более страшным, чем у реки Данби. Ты знаешь об этом, Малаки. И знал, когда ответил на мою просьбу.
— Мы не уйдем.
— Вам придется уйти. У меня нет власти. Я — всего лишь марионетка, занимающая место в отсутствие Паншинеа.
Малаки откинулся на спинку скамьи, разбросал руки. Скамья казалась крохотной по сравнению с его внушительным телом.
— Интересно, знал ли ты, что делаешь, когда просил нашей помощи?
— Признаюсь, такого я не ожидал, — сухо отозвался Палатон.
— Твоя честность поразительна, — Малаки прищурил глаза. — Но это не помешает мне воспользоваться своим преимуществом. Мы здесь. Признай нас, признай за нами право голоса, иначе мы никогда не уйдем, даже если серые камни Чаролона пропитает наша кровь.
— Ты не сделаешь этого.
— Я не стал бы делать, если бы не крайняя необходимость. Даже если меня ждет мучительная смерть, я готов на это, лишь бы вы, живущие в Домах, обладающие силой и могуществом, обратили на нас внимание.
Палатон понял его отчаяние. Малаки не тревожился за собственную жизнь — решимость проявлялась во всем его гибком теле, расположившемся на скамье напротив. У Малаки была цель, и Палатон понял, что не сможет заставить его отступиться от этой цели.
— Отложи на время все, что ты задумал, — попросил он. — Это необходимо.
— По-моему, мы откладывали уже слишком долго. Мы ждали веками. Мы — не рабы, но и не равны вам. Как же ты можешь просить о терпении?
— Потому, что у меня нет выбора! Мы все стоим на пороге великих перемен, которые могут стать катастрофой. Я нахожусь здесь, чтобы сейчас удержать этот процесс — только для того, чтобы успеть подготовить вас, чтобы вы уцелели.
Малаки смутился. Неуверенность затуманила блеск его глаз.
— Бедствие объединит нас.
— Такое бедствие оставит нас беззащитными перед всеми хищниками Союза. Ты знаешь это, не можешь не знать.
— Я знаю, что мы помогли вернуться домой тезару, которого конгресс обрек на изгнание, несмотря на приказ императора. Мы сделали это… и им понадобилось совсем немного времени, чтобы принять решение. А если мы сумели это сделать, мы сможем помочь взойти на престол новому императору.
Его угроза была весомой.
— Не могу слышать о такой измене, — пробормотал Палатон.
— Пожалуй, но ты чувствуешь мою правоту. Слишком много времени прошло с тех пор, как тезар был императором.
Палатон отвернулся.
— Малаки, не подписывай себе смертный приговор, беря меня в свидетели. Я не хочу отвечать за это.
— Но ты обязан! Именно ты разбудил нас. Видит Бог, я пытался… но только твоя просьба дошла до их сознания и побудила их совершить все возможное, каким бы незначительным ни казался их поступок в то время. Я постоянно говорил им, что надежный песчаный берег составляют мириады песчинок — но только ты смог собрать их здесь. Зачем же отпускать их? Зачем позволить им вновь разойтись?
— Потому, что я не могу принять на себя эту ответственность! Малаки… — Палатон вскочил на ноги, не в силах сдержаться. — Я не могу!
— Чоя, рожденный в Доме и не чуждый совести! — Малаки пристально оглядел его. — Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу такую редкость. Я попрошу о терпении, посоветую им уйти. Но я не стану принуждать их, не стану давать пустые обещания. Пусть вот это останется на твоей совести. Осчастливь их или разочаруй, Палатон. Ты волен поступить как знаешь, — он тяжело поднялся и криво улыбнулся. — Я выйду через сад.
Он мотнул головой в сторону ворот под аркой. Как только Малаки вышел, солнечный свет внезапно затопил сад, как будто Малаки, подобно высоким стенам дворца, мешал ему.
Палатон застыл, пытаясь сдержать нахлынувшие чувства. Что делать, если Заблудшие не разойдутся? Сможет ли он вынести тяжесть очередного кровопролития, события, которого Малаки ждет только, чтобы заслужить славу мученика?
Если бы он мог обратиться к кому-нибудь еще… тому, кто смог бы объединить всех чоя… но церковь предпочитала занимать нейтральную позицию. Ринди, конечно, прислушался бы к его словам. Палатон обнаружил, что стоит со стиснутыми кулаками. Он заставил себя разжать пальцы и оглядел сад. На него отовсюду смотрели глаза цветов самых разных оттенков. На мгновение он задумался, какие чоя первыми посадили эти цветы несколько веков назад, и эта краткая мысль принесла утешение. Они выжили; единственное, что понадобилось им — достаточно прочная ограда.
За воротами бледно-серые стены древней крепости, выглядевшие, как известковые утесы в старом и заброшенном каньоне, обступили его со всех сторон. В этой части дворца царила тишина, здесь не был слышен тот шум, который заполнял площадь перед главным входом. Малаки почувствовал движение в тени у дальней стены прежде, чем заметил его углом глаза. Тем не менее он приостановился и напрягся, готовый к борьбе, если это понадобится. Он успокоился, только когда Йорана легким шагом подошла к нему.
— Я так и знал, что увижу тебя здесь, — произнес глава округа Данби.
— Я не осмелилась разочаровать
— Я? — насмешливо переспросил Малаки. — Неужели мне позволено распоряжаться чоя из Дома, к тому же входящей в кабинет?
Она круто повернулась, чтобы уйти. Малаки удержал ее за плечо.
— Подожди, чоя! Возьми себя в руки! Йорана сжала губы и коротко отозвалась.
— Меня ждут дела.
— Да, да… — голоса Малаки прозвучали слишком многозначительно. — Неужели ты так быстро забыла прежних знакомых? Неужели совсем недавно ты была одной из нас, надеялась пройти испытание и попасть в Дом?
— Совсем недавно, — напряженно повторила Йорана, и ее тело напряглось, как у птицы, балансирующей на гибкой ветке.
— Таких успехов я не ожидал. Но я явился сюда не за тем, чтобы критиковать тебя, Йори — я только напоминаю, что ты вполне можешь получить все, чего добиваешься. Кровь Палатона отлично сочетается с твоей, и более того — он сможет воспользоваться политической властью, которую даст ему твое положение. Ты составишь ему хорошую пару. Неужели ты не пыталась убедить его в этом?
— Он был в изгнании. Уголок рта Малаки дернулся.
— Об этом мне известно. Подбородок Йораны дрогнул.
— Он видит меня. Он знает, что я рядом.
— Лучшего времени, чем сейчас, у вас не будет… Палатон получит огненное крещение в отсутствие Паншинеа. Ты можешь помочь ему укрепить положение. И сможешь утешить его в беде, — голоса Малаки слегка задрожали. — Я бы не отказался от такого утешения.
Йорана съежилась. Ее глаза блеснули, когда она вновь подняла голову.
— Не для того я добивалась успеха, чтобы ты приказывал мне!
— Я никогда и не пытался приказывать. Чо в опасности. Ей необходима могущественная власть двух чоя. И я хотел бы, чтобы одной из них стала ты, — золотистые глаза Малаки стали суровыми. — Твоя жизнь когда-то была в моих руках. Я вырастил тебя. Несмотря на дар, ты по-прежнему была бы одной из нас — если бы не я.
Йорана покорно ответила:
