— А это зачем нам знать? — не унимался Дейч.
— А к тому, милый Левушка, что революционеру надо все знать. Особенно теперь, когда мы работаем над программой.
Кончили этот разговор поздно ночью. На другой день Жорж показал жене план своих занятий. У него уже было несколько десятков тетрадей с выписками и записями лекций. Деньги, которые привезла Роза, дали ему возможность купить книги, о которых до этого он только мечтал. В первую очередь это были работы К. Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Гражданская война во Франции» и Ф. Энгельса «Анти-Дюринг», «К жилищному вопросу», «Бакунисты за работой».
Книги в Швейцарии были дорогие, а питание сравнительно дешевое, тем более что легко можно было получить кредит в продуктовых лавочках. Но деньги, полученные из России, подходили к концу, к тому же на них жило несколько человек. Поэтому однажды, когда Плеханов с радостью сообщил, что ему обещали выслать из книжного магазина Цюриха «Кельнский процесс коммунистов» К. Маркса, Роза сказала, что скоро денег не хватит и на хлеб.
— Но ведь ты знаешь, что эти книги для меня, да и для всех нас, дороже хлеба, — сказал Плеханов.
— Да, ты прав. Я никогда тебе не буду мешать в этом деле. Прости, милый, мою меркантильность.
И с тех пор в семье Плехановых так было заведено — как бы туго ни было с деньгами, они в первую очередь тратились на книги, нужные для революционной пропаганды, а потом уже на самое необходимое — еду, лекарство, одежду.
Через месяц от Теофилии пришло отчаянное письмо — умерла дочь Плехановых Верочка. Теофилия корила себя, что не смогла уберечь ее от простуды, она чувствовала свою вину перед родителями, да и сама очень тосковала по девочке, которую нежно любила. Роза написала подруге письмо, стараясь всячески ее утешить. Но сама она места не находила, обвиняя в смерти малютки только себя.
В конце 1880 года Плехановы решили поехать в Париж. Георгий чувствовал, что в провинциальной Женеве ему тесно, он хотел познакомиться с социалистами других стран, с революционным движением Франции.
6. Год в Париже
Ехали Плехановы в общем вагоне, по самым дешевым билетам. Ехали почти без всяких средств, без твердой надежды получить работу. Но молодость, энтузиазм, стремление побольше узнать помогали преодолевать тревогу за будущее. К тому же они везли рекомендательное письмо к брату Дикштейна, который имел в Париже какую-то контору.
И вот наконец поезд прибыл на Лионский вокзал.
Надо было переждать два-три часа, прежде чем идти в гостиницу, где для Плехановых снял комнату их знакомый. Они отправились на расположенный неподалеку Центральный рынок. Рынок вот-вот должен был открыться — со всех сторон съезжались телеги, фургоны, повозки, шум стоял оглушительный.
— Жорж, мне кажется, что я все это вижу не впервые. Так хорошо Золя описал этот рынок, что даже запахи я представляла себе ясно, а теперь убедилась, что все именно так.
— А сколько людей живет в Париже, если ежедневно он поглощает эту гору продуктов? Наверно, этим можно было бы прокормить Петербург и Москву, вместе взятые. Впрочем, многие наши помещики, живущие в городах, получают значительную часть провизии непосредственно из своих поместий; наши рынки снабжают не всех и не целиком, поэтому они куда скромнее.
Утолив голод в маленьком кафе на рынке, которое работало круглосуточно, наши путешественники отправились искать свою гостиницу. Она была расположена на бульваре Сен-Мишель, а из комнатки на шестом этаже открывался великолепный вид на Париж.
— Я так мечтала побывать в Париже, — говорила Розалия Марковна. — Недаром зовут его город- светоч. Он — центр мировой культуры.
Георгий Валентинович, который обыкновенно слегка подтрунивал над восторженностью жены, на этот раз был в таком же приподнятом настроении.
