– Понимаю, для тебя, наверное, глупо звучит. Это, знаешь ли, самому прочувствовать надо… Да ладно, давай спать. – Он зевнул. – Устал я с этой пустыней дурацкой…
Что-то новое в окружающем безжизненном пейзаже появилось лишь на третий день. Группа невысоких зданий, цветом почти сливающихся с окружающей пустыней, проявилась по пути следования неожиданно, как карты из рукава шулера, – Семен даже воскликнул удивленно. Вадик же кивнул обрадованно:
– Ну наконец-то. По моим прикидкам, давно пора – я уж беспокоиться начал. – Обернулся к Семену: – Тут, кстати, эта… ты, в общем, не дергайся особо… короче, хозяева тут как бы не люди. И даже вообще – не гуманоиды.
Семен только брови удивленно приподнял, но что-то такое в памяти забрезжило.
– Хасстаками зовутся, а выглядят… ну ящериц видел когда?
Но Семен уже заметил местного «хозяина». Типичный такой серый варан, которых Семен вдоволь насмотрелся за два года службы. Вот только подросший раз так в четыре-пять. Очень внушительная получилась зверюга, впору было бы испугаться, если бы Семен не помнил этих хасстаков по справочнику Миллера, где они характеризовались как «разумные» и «неопасные».
Вадик проследил за взглядом Семена и кивнул:
– Во-во, он самый. Да, кстати, типы они категорически неразговорчивые, и, на мой взгляд, не факт, что вообще очень уж разумные.
Замеченный хасстак размашисто махнул хвостом, как показалось Семену, раздраженно. Вадик же продолжал:
– Раза четыре тут ездил, первый раз напугался до икоты, думал, сожрут щас, потом ничего – привык. Разговаривать они, по ходу, не умеют, что бы там себе этот Миллер не думал, но операторствуют на портале неплохо. И то счастье – тут же не только самим проходить – и коняшек протаскивать надо, в Тайге своих не водится.
Вадик спрыгнул с лошади, Семен последовал его примеру.
– Эй, желтый, мы – на ту сторону, – не глядя на «варана», громко заявил Вадик и повел свою лошадь в поводу к ближайшему зданию.
– Пяаахтьт-тес-сят три тф-фе'атсс-сать, – вдруг прозвучал громкий шипящий голос.
Семен мог бы поклясться, что ящер и глазом не повел, но звук доносился явно из его пасти. Вадик вздрогнул и удивленно обернулся:
– Че-е-его-о-о?!
Ящер пошевелился.
– Ххсс-шш. Ашш-ши орг-гхх-а'ы п'охххо присс-псс-оп'енхх к фха-шшшей реч-шши. Че'оффек, сз- сапо'инай: пьятьт-тес-сят три тф-фе'атсс-сать. Кхшшш. Поффтори.
– Пятьдесят три двенадцать, – громко сообщил Вадик и возбужденно зачастил полушепотом: – Он знает русский язык, мало того, что он умеет разговаривать, он определенно знает русский язык! Как он его выучил? Он не мог пройти по Тайге, там для них слишком холодно, он не мог и через…
Чешуйчатый двухметровый хвост нервно дернулся вправо-влево.
– Н'е т-ты. Хвф-фторой'.
– Пятьдесят три двенадцать, – послушно произнес обалдевший Семен.
– Хвф-хх-орошш-шо. – Желтые глаза закрылись, ящер замер.
Вадик покачал головой:
– Никогда не слышал, чтобы хасстаки вообще издавали какие-то звуки, а тут они аж по-русски разговаривать начали.
– Уважаемый, – обратился он к ящеру, и Семен не смог сдержать улыбки, – можно задать вам пару вопросов?
Хасстак оставался недвижим и безмолвен, но Вадик сдаваться не собирался, подождав немного, он продолжил:
– Что значит это «пятьдесят три двенадцать»? – Тишина. – Скажите, пожалуйста, через какой портал вы пришли сюда? – Тишина. – Скажите, вам известно что-нибудь о строителях порталов или о первых… – Серо-желтый хвост мелькнул в воздухе, и Вадик с руганью рухнул на пятую точку, подняв клубы пыли. Ящер приподнялся и, двигаясь с грацией и неотвратимостью ползущего с горы ледника, удалился за ближайший бархан.
– Дерьмо, – сказал Вадик, поднимаясь и отряхиваясь. – Дикие они, хасстаки эти, никакой культуры общения. Все время так: чуть что не по ним – хвостами махать начинают. Ладно, от них больше ничего не добьешься, пошли-ка лучше в портал, раньше сядешь, раньше выйдешь.
Про Тайгу Семен читал, неоднократно видел фотографии и полагал просто скучным местом: ну подумаешь, деревья и деревья. Но, выйдя на ту сторону и окинув взглядом открывшийся пейзаж, только и смог, что присвистнуть. Портал стоял на высоком лысом холме, одиноко торчащем посреди исполинского леса. Чистое и восхитительно прозрачное небо странного лазурного оттенка, прозрачнейший воздух, позволявший, казалось, заглянуть даже немного за горизонт, и – лес. Недвижимый, однотонный, непрерывный, насколько хватало взгляда. Он был похож на замерший перед бурей океан, на спящего исполинского зверя и на грозовой фронт, каким он выглядит сверху, из иллюминатора летящего самолета. Возможность просто спуститься и идти по нему казалась малореальной, так же как без акваланга спуститься на дно моря. Вадик вытянул из здания портала слабо упирающихся лошадей, провел их мимо недвижимо замершего хасстака, совершенно неотличимого от оставшегося на той стороне, и посмотрел на Семена:
– Впечатляет? Это еще ничего, вот спустимся – там ощутишь. Уж на что я во всякие эти телепатии, эмпатии и прочую мистику не верю и то тут задумываться начинаю… Да шевелись ты… завтрак туриста!
