— Пока вы еще ничего не придумали!
Уже который раз они прослушивали записанные на магнитофонную пленку показания Хай Куанга, тщетно пытаясь найти уязвимое место в непроницаемой броне. Владелец «Желтого Дракона» словно издевался над ними. Каждое слово звучало вызывающей ложыо, а между тем нельзя было доказать, что это неправда.
«Мун. Вы сами признались в убийстве. Зажигая палочку, вы объяснили, что священный дым сопровождает душу покойника.
Хай Куанг. В убийстве?.. В каком убийстве?.. Покойный умер естественной смертью.
Мун. Вы считаете смерть от кинжала естественной?
Хай Куанг. Один великий мудрец сказал: «Каждая смерть естественна, противоестественно только бессмертие». Но это между прочим, поскольку вы любите восточные изречения… Покойный умер не от кинжала, а, как я вам уже сказал, от крика. Когда скончался попуган, я был занят другими делами и не сразу смог выполнить обычай, ставший для рода Хай Куанга священной традицией… Вы случайно напомнили о моей обязанности, за что я вам глубоко благодарен…
Мун. Попугая вы убили одновременно с его владельцем. Оба должны были исчезнуть. Вы надеялись таким образом уничтожить следы, ведущие к катастрофе «Золотой стрелы». Вы просчитались! В моих руках ваше письмо к Нгуэну и чертеж…»
Тут Хай Куанг применил довольно странный маневр. Он не стал отрицать, что в сейфе находился чертеж «Стрелы». Вместо этого с абсолютно невинным видом утверждал, будто нашел чертеж в курильне. Как тот попал туда, не знает. Возможно, что план выпал из кармана одного из курильщиков.
Мун выключил магнитофон.
— А что, если за этим утверждением кроется крупица правды? — сказал он задумчиво.
— Что вы имеете в виду? — спросил Дейли.
— Откуда, по–вашему, Хай Куанг раздобыл чертеж?
— По–моему, это ясно. От Фелано. Тот, в свою очередь, получил его от своего осведомителя в конструкторском бюро Брэдока.
— Я допускаю, что Фелано непричастен к этому Делу. Дайте мне ваш бумажник!
Мун извлек из бумажника фишку, найденную в чреве Будды. Содержащаяся на ней информация состояла из шести слов: «Стивенсон. Муж — крупный инженер. Опиум, секс».
— Судя по этой записи, миссис Стивенсон не только употребляла опиум, но и была членом клуба по обмену жен, — пояснил Мун. — Конечно, в роли мужа фигурировал не мистер Стивенсон, а подставное лицо… Между прочим, не помешало бы познакомиться поближе с членами этого клуба. Вам это доставит большое удовольствие.
— Возможно. Но еще большее удовольствие мне доставило бы видеть, как вы сами проводите эту операцию. Могу себе представить вашу физиономию в ту минуту, когда какой–нибудь муж пытается вам всучить свою вышедшую из моды жену…
— Не кощунствуйте, Дейли!.. В общем миссис Стивенсон имеет два порока и довольно высокое общественное положение, принуждающее хранить их в тайне. Поэтому не исключено, что план «Стрелы» был платой за молчание Хай Куанга.
— Стоп! — воскликнул Дейли. — Вы все–таки правы.
— Насчет того, что Хай Куанг получил план от миссис Стивенсон?
— Нет. Насчет дыма. Он действительно стимулирует мышление. Гениальная мысль! Стоит того, чтобы ради нее пасть жертвой ваших сигар!
— В чем же она заключается?
— Если Хай Куанг был доверенным лицом Фелано, то сенатор мог знать тайну миссис Стивенсон. При своем стратегическом размахе он эксплуатировал бы золотую жилу куда более интенсивно, чем владелец «Желтого Дракона».
— Вы хотите сказать, что доверенным лицом Фелано в конструкторском бюро Брэдока была миссис Стивенсон?