— Это город четырех революций, город Парижской коммуны. Каждый камень здесь — это летопись героической борьбы французского народа за права человека. Нам надо каждый час провести с пользой, ведь мы приехали сюда не развлекаться, а работать, работать…
В этот же день отправились к Петру Лавровичу Лаврову. Плеханов видел его полгода назад — в феврале он приезжал в Париж, чтобы хлопотать за русского эмигранта Льва Гартмана, участвовавшего в покушении на царя. русское правительство требовало выдачи Гартмана, что не только привело бы к гибели революционера, но и послужило бы прецедентом и фактически лишило бы русских и других революционеров права политического убежища, которое до сих пор предоставлялось им в буржуазно- демократических странах Европы. Тогда Плеханов вместе с Лавровым посетил Клемансо, Рошфора, Пиа, Гамбетту. Кампания, поднятая демократической печатью Франции и других стран, спасла Гартмана — ему разрешили переехать в Англию.
Петр Лаврович встретил Плеханова и его жену как близких людей. В этот вечер по просьбе Георгия Валентиновича он рассказывал о встречах с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, о семье Маркса, показывал их письма. С болью говорил Лавров о болезни Маркса и его жены Женни.
Не все понимал и принимал Лавров в теории марксизма, недаром Фридрих Энгельс называл его «эклектиком»[8] и критиковал за народническую теорию «героев и толпы», за непонимание экономических закономерностей развития человечества. И сейчас Петр Лаврович пытался убедить Плеханова, что необходимо поддержать «Народную волю», которая, несмотря на все свои ошибки, выбрала единственно возможную для России тактику борьбы с самодержавием.
Плеханов не соглашался с ним, но в отличие от всегдашней манеры спорить пытался говорить мягко, а потом совсем замолчал, убедившись, что гостеприимный хозяин не понимает его доводов и не занимает верной позиции в тактике российских революционеров. Но зато Лавров неплохо знал французское социалистическое движение.
— Вы приехали в самое интересное время. Как вы знаете, в прошлом году создана Рабочая партия Франции. Сейчас вырабатывается программа партии. В Лондон ездил Жюль Гед, там он вместе с Лафаргом работал над программой.
— А Карл Маркс и его друг? Они одобрили эту программу?
— Гед говорит, что они принимали самое непосредственное участие, более того — теоретическую часть писал сам Маркс. А теперь перед съездом партии проходят собрания, на которых Гед, Лабускьер и другие выступают с разъяснениями. К сожалению, Поль Лафарг еще не может вернуться во Францию. Что там делается на этих собраниях! Бруссисты и поссибилисты — с разных позиций, но весьма согласованно — нападают на марксистов. Я уж не говорю о радикалах. Дело доходит до драк.
Плеханов слушал с горящими глазами. Ушли поздно, наметив программу посещений собраний и чтения книг. Лавров обещал дать поручительство за Плеханова, чтобы тот мог записаться в Библиотеку св. Женевьевы, где хорошо была представлена философская и экономическая литература новейших направлений.
В бакунистские круги Плеханова ввел бывший полковник Соколов, который был известен как автор романа «Отщепенцы». Соколов был добрейший человек, он много помогал Плехановым на первых порах. Но дружбы не получилось — он был запойным пьяницей, да и взгляды его уже казались Плеханову пройденным этапом. Нападки бакунистов на Маркса и его сторонников в Интернационале Плеханов поддержать не мог. А ведь каких-нибудь два года тому назад он считал себя бакунистом. Как далеко он ушел за это время от своих прежних единомышленников!
Год, проведенный Плехановым в Париже, был заполнен интенсивной работой. С утра он шел в библиотеку или на лекции в Сорбонну. Как и в Женеве, Плеханов слушал в Париже лекции знаменитых профессоров не только по гуманитарным наукам, но и по физике, химии, геологии. Вечером он один или со своими спутницами — Розалией Марковной и приехавшей в Париж Теофилией Васильевной Полляк — шел
