Выдающийся философ и социолог первой половины прошлого века Карл Мангейм в своей широко известной работе «Консервативная мысль» [39] показывает, что консерватизм как стиль мышления обладает определенным единством. Его не так легко увидеть, оно не всегда просматривается (а иногда и вообще не просматривается) в программах консервативных партий или в консервативной публицистике, поскольку и то, и другое существует внутри конкретных обществ, и задачи, которые решает политика и публицистика, связаны с конкретными злободневными проблемами именно этих обществ. А в разных странах, разумеется, они различны. Тем не менее это единство — пусть даже это только стилевое единство — консервативного мышления существует. Мангейм говорит при этом о метафизике консерватизма. Мы могли бы назвать это некой методологией консервативного мышления, но представляется, что термин метафизика здесь, хотя и условен, но вполне уместен. Это совокупность некоторых умозрений и постулатов, выходящих за пределы экономически, политически и идеологически определенных тезисов; это не идеология и даже не методология, а скорее совокупность общих принципов восприятия и осмысления реальности, которых придерживается консервативное мировоззрение.
Главная идея метафизики консерватизма — идея иррациональности действительности, которая в самой своей сердцевине не поддается аналитическому разложению. Это не значит, что консерватизму чужды рациональные методы и логические процедуры, свойственные научному знанию. Вовсе нет. Просто предполагается, что рациональное познание имеет свои границы и они пролегают не в предметном отношении, то есть не предполагается, что есть предметы, которые рационально (= научно) не должно или невозможно исследовать. Эти границы пролегают внутри каждого предмета. В одних предметах наука может познать больше, в других — меньше. Вещи природы, кажется, более доступны научному познанию, чем человеческие вещи. Но и там, и там наука оказывается в состоянии раскрыть какую-то одну сторону предмета: чем больше она углубляется в этот предмет, тем дальше оказывается от того, чтобы понять его в его целостности.
Эта целостность обусловлена тем, что каждый предмет имеет как природное, так и человеческое измерение или сторону. Нет совершенно объективных предметов в том смысле, что они безразличны по отношению к человеческому существованию. Сам факт обращения науки к какому-нибудь предмету является фактом его вовлеченности в культуру и в человеческую жизнь. Например, когда наука «вгрызается» в черные дыры или в геном человека, то благодаря самому факту наличия познавательного интереса она наполняет предмет смыслами, которые ей самой в нем самом не открываются. Эти смыслы, так сказать, за спиной науки, они ее направляют и дают ей угол зрения на предмет, но сами для нее остаются закрытыми, по выражению феноменологов, не тематизированными. Невозможность познать человеческий смысл вещей (как в названном, так и в других отношениях) — важный аспект ограниченности науки.
Кроме того, об ограниченности научного познания говорит само существование — даже в эпоху, казалось бы, полного торжества науки — других форм познания: магии, религии, искусства, мистики, морали, философии, идеологии. Они не используют научные процедуры, но дают знание, если и не более «глубокое», то зачастую более соотносящееся с человеческими жизненными проблемами и целями. Некоторые из них отвечают на вопросы, которые наука не в состоянии даже поставить: о смысле жизни, об ответственности человека за свои поступки, о добре и зле, о том, к чему должно стремиться. Кроме того, это часто интуитивное, прямое знание, не ищущее рационального обоснования. Консервативное мировоззрение — согласно Мангейму, и с его точкой зрения трудно не согласиться, — не отвергает науку и не противопоставляет себя науке. Оно также не отстаивает идею непознаваемости действительности. Говоря об иррационализме действительности, оно утверждает всего лишь, что действительность, особенно действительность социальных и человеческих отношений, познается не только научно.
Второй принцип «метафизики» консерватизма — это конкретность. Подчеркивание конкретности означает стремление всегда отправляться от наличной, непосредственно данной ситуации, не противопоставляя ей изначально сконструированный абстрактный образ действительности, какой она должна быть. Применительно к социальной и политической деятельности принцип конкретности представляет собой требование отказа от утопии, от утопического конструирования. Одновременно это требование отказа от революционных по масштабам и методам преобразований, предложение осуществлять реформы постепенно, шаг за шагом, когда каждое последующее действие основано на конкретных результатах предыдущего. Поэтому консерваторы, строя свой образ общества, как правило, не мыслят системно. Слово «системно» здесь относится не к качеству мышления, а к видению предмета: общество не мыслится как система. Системный подход как раз и располагает к утопии и абстрактному конструированию. Предполагается, что в системе все взаимосвязано, и всегда можно найти такой пункт, воздействовав на который можно изменить систему целиком. Как любил повторять Маркс, «hie Rodus, hie salta»; он полагал, что нашел такой пункт — собственность на средства производства, изменив которую, изменишь не только общество, но и природу человека. Консервативный поход к обществу склонен рассматривать общество не как систему, а как организм. Как и системе, в организме все взаимосвязано, но это связь иной природы. Организмы растут и изменяются, но изменяются «органически», то есть медленно, через череду поколений. Поэтому слово «органический» — одно из самых главных консервативных слов, а органичность — это еще один важный принцип консервативного мировоззрения.
Кроме того, принцип конкретности в консервативном мировоззрении понимается как принцип качественности. По сути, подход с точки зрения качественности противоположен абстрагирующей количественной научной процедуре. Что значит подходить качественно? Это значит обращать внимание в первую очередь на то, что делает индивидов, а также страны, сообщества, группы своеобразными и уникальными, то есть на историю, традиции, национальный менталитет.
С идеями конкретности и органичности тесно связан консервативный принцип историчности. Историчность для консерваторов очень важна. Подходить к событию или явлению исторически — значит видеть в нем не только его сегодняшнее моментальное состояние, но и всю лежащую за ним историю. Применительно к странам, государствам и другим социально-историческим образованиям это значит осознавать и учитывать, что они существуют не только в нынешнем временном срезе, но и включают в себя всю череду прошедших поколений, их деяния, подвиги и поражения, от века существовавшие формы культуры. При всяких реформах, революциях, общественных трансформациях история народов, их прошлое, оказывается тем якорем, на котором они держатся и выстаивают вопреки самым жестоким ударам судьбы. Лучший способ уничтожить государство — это лишить его прошлого, отнять у него историческую память. Это вроде бы самоочевидное суждение обретает важность и вообще смысл именно в контексте консервативного мышления. С точки зрения либерализма, например, оно бессмысленно, ибо либерализм универсалистичен, история его мало интересует именно по причине ее конкретности. Об этом еще пойдет речь далее.
Последний из принципов, на которых следует остановиться, это принцип индивидуальности. Его надо отличать от либерального методологического индивидуализма. В последнем во главу угла ставится абстрактный индивидуум — человеческое существо, лишенное конкретных национальных, расовых, половых, социальных и прочих определений, из которых складывается конкретная личность. Это обладатель всеобщих прав человека. Как таковой, он лишен конкретных определений. Это человек политкорректного общества. Из таких абстрактных индивидов проектируются утопии. Индивид в консервативном смысле — это качественно специфический индивид, то есть человек на своем месте, на которое его «посадили» история, биография, общество, в котором он рожден и вырос. Это индивид в истории, которого невозможно вырвать из истории и «пересадить» в утопию.
Но понятие индивида трактуется в консерватизме еще шире. Это еще и то, что называется историческим индивидом, то есть страна, ее государство, культура, национальный дух и национальная психология, а также связанная с ними территория и характерное географическое
