Случилось нечто совершенно необыкновенное, нечто неслыханное: Ник Картер, великий сыщик, позволил себе целый месяц отдыха.
Весь декабрь он провел в солнечной Флориде. Вдали от снега и льда многолюдного Нью-Йорка он по целым дням качался в гамаке, глядя на темно-голубое небо и упиваясь зеленью пальм, — там, где вечное море посылает мягкий ветерок на усеянные цветами берега, а солнечные лучи греют так же сильно, как в Нью-Йорке разве только в мае.
Весь этот месяц сыщик вел жизнь отшельника. Он не дотрагивался до газет, избегал всяких разговоров и вообще прекратил всякое общение с окружающим миром. А теперь с благословенного юга он возвращался опять в сверкающий зимним нарядом Нью-Йорк и слегка ежился от холода, сидя в открытом кебе, который вез его домой в его пустую квартиру.
Приезд его был сюрпризом даже для его ближайших помощников, потому что даже Дик, двоюродный брат великого сыщика, в продолжение этого месяца не знал его адреса, который Ник Картер тщательно скрывал, чтобы оградить себя от всяких докучливых писем и просьб.
Над громадным городом еще стояла ночная тьма; было всего семь часов утра, и тусклое январское утро, казалось, превратится в грустный короткий день.
Войдя в столовую, Ник Картер нашел ее приятно натопленной и освещенной; тонкий запах кофе смешивался с ароматом гаванской сигары: несмотря на ранний час, Дик уже успел позавтракать и сидел, покуривая любимую сигару.
— А вот и я! — сказал Ник, входя. — Ну, как поживаешь, братец?
Дик вскочил и бросился навстречу любимому брату и начальнику.
— Вот сюрприз! — воскликнул он, сияя от радости. — Хотя, честно говоря, я даже ждал тебя: ты уехал на месяц, а сегодня как раз последний день этого срока. А так как этой ночью мне вообще не пришлось ложиться, то я и сел завтракать прямо сейчас.
Ник между тем уже успел позвонить и поздороваться со своей хозяйкой. Теперь он сидел за столом и с аппетитом истреблял поданный ему завтрак. Но после первых кусков он вдруг положил нож и вилку и посмотрел на Дика.
— Что ж так, Дик? Ты говоришь, что не ложился сегодня!
— Где же тут ложиться! Опять шутки самого дьявола, Ник!
— Это любопытно! Что же, скажи на милость, опять переполошило наш дорогой миллионный город? — спросил сыщик. — Рассказывай, Дик, я весь обратился в слух.
— Ну, словом, Морис Каррутер опять сбежал!
— Остроумная шутка! — засмеялся Ник. — Нечего сказать, придумал! Или нет… — прервал он сам себя, видя серьезное лицо своего помощника. — Неужели правда? Этот король преступников, из-за которого я уже дважды рисковал собственной жизнью, этот мошенник, говоришь ты, опять сбежал? Из Томбс, надежнейшей тюрьмы во всем мире? — Он развел руками.
— К сожалению, это правда, — с огорчением на лице пробормотал Дик.
Великий сыщик от волнения вскочил и зашагал по комнате.
— Когда же это случилось? — спросил он наконец, остановившись перед своим двоюродным братом.
— Третьего дня!
— Но как же? Каким образом?
Дик нервно засмеялся.
— Если хочешь, самым простым, поразительно простым образом! — заметил он, пожимая плечами. — Во время судебного процесса, когда слушалось его дело, по которому его обвиняли в совершении трех убийств, он взял шляпу и беспрепятственно вышел из зала суда, как будто это самое естественное дело на свете.
Ника Картера нелегко было ошеломить. Но тут он так и остановился с открытым ртом и смотрел на Дика, вытаращив глаза, а потом вдруг принужденно расхохотался.
— Великолепно! — воскликнул он, бросаясь в кресло, так что оно затрещало. — Этот Каррутер — дьявол, согласен; он опаснее целой дюжины отъявленнейших мошенников, вместе взятых, но он гений, и я начинаю искренне удивляться ему. Так ли я понял тебя, Дик? — спросил он, кладя ногу на ногу и закуривая сигару из стоящей рядом с ним коробки. — Ты говоришь, что он просто взял шляпу и, по всей вероятности, не распростившись с судьями, пошел своей дорогой!
