шестьдесят тысяч коку. Его мать была младшей сестрой Нобунаги Оды, а значит, Тяте, Охацу и Когоо он приходился двоюродным братом. Однако до той поры княжны и слыхом не слыхивали ни о нём самом, ни о замке Ооно.
Впоследствии от дам из своего окружения Тятя узнала, что брак затеял не кто иной, как Нобукацу, сын Нобунаги, в свою очередь являвшийся кузеном Ёкуро Садзи. Нобукацу уже давно подыскивал юноше невесту, и в конце концов в жертву политике была принесена самая младшая из трёх княжон Асаи. По другой версии, Нобукацу и в мыслях не держал ничего подобного, а идея связать Садзи и Асаи узами брака принадлежала самому Хидэёси. Ёкуро Садзи состоял на службе у Нобукацу, который давно сговорился о политическом и военном альянсе с Иэясу Токугавой на случай столкновения с Хидэёси. Ёкуро, стало быть, тоже предстояло перейти в лагерь Иэясу, если вдруг начнётся война, и брак с Когоо ставил его при этом в неловкое положение перед лицом кампаку. Даже по прошествии многих лет Тятя так и не выяснила истину, но склонялась к тому, что план брачного союза выдвинул именно Хидэёси.
Впрочем, в ту пору, когда поступило предложение, Тятю заботила не столько его подоплёка, сколько благополучие младшей сестры. Найдёт ли Когоо счастье в этом браке? Для того чтобы ответить на столь важный вопрос, княжнам не хватало сведений. Известно было только одно: жених достоин Когоо с точки зрения общественного положения, ибо в его жилах тоже течёт благородная кровь Ода, а по отцовской линии он принадлежит к знатному самурайскому семейству из провинции Овари.
Через несколько дней после беседы с Гэнъи Маэдой, выступившим в роли посредника, Тятя обо всём рассказала Когоо. Шестнадцатилетняя девушка ответила ей с равнодушной беспечностью, свидетельствовавшей о том, до какой степени ей прискучила жизнь затворницы в Адзути:
— Ооно ведь находится в провинции Овари, да? Как вы полагаете, сестрица, Овари — подходящее место для жизни? Коли так, я охотно переберусь туда.
Но Тятя не могла позволить ей принять необдуманное решение. Да и Охацу, разволновавшись при мысли о том, что придётся отпустить маленькую сестрёнку в какое-то Ооно, о котором они и не слышали никогда, заявила:
— Сначала надобно хорошенько разузнать о вотчине жениха. Быть может, Ооно — совсем крошечная крепость.
Когоо только плечами пожала:
— Какая разница — высокие стены ещё никого не спасли. Сама-то я плохо помню Одани, но люди говорят, это был огромный замок, и между тем дядюшка Ода сровнял его с землёй. А Китаносё? Твердыня! И где она сейчас? Обратилась в прах и пепел. Что уж напоминать вам о прежней крепости Адзути — величайшая цитадель во всей Поднебесной, и тоже сожжена дотла.
Она была права. Все замки, в которых когда-либо жили или бывали княжны Асаи, один за другим сгинули в огне пожаров.
Тятя места себе не находила от тревоги за будущее младшей сестры, а та, похоже, ничуть не волновалась. «Раз уж меня просватали за какого-то Ёкуро Садзи, я выйду за него замуж и переберусь в его крепость», — говорила Когоо своим беспечным поведением.
Окончательное решение по поводу этого союза заинтересованные стороны приняли в начале лета того же года. Свадебная церемония должна была состояться на исходе десятой луны. По первоначальному замыслу роль официального посредника отводилась Нобукацу, но время шло, и его имя по неизвестным причинам перестало упоминаться в связи с подготовкой свадьбы.
Лето для всех трёх сестёр прошло в заботах и хлопотах. Посланники из дома Ёкуро Садзи то и дело наведывались в замок, чтобы лично проследить за приготовлениями. С приходом осени начали поступать поздравления и свадебные дары от вассалов дома Ода, которые уже много лет не подавали о себе вестей.
