простирались так далеко, насколько хватало глаз. Посадочную полосу не окружали сигнальные фонари. Палатон склонился и сорвал тускло-зеленое растение с желтым цветком в форме звезды.
— Тинли, — произнес он его название.
Руфин одарила его насмешливым взглядом.
— Любуешься цветочками и птичками, Палатон?
— Мальчику это интересно.
— Мальчик жаждет знаний, — сдержанно поправила она и взглянула на Рэнда. — Заменишь меня на обратном пути?
— Что?
Чоя пожала плечами.
— Чтобы вести такой глиссер, особенного умения не нужно. Не хочешь попробовать?
— Хочу!
Руфин не обратила внимания на суровый взгляд Палатона.
— Тогда буду ждать вас здесь, — произнесла она. — Только не позволяйте Земному дому обращать вас в свою веру.
Рэнд заметил насмешку в ее глазах.
— Они и пробовать не станут, — ответил он, будучи вполне уверен в том, как его примут.
— Может быть. В тебе есть что-то такое, отчего ты не кажешься инопланетянином. Так что кто знает, на что решатся эти типы?
Рэнд наблюдал, как она отвела насмешливый взгляд и посерьезнела. Он взглянул на Палатона.
— Неужели они совсем другие?
— И да, и нет. Существует три основных ветви чоя — Земная, Небесная и Звездная. Мы относимся к Звездной. Земные проявляют меньше склонности к технике, близко связаны с природой. Они искусно возделывают землю и разводят скот. Кроме того, они привыкли быть посредниками между чоя из Небесного и Звездного домов. Они всегда пытаются достичь равновесия. Может быть, обращение инопланетянина в свою веру покажется им важным шагом в обретении этого равновесия. Только не советую тебе поддаваться им.
Прошла доля секунды, прежде чем Рэнд понял, что Палатон слегка поддразнивает его.
— Руфин, — спросил он, — а можно мне будет попробовать посадить глиссер?
Палатон резко обернулся к нему, на лице Рэнда мгновенно появилось разочарованное выражение, а Руфин взорвалась смехом. Спустя момент напряжение на лице Палатона исчезло, и он еле заметно кивнул. Руфин взяла Рэнда за руку.
— Смотри вон туда, — сказала она. — За горы.
Там, куда она указала, гряды холмов вздымались до самых кобальтовых гор, заслоняющих собой даже солнце и кажущихся не отдаленными, а поразительно близкими. Перед горами Рэнд увидел строение.
Некогда оно тоже было горой, прежде чем ему придали форму и выдолбили изнутри, превратив в храм. Рэнд во все глаза смотрел, как оно возвышается на горизонте, загадочное и величественное, сложенное из белого и синего камня. Поразительная красота храма бросалась в глаза еще сильнее, когда машина приблизилась к нему.
Шпили храма пронзали небо, основание твердо вросло в землю. Арки и ворота образовывали настоящий лабиринт входов. Окна были открыты всем стихиям, и ветер завывал, влетая в них. Храм был почти так же высок, как нью-йоркские небоскребы, и обширен, как целый квартал города. Глядя на него, Рэнд понял, что где бы он ни оказался в жизни, этот храм навечно останется в его памяти как одно из чудес цивилизации. Когда они оказались еще ближе, Рэнд с удивлением обратил внимание на материал, из которого был сложен храм.
Он еще никогда не видел такого камня или мрамора. Он напомнил Рэнду виденный им всего раз в жизни Атлантический океан, его грозную синеву, прошитую полосами серой и кремовой пены. Глядя на храм, Рэнд представил, что само ясное небо над его головой, на котором не было и признака грозы, надвигающейся на Чаролон, и даже белые алмазы звезд были каким-то образом взяты, заключены в стенах этого храма и накрепко вкоренились в землю. Он с трудом перевел дыхание.
— Неужели они понимают, что сотворили? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
— Да, — низкими, глухими голосами ответил Палатон. — Как бы давно это ни случилось, они все понимали. Они связали небо с землей, и даже звезды не ускользнули от них.
Когда Рэнд опустил голову, он заметил чоя в длинном одеянии, идущую им навстречу. Машина затормозила и остановилась у ворот храма.
Палатон пригнулся и вышел. Он протянул руку Рэнду и произнес:
— Одной хорошей битвой можно выиграть всю войну.
Рэнд почувствовал, как забилось в ответ на эти слова его сердце. Насколько трудно будет бороться с существами, видящими Бога?
Глава 16
Кативар прошел по полутемному бару, остановился и бросил недовольный взгляд на чоя, который осмелился помахать ему рукой. Лицо Кативара было искаженным и мрачным от тусклого света. Заметив жест чоя, он нахмурился еще сильнее. Присоединившись к массивному, широкоплечему чоя, Кативар понизил голоса так, чтобы они были слышны только им двоим.
— Я уже говорил тебе, что не желаю встречаться в людных местах.
— В людных местах? — приглушить свои раскатистые голоса Малаки было трудно, золотистые крапинки в его глазах тускло заблестели, как руда в глубокой, темной шахте. — Здесь собираются выпить отбросы общества. А если кто-нибудь из них и окажется достаточно трезвым, чтобы разглядеть тебя, сомневаюсь, что он тебя припомнит или узнает.
— Не в моих правилах полагаться только на удачу, — ответил Кативар, садясь за стол.
— И не в моих, — протянув руку, Малаки пригвоздил запястье Кативара к столу. Под прозрачной крышкой стола просвечивала детская мозаика. Большинство таких вещиц уже не освещались мерцающей силой этого народа, но одна-две частицы еще вспыхивали в такт вспышкам ярости Малаки.
Кативар немного помедлил, а затем высвободил запястья из захвата. Пустая рука Малаки упала на стол ладонью вниз, пальцы на ней еще сжимались. Малаки не убрал руку.
— Ты принес то, что я просил?
— Принес, — коротко ответил Кативар.
— Тогда давай сюда, — Малаки пошевелил пальцами.
— Прежде всего я хочу спросить, что ты будешь с ним делать. Рахл добывать трудно.
— Только не для тебя, и тот же самый вопрос я мог бы задать тебе.
Кативар сунул руку за борт куртки и вытащил крохотный сосуд с переливающейся внутри жидкостью.
— Сомневаюсь, что ты собираешься использовать его для тех же целей, что и я, — и он вложил сосуд в мозолистую ладонь Малаки.
Кисть Малаки сжалась, как капкан. Он убрал руку со стола и сунул ее за пояс.
— Афродизиак обладает всего одним-двумя свойствами.
— Рахл — достаточно сильное снадобье, чтобы заставить любого чоя из Дома потерять рассудок на пару циклов, — Кативар был вознагражден изумлением на лице Малаки.
— Только если использовать его в больших, почти опасных количествах.
Кативар пожал плечами.
— У тебя свое оружие, у меня — свое. В любом случае когда-нибудь Заблудшие станут свободными.
Малаки откинулся на стуле, демонстрируя пренебрежение к собеседнику.
— У вас с Чиреком свой путь. Но оба вы считаете, что я ничего не знаю о…
