положение плюс история, традиции и т. д., — короче, все, что придает этой стране ее неповторимый индивидуальный облик в ряду других «исторических индивидов». Мир народов в этом смысле есть сообщество исторических индивидов, так же, как всякое общество есть сообщество человеческих индивидов. И в том, и в другом случае индивидуумы различны и не взаимозаменяемы. Этим создается «цветущее многообразие» жизни.
Итак, вслед за Мангеймом можно выделить следующие руководящие принципы консервативного способа или стиля мышления: иррациональность, целостность, конкретность, качественность, историчность, индивидуальность. Из широкого спектра политических идеологий у консерватизма два принципиальных и в то же время самых влиятельных противника — либерализм и социализм. Ясно, что и для социализма, и для либерализма (при всех их кардинальных отличиях друг от друга) такой способ мышления неприемлем, так же, как и каждая из названных характеристик. Поскольку стилевые характеристики консервативного мышления не исчерпывающе, конечно, но достаточно (применительно к задачам этого очерка) описаны выше, проанализируем кратко соответствующие характеристики либерального, а частично и социалистического подходов. Это рационализм; дедуктивизм как принцип следования от общего к частному; универсализм как принцип универсальной правомочности по отношению ко всем индивидам и принцип универсальной действенности законов истории для всех исторических и социальных общностей; атомизм и механицизм как принцип конструирования сложных целостностей (государство, право и др.) из изолированных индивидуумов или факторов; статистический, количественный подход.
Особых доказательств противоположности либеральных и консервативных методологических (или стилевых) принципов принципам метафизики консерватизма не требуется. Место рационализма как универсального метода постановки и решения проблем в консерватизме занимает иррациональный прием следования традиции. В консерватизме нет места дедуцированию «правильной» стратегии мышления и действия из некоего общего принципа, потому что нет самого этого принципа. Традиция всегда конкретна, поэтому следование традиции предполагает разработку индивидуальной стратегии для каждого конкретного случая решения проблем. Кроме того, в консерватизме практикуется индивидуальный подход к каждому конкретному индивиду независимо от того, идет ли речь о человеке или «историческом индивиде» (социальной или культурной общности). В нем также не может идти речь об универсальных закономерностях, действующих во всех без исключения обществах — каждое общество должно решать свои проблемы (реформироваться, восстанавливаться и т. д.) на своих собственных основаниях. Далее, как уже говорилось, атомизму и механицизму, свойственным либерализму, в консерватизме противостоит органицизм; применительно к политике это означает предписание особой осторожности во всякого рода реформаторских и прочих воздействиях. Фигурально говоря, это различие между вмешательством (перестройка, починка) в техническую конструкцию и в живой организм. И наконец, консервативное мышление динамично (в противоположность статичному естественно-правовому подходу) — в том смысле, что должно в каждом конкретном случае искать новые содержательные основания для решения проблемы.
В общем и целом консервативная методология на место разума, ratio, как характерного принципа либеральной и социалистической мысли ставит жизнь, историю, традицию, нацию, которые и становятся конкретными (в противоположность всеобщим рациональным) основаниями каждого суждения и действия. Это и есть методология консервативно ориентированных политических и социальных движений в прошлом и, частично, в настоящем. Нельзя ведь не учитывать, что работа Мангейма была написана в первой четверти прошлого века, и консерватизм, с которым работал Мангейм, представлял собой реакцию прежде всего на идеи модерна и идеологию Просвещения. Нынешний консерватизм — это реакция на модернизацию, тотальную демократизацию, глобализацию и прочие сложные и неоднозначные вещи. Как мы уже видели, его оппоненты теперь не только традиционные либерализм и социализм, а еще и политкорректность и постмодерн, стирающие определенность и однозначность того и другого.
Пока что речь шла о стилевых и методологических принципах консерватизма и противостоящих ему идеологий. Попробуем, также до известных пределов следуя Мангейму, показать, как эти принципы реализуются в политических доктринах, которые кладутся в основу политической практики, организуемой по либеральным или по консервативным предписаниям. В качестве идеологических составляющих либеральной политики Мангейм называет: 1) естественно-правовой подход; 2) учение об общественном договоре; 3) учение о суверенитете народа; 4) учение о всеобщих неотъемлемых правах человека.
Консерватизм противостоит либерально-прогрессистскому мировоззрению буквально по всем пунктам. Доктринам естественного права противопоставляется идея «исторического индивида», который развивается на собственном исключительном основании, а потому не подлежит абстрактному рассмотрению с точки зрения всеобщих норм и принципов. Идее исторического индивида соответствуют самые разнообразные концепции историко-культурной и даже социальной самобытности, народного духа, национального менталитета и т. д. Консерватор может согласиться с идеей «естественного состояния» (руссоистская идея, положенная в основу естественно-правовой доктрины) только в том случае, если это естественное состояние — не некая внеисторическая абстракция, обладающая нормативным содержанием (как у Руссо и в естественном праве), а исторически сложившаяся действительность жизни конкретного общества. Для естественно-правового мышления естественное состояние — это разумное состояние, то есть состояние, отвечающее требованиям разума. Отсюда выводится идея необходимости организации жизни согласно требованиям разума. Для консерватора же, говоря словами Гегеля, все действительное разумно, то есть во всяком жизненном устройстве есть свои резон и целесообразность, и ломать их согласно «требованиям разума» (а по сути требованиям каких-то индивидов и групп) есть насилие над жизнью и историей.
Доктрина общественного договора также не соответствует консервативному мышлению. Общественное согласие для консерваторов — не продукт договора изначально свободных, то есть свободных от общественных связей, конкретных биографий и обстоятельств индивидов, а результат развития общественного организма. Поэтому считать общество результатом договора так же бессмысленно, как считать организм результатом договоренности складывающих его якобы равноправных и одинаковых клеток. Клетки различны по своей природе, составляющие общество индивидуумы также различны по своей природе — таков вывод из концепции общественного организма.
Отказ принять идею общественного договора связан с особо важной для консерватизма идеей изначального неравенства людей. О неравенстве и его, можно сказать, решающей роли в общественной динамике много говорилось в первых разделах книги. Но неравенство неравенству рознь. Ясно, что люди неравны по своим физическим данным, по биографиям, жизненному опыту, обстоятельствам рождения и т. п. Это индивидуальное, или случайное, неравенство. О физическом неравенстве говорил еще Руссо. Неравенство как результат обстоятельств рождения, жизни и биографии, безусловно, признают и либералы. Но люди неравны еще и по своим социальным качествам, это социальное неравенство. Его основой в прошлом служила традиция, распределяющая людей в разные эпохи по разным типам социальных групп — кастам, сословиям, классам — и наделяющая их соответственно разными правами. Против такого неравенства выступил Руссо, против такого неравенства выступает либерализм. Отрицанием его является, как опять же говорилось в первом разделе, равенство перед законом. Оно создает равные шансы для всех и лежит в основе как экономической, так и политической демократии. Но означает ли равенство перед законом уничтожение социального неравенства? Очевидно, не означает, поскольку складывающаяся в любом обществе социальная дифференциация и стратификация ведет к тому, что образуются слои (высшие классы по доходу, профессии, образованию), ставящие себя фактически над обществом или вне общества. А факт накопления и наследования богатств (см. выше раздел о социальной ограниченности ресурсов) закрепляет такое положение определенных семей и групп и делает обретенный ими статус недостижимым для любого свободно действующего в экономической и политической системе индивида.
Определенно можно говорить, что современная массовая демократия рождает не только полное или почти полное равенство, но и производит касты. В каждом, даже самом