И наконец настал тот день, когда Когоо должна была покинуть замок в церемониальном паланкине и отправиться в своё новое жилище. Погода стояла холодная, природа поёживалась от страха в предчувствии зимы. Снег, правда, ещё не выпал, но над равниной, раскинувшейся вокруг озера Бива, уже нависли тяжёлые бурые тучи. Дата свадебной церемонии совпала с прибытием в Осаку Иэясу Токугавы, которому предстояло вести переговоры с Хидэёси, и на фоне вызванной этой новостью суматохи в Адзути отъезд Когоо в княжество жениха прошёл почти незамеченным, будто все о ней позабыли.
— Ну что ж, сестрицы, мне пора, — безмятежно и даже игриво бросила Когоо тем утром в момент прощания, но Тяте и Охацу фигурка младшей сестры в белом свадебном кимоно показалась такой торжественной и печальной, словно она отправлялась на смерть.
Охацу была удручена сверх всякой меры. Послужила ли тому причиной печаль от расставания с сестрёнкой или же мысль о том, что их бедной матушке не увидеть свою младшую дочь в свадебном наряде, так или иначе Охацу загрустила и сказала Тяте голоском, хриплым от подступивших к горлу рыданий, что они, наверное, уже никогда не встретятся с Когоо.
Да и Тятя ощущала, как в душе с приближением часа отъезда нарастает тревога. Молодой воин, которого ни она, ни сама Когоо ни разу в жизни не видели, и маленький замок Ооно, которым он владел, принимали в её воображении всё более одинокий и отчаянно печальный облик. Предчувствие того, что этому браку не быть счастливым, волной ледяной дрожи прокатывалось по телу, мешая девушке спокойно сидеть на месте.
— Когоо! — выкрикнула она в порыве сестринской любви. — Если когда-нибудь твой замок сгорит в огне войны, обещай, что ты вернёшься живой!
— Не волнуйтесь, всё обойдётся, — с улыбкой сказала Когоо и встала, чтобы последовать за посланником Ёкуро Садзи, велевшим ей поторапливаться.
Тятя и Охацу проводили её до замковых ворот, украшенных фонариками по случаю торжества. Тут Когоо впервые низко поклонилась сёстрам и исчезла за пологом паланкина. Процессия, которая ничуть не походила на свадебную — пять паланкинов, окружённые тремя десятками вооружённых воинов в походном платье, — устремилась в путь к землям Овари по берегу озера Бива. Тятя не вполне понимала политический смысл этого брака, но, глядя вслед процессии, которая медленно растворялась в рассветных сумерках, не могла отделаться от ощущения, что теряет сестру навсегда.
Вскоре после этого, на новогодних праздниках 15-го года правления под девизом Тэнсё, Гэнъи Маэда явился к Тяте с очередным брачным предложением, на сей раз касавшимся Охацу.
— Я прибыл побеседовать с вами на тему, которая надолго займёт ваши мысли, так что даже времени не останется расспросить меня о том, не ждёт ли часом ваша дражайшая сестрица Когоо наследника дома Садзи, — лукаво усмехнулся старый самурай.
Оказалось, Охацу сватают за воина в расцвете лет, принадлежащего по рождению к одному из пяти самых знатных домов Японии. Сам Хидэёси дарит его своим особым доверием и милостью.
— Кто же это? — осведомилась Тятя.
— Человек, которого вы знаете, княжна.
— И всё-таки, кто он?
— Господин Кёгоку.
Неужели почудилось или обычно ласковый взгляд Гэнъи Маэды действительно полыхнул странным огнём, сделался испытующим? Тятя не знала, что и думать.
— Высокородство его неоспоримо, равно как и личные добродетели… — начал было Маэда расхваливать жениха, но Тятя его остановила:
— Если речь идёт о многоуважаемом Такацугу Кёгоку, у меня заведомо нет никаких возражений и, более того, я не могу себе представить лучшей партии для моей младшей сестры. — Она чувствовала лёгкую грусть, как будто Охацу забрала у неё нечто важное, очень ценное, и в то же время испытывала облегчение оттого, что предложение адресовано не ей. — Надеюсь, сам господин Кёгоку не против этого брака?
— Я ещё не успел с ним побеседовать, но думаю, он не станет возражать.
Напрямую Гэнъи Маэда этого не сказал, однако нетрудно было понять, что идея брачного союза Охацу и Такацугу исходит от Хидэёси и что вассал не вправе противиться воле своего господина.
В тот вечер, вернувшись к себе, Тятя велела позвать младшую сестру и передала ей брачное предложение.
— Сватают тебя, а не меня, — подчеркнула она.
