и оказался в большой пещере, перегороженной на отдельные секции известняковыми образованиями. И тут он отчетливо услышал глухие шаги. Мун мгновенно потушил фонарь и спрятался за выступ. Нащупав спиной какое-то углубление, вжался в него всем телом и замер, стараясь не шуметь.
Шаги тоже затихли.
Мун, рискнув снова включить фонарь, шагнул вперед. Маленький желтый кружок заскользил по шероховатой скалистой стене. Сейчас сыщик уже не был уверен, что кто-то настороженно наблюдает за ним из другого конца пещеры. Возможно, то, что он слышит, только эхо его собственных шагов или дробный стук падавших со свода капель. Путеводная нить сделала поворот, Мун свернул вместе с ней. Здесь шум просочившейся сквозь камень воды стал еще громче. И одновременно к нему присоединился другой громкий звук. Счетчик Гейгера, уже некоторое время издававший тревожное жужжание, защелкал быстро, отрывисто, как будто предупреждая: дальше ни шагу! Мун поднял голову. Наверху была полная темнота, и где-то там, с такой пронзительной реальностью, светился скелет со страшным оскаленным черепом и пустыми глазницами.
То, что было дальше, помнилось Муну как в бреду. Он непроизвольно сделал несколько шагов по направлению к скелету, когда увидел за следующим поворотом желтый круг фонаря, более мощного, чем его собственный, и черную тень, огромную, бесформенную, не уместившуюся на многофутовой стене, заползшую своей уродливой вершиной на свод пещеры. Мун с трудом осознал, откуда взялась эта тень. Под мерцающим скелетом зиял глубокий колодец, через него была переброшена доска, а на ней спиной к Муну балансировал какой-то человек в антирадиационном костюме. На шее осторожно пробиравшегося по доске человека висел армейский автомат.
До сих пор шум воды заглушал продвижение Муна. Правда, его мог выдать карманный фонарь. Полупарализованный увиденным, находясь в каком-то полузабытьи, Мун не потушил его, не взвел предохранитель пистолета, не спрятался за выступ. Просто шел как лунатик вперед. Его спас попавшийся на пути сталагмит. Споткнувшись о него, Мун потерял равновесие и с глухим шумом упал. В тот же миг шагавший через доску человек обернулся и выпустил в сторону Муна автоматную очередь. Срезанный пулями известняк с треском посыпался на Муна, зашуршал по плексигласовому окошку, на короткое мгновение лишив кругозора. Когда Мун снова обрел зрение, он увидел затянутую в брезент бесформенную руку, отчаянно цепляющуюся за доску. Потом рука разжалась, и с цепенящим кровь воплем, становившимся все глуше по мере падения, человек полетел в шахту. Крик еще только замер в глубине колодца, а Мун уже понял, что произошло. При быстром повороте корпуса на сто восемьдесят градусов стрелявший не успел принять устойчивое положение на доске, и отдача автомата рванула его вниз.
Еще меньше Мун помнил, как он выбрался из пещеры. Вечерняя темь показалась ему после пещерного мрака чуть не солнечным сиянием.
Увидев бросившегося к нему из баркаса дона Камило, он крикнул через респиратор:
— Ради бога, не подходите! Это смерть! Известите генерала Дэблдея. Пусть пришлет саперов с полной антирадиационной защитой и веревочными лестницами. Надо поднять из колодца труп. — Только после этого Мун вспомнил: — Нет! Есть дело поважнее! Сначала включите свою рацию!.. Немедленно!.. Даже в том случае, если вас могут засечь… Ради этого стоит рисковать и спешить. Это известие всколыхнет весь мир!.. Сейчас уже никто не сумеет замолчать трагедию в Панотаросе, даже те, кто хотел бы. Радируйте следующее…
А потом Мун наконец ознакомился со стоявшим в укромном уголке военного лагеря без опознавательных знаков и окон, окрашенным в невинный цвет молока автобусом, который недаром уже при первой встрече внушил ему подсознательный страх. Внутри автобус был обит двойным слоем свинца, за простенком пульсировала антирадиационная жидкость, и, пока ее бившие из сотен отверстий молочные струи смывали с защитного костюма все следы радиоактивной пыли и жестких гамма-лучей, Мун видел перед своими слепыми от белого тумана глазами то светящийся скелет, то огромную черную тень.
Потом в тот же автобус впихнули поднятого из колодца мертвеца. Его антирадиационный костюм совершенно не пострадал при падении. Только плексигласовое окошко на шлеме покрылось мельчайшими трещинами, не позволявшими разглядеть скрытое за ним лицо.
А затем настала почти такая же напряженная минута, как утром, когда автогены освободили Краунена от державшего его в металлических тисках искореженного кузова. Только на этот раз Мун знал, кого увидит. По мере того как специальные саперные ножницы разрезали толстую неподатливую ткань, взгляду открылось окровавленное, исковерканное лицо и продавленная черепная коробка. Но даже смерть не смогла искривить набриолиненный безукоризненно прямой пробор майора Мэлбрича.
КРАХ ГЕНЕРАЛА ДЭБЛДЕЯ
— Итак, восемнадцатого марта Рол Шривер случайно догадался, что граф Санчо из рода Кастельмаре спрятал свой клад вовсе не в Черной, а в Негритянской пещере. Утром девятнадцатого марта он с матерью