— Да, приблизительно так оно и было, Ник!
— Будь уж настолько любезен, и расскажи мне об этом со всеми подробностями. Впрочем, вот еще что, — перебил сам себя великий сыщик, — говорил ли ты уже с инспектором Мак-Глуски? Как же он отнесся к этому плачевному известию?
— Да знаешь ли, я прямо подумал, что с ним случится удар! Теперь он уже немного успокоился и только все плачется, как ребенок без матери, что великого Ника Картера нет!
— Ну, на этот счет он может утешиться! — сказал Ник, сверкая глазами. — Я считаю долгом чести позаботиться о том, чтобы этот Морис Каррутер снова попал туда, куда следует. Между прочим, я сам ни одного дня не могу почувствовать себя в безопасности, пока он гуляет на свободе. Ну валяй же рассказывай!
Он снова откинулся на спинку кресла, затянулся сигарой и внешне спокойно стал ожидать рассказа Дика.
— Ну вот, — начал тот, — этот Каррутер действовал по самому простому, самому избитому шаблону; срам один для нас, жителей Нью-Йорка, что это вообще смогло у него получиться!
— Слушай, Дик, я сижу, как на раскаленных углях. Не растягивай, пожалуйста; скажи мне наконец как же именно сбежал Каррутер.
Дик почесал затылок.
— Да видишь ли, Ник, как, собственно говоря, все это произошло, это тебе лучше всего расскажет сам Морис Каррутер, когда он опять будет в наших руках. Ты легко можешь себе представить, что он пригласил для своей защиты самых известных, то есть скорее всего, самых ушлых адвокатов. Само собой разумеется, что эти защитники прибегали к самым разнообразным уловкам. Благодаря этому целую неделю не могли даже набрать надлежащий состав присяжных заседателей! Ну наконец-то составили списки всех присяжных, нашли двенадцать неопороченных честных граждан, которые должны были произнести судебный приговор над этим негодяем! — продолжал рассказывать Дик Картер. — Прокурор произнес свою официальную обвинительную речь и только хотел вызвать первого свидетеля, когда судья объявил обычный обеденный перерыв. Зала почти наполовину опустела, но самые ярые любители судебных процессов, конечно, остались: они взяли с собой завтраки и решили не покидать своих с трудом завоеванных мест. Это было нечто невероятное, Ник: места брались в буквальном смысле этого слова с бою. Морис Каррутер — такой интересный преступник, к тому же та молодая женщина, которой судья позволил во время процесса сидеть рядом с обвиняемым, была так пикантна, так необыкновенно красива, что…
— А! Молодая прекрасная женщина получила разрешение сидеть рядом с ним? — спросил Ник Картер, чрезвычайно заинтересованный. — Кто же это был?
— Не знаю; очевидно, она сумела убедить судью в своих родственных отношениях с обвиняемым, иначе он едва ли дал бы ей такое послабление. Я полагаю, что это та самая женщина, которая — помнишь? — стреляла в тебя в ту самую ночь, когда ты арестовал Каррутера перед ее домом.
— А, эта Инес! Гм! Я и без того хотел немного заняться этой интересной личностью.
— Можешь себе представить, Ник, — продолжал Дик, — что присутствие этой необыкновенной красавицы представляло самую сильную приманку. Во всех газетах появились ее портреты, о ней писались целые столбцы. Нет ничего удивительного в том, что Нью-Йорк совершенно помешался: публика ежедневно толпилась у здания суда только для того, чтобы хоть одним глазом взглянуть на нее и не менее интересного короля преступников. Но рассказываю дальше: когда судья объявил перерыв, арестанта, как всегда, повели через «Мост вздохов» обратно в Томбс. Красавица Инес осталась на своем месте; как и во все предыдущие дни, пока длилось заседание, она приподнимала свою вуаль, как бы для того, чтобы дать всем налюбоваться на ее чарующую красоту. В четверть второго заседание должно было возобновиться. Около