— Во всяком случае, могла быть…
Мун опять включил магнитофон и, прокрутив пленку, нашел ту часть, где речь шла о письме владельца «Желтого Дракона» Нгуэну. Хай Куанг категорически утверждал, что никакого Нгуэна не знает и поэтому никаких писем ему писать не мог.
«Мун. В доказательство своей правоты вы сейчас, должно быть, приведете обычный аргумент — цитату из «Тысячи восточных мудростей».
Хай Куанг. С вашего разрешения, я на этот раз сошлюсь на западного мудреца — инспектора Олшейда… Уважаемый инспектор показал мне угрожающее письмо. Подписано «Желтый Дракон» и отпечатано на выкраденной у меня фирменной бумаге… Не кажется ли вам, что оба письма посланы одним и тем же отправителем и носят провокационный характер?..»
Мун задумался. Скопившийся столбик пепла упал на пол. Письмо с подписью «Желтый Дракон» до сих пор оставалось тайной. А между тем кассета вертелась дальше.
«Хай Куанг. Не ожидал, что такой выдающийся детектив, которому по совместительству приходится быть философом, обладает скверной памятью… С вашей памятью вы не запомните и ста изречений, а с таким духовным багажом даже на Западе не сумеете прослыть философом… Я ведь вам уже говорил, что они не умерли.
Мун. Вы хотите сказать — в переносном смысле?
Хай Куанг. Один мудрец — между прочим, это изречение приписывалось самому Будде — сказал: «Мы думаем, что живем, и мы думаем, что умираем. Смерти нет, как, впрочем, нет и жизни. Все в этом мире только иллюзия…» Но поскольку у нас не философский диспут, а допрос, я имел в виду буквальный смысл… Они не умерли… Допустим даже, что я намеревался отправить их из одного состояния иллюзии в другое… Зачем же мне было закладывать в «Золотую стрелу» адскую машину? Я ведь знал, что вьетнамские ученые не полетят на ней».
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Мун.
Свен ворвался в дымную комнату с видом охотника, после долгой погони настигшего королевского тигра. Очевидно, он полагал, что наконец–то сработала адская машина, на взрыв которой возлагал столько надежд. Увидев, что Мун и Дейли целы и невредимы, он разочарованно втянул воздух.
— Пахнет не тем… И вообще мне чертовски не везет.
— Огорчаетесь, что мы еще не убиты?
— Поживите! Вы мне пока нужны. Даже очень!
— В чем же тогда ваше невезение?
— Я сказал — невезение? Вот видите, я так расстроен, что сам не знаю, что говорю. Какое там невезение! Страшная драма! Трагедия! Массовое избиение невинных младенцев!.. Вот тут, — Свен с силой стукнул себя кулаком по лбу, — две тысячи… нет, две тысячи пятьсот потрясающих строчек! А я вынужден давиться ими. Только потому, что дал слово!.. Наденьте на меня обруч, иначе я лопну!
— Пожалуй, лучше сразу смирительную рубашку! — сухо бросил Мун. — Вы мешаете нам работать.
— Не остроумно! — сказал Свен.
— Зато точно! — огрызнулся Дейли. — Вы мешаете нам работать.
Прокрутив пленку обратно, Мун и Дейли снова принялись прослушивать загадочные слова Хай Куанга о вьетнамских ученых.
— Слышите! — обратился Дейли к Свену. — Вот человек, который даже вас переплюнул. У вас ложь — прикладное искусство, а у него искусство ради искусства.
— Он — меня? Ничего подобного. Он говорит чистейшую правду. Ученые действительно живы!
Секрет, которым владел Свен, казался ему таким важным, что он не согласился говорить ни в гостинице, ни даже в машине. Машину оставили у подножия Близнецов, а сами взобрались пешком на эту самую высокую точку Санариско. Отсюда город был виден как на ладони — белый и голубовато–серый, с белыми отвесными облаками небоскребов в центре и синей полоской океана вдали. Все это было залито миллионами солнечных бликов. С моря дул прохладный бриз. Тугой ветер надувал рубашки. Им повезло. Ни
