– Она расскажет мне обо всем, о чем я ее попрошу. В противном случае последствия для нее будут самые плачевные. – Малколм очень надеялся, что Джанин не догадается спросить, как именно он будет добиваться от сестры признания и какие последствия ту могут ожидать. – Она ведет себя как своевольный непослушный ребенок, и такое поведение ни в коем случае не следует поощрять.
Джанин сложила руки на груди.
– А вам не приходит на ум, что она просто пытается достичь желаемого и думать своей головой? Вряд ли разумно наказывать ее за это.
– Это самый обыкновенный протест и неповиновение!
Джанин приказала себе успокоиться. Для того чтобы что-то ему объяснить, нужно рассуждать здраво, а не находиться во власти эмоций.
– Малколм, – снова начала она, – у Мэрианн сейчас переходный возраст. Она обыкновенная девочка, которая только-только учится понимать жизнь.
– У нее есть семья, которая ей во всем помогает.
– Неужели? В тот первый вечер, когда я присутствовала на семейном ужине, я получила отличное представление о том, как ей помогают. Ее же никто не слушает. Ею только командуют, дают понять, какая она глупая, или как-нибудь по-другому ущемляют ее достоинство.
– Это неправда.
– Нет, чистая правда. И поэтому Мэрианн чувствует себя одинокой. Ей нужны друзья ее возраста. Это нормальное желание.
– Она – дочь графа!
– Да как же вы не поймете такую простую вещь? Неважно, где человек живет, в родовом замке или в трущобах, ему необходима любовь. И если он не находит ее дома, то начинает искать где-нибудь еще. И Мэрианн нашла. Мне остается только «поблагодарить» вас за то, что вы не дали мне ее выслушать.
– Она – дочь графа, – упрямо повторил Малколм. – Ее предки были знаменитейшими людьми Шотландии.
– Если вы думаете, что сословное преимущество может отвратить ее от того, что нужно каждой девушке в ее возрасте, то вы очень похожи на полковника из одной американской книги, который полагал, что офицеры и рядовые молятся разным богам. – Джанин вздохнула. – Таким отношением вы не принесете ей блага.
Малколм какое-то время молчал.
– Я согласен, что в ваших словах есть рациональное зерно, – сказал он наконец. – Но вы должны понять, что сословие, представителем которого она является, накладывает на человека определенные обязанности. Ей нужно учиться жить по более высоким стандартам, нежели всем остальным. Это то, чему учились мы все.
– Хорошенький стандарт! – взорвалась Джанин. – Вы думаете, что раз она аристократка, то обязательно должна быть бесчувственной? Я уже заметила, что вы стыдитесь проявления любой человеческой слабости. И если вы бессердечный, то это не значит, что все вокруг должны быть такими же!
Его глаза полыхнули яростью.
– Моя красивая, но лживая жена научила меня подавлять любые чувства.
– Простите, Малколм, я не знала…
– Мне не нужны ваши извинения. Прошлое осталось в прошлом.
– Вы не правы.
– Я всегда прав.
О Боже! Джанин тяжело вздохнула.
– Мы можем спорить с вами до скончания века. Но я просто прошу вас: не заставляйте вашу сестру расплачиваться за ваше прошлое. Она ни в чем не виновата. И до тех пор, пока вы не сможете взвесить все без лишних эмоций, мы будем просто сотрясать воздух.
Малколм хотел сказать, что любит свою сестру и желает ей только добра, но Джанин повернулась к нему спиной и вышла из комнаты. Может, и к лучшему, потому что спорить ему расхотелось.
Несмотря на то что она не стеснялась в выражениях, он лишь еще больше стал уважать Джанин. Она еще раз доказала, что не боится высказывать свое мнение даже ему, своему работодателю.
И все-таки трюк с требованиями к няне, которые сделают ее неспособной нравиться, себя не оправдал. Малколм постоянно думал о Джанин, причем все время находилось что-то, что делало ее в его глазах еще лучше.
Когда придется нанимать следующую няню, в список требований обязательно нужно будет внести что- нибудь вроде: «Стаж работы с детьми – не менее пятидесяти лет». Тогда уж точно удастся избежать подобных осложнений.
Нет, решил Малколм, хватит думать о глупостях. Сейчас у него есть дела поважнее. Нужно рассказать отцу, что его единственная дочь, его жемчужина, ведет себя недостойным образом. Единственное препятствие он видел в том, что, как истинно благородная леди, Мэрианн тоже всегда держала свое слово.
А это означало, что узнать имя того, с кем она встречалась, будет почти невозможно.
О благотворительном аукционе в пользу сирот начали говорить недели за две. Причем не только в Хоршбурге. Событие имело огромный общественный резонанс во всем мире, и неспроста. Деньги, которые рассчитывали выручить от аукциона, были сравнимы с годовым бюджетом небольшого государства и все до последнего пенса шли в фонд помощи несчастным детям.
За несколько дней до аукциона Джанин получила письмо от матери. В конверт также была вложена
