— Трудно представить предателя, так блистательно убивающего одного из своих покровителей.
— Зачем приходили лиринксы?
— Здесь много неясного. — Казалось, что Ял-Ниш размышляет вслух. — Непонятно, откуда они появились и чего добивались.
— Я слышала, что один из врагов, пока его не прикончили, прорывался в кабинет Ги-Хада. Похоже, у них была вполне определенная цель.
— Может быть, они стремились уничтожить какие-то улики, — неуверенно предположил Ял- Ниш.
— Следует ли из этого, что предателем является Ги-Хад?
— Не говори глупостей. Лиринксы стремились завладеть сломанным индикатором Тианы. Мы считаем, что в нем хранится информация о личности предателя, это снимает с тебя подозрение в сотрудничестве с врагами.
— А другие?
— Тебя обвиняют в серьезных нарушениях, и Фин-Мак утверждает…
— Что? — Иризис суеверно скрестила пальцы под столом.
— Что ты тщеславна, горда и обладаешь непомерно высоким мнением о своей особе. Но все это своеобразный способ защиты от властной матери и отца-неудачника, от давления семьи, изо всех сил пытающейся возобновить былую славу вашего рода. Еще она уверена, что ты совершенно лишена понятий о морали и способна на все, лишь бы возвыситься самой и унизить соперников. И ты обладаешь смелостью, граничащей с безрассудством, нацеленной на достижение личной выгоды. Ты добиваешься более высокого положения…
Иризис не сочла возможным опровергать его слова, это грозило потерей лица.
— Все верно, — притворно-скучающим тоном произнесла она. — Я такая, какая есть. Или какой меня сделали обстоятельства моей жизни.
— Конечно, и это одна из причин моего прибытия сюда. Я хочу предложить тебе одно дело, выполнив которое ты сможешь себя реабилитировать.
— Какое дело?
— Довольно щекотливое.
Ял-Ниш недолго колебался, потом подошел к выходу, выглянул и тщательно запер дверь. Потом придвинул стул и сел рядом с Иризис.
— В одном из моих дальних поместий были проведены… секретные эксперименты. Как бы их назвать? Дальновидение, или, точнее, выслеживание.
— Людей?
— Неважно. На самом деле мы исследуем применение Тайного Искусства.
— У меня нет способностей к Тайному Искусству.
— Я привез с собой прирожденного адепта, чувствующего на расстоянии применение силы, кроме того, способного определить направление. Надеюсь, она поможет нам разобраться…
— С проблемой истощения узла Минньен? — догадалась Иризис.
— Верно. Мы не в состоянии определить, как и почему это произошло, исчезла ли энергия навсегда или может появиться снова?
— То ли мы сами выкачали всю силу, то ли враги нашли способ закрыть источник силы? — предположила Иризис.
— Точно. Ты неплохо соображаешь, ремесленник. Иризис намеренно зевнула, словно ей стало скучно.
— Десятки мастеров и мансеров пытались разгадать эту загадку, но все потерпели неудачу, — грустно сказал Ял-Ниш.
— Мы должны увидеть силовой узел изнутри. Следователь недоуменно посмотрел на нее, но быстро нашелся:
— Ты словно читаешь мои мысли. Именно этого я и хочу добиться от моего адепта — чувствительницы.
— Зачем вы рассказываете все это мне?
— Одного таланта чувствительницы здесь недостаточно, поскольку она подвержена необычайной слабости.
— Я не понимаю, о чем вы толкуете.
— Не могу тебе объяснить на словах. Пойдем со мной.
Они вместе пересекли завод, по которому бесцельно слонялись толпы рабочих. После недавнего нападения никто не мог сосредоточиться на своей работе. Ял-Ниш и Иризис прошли мимо разбитой двери в кабинет управляющего, свернули по коридору за угол и через несколько минут остановились у одной из отдаленных комнат. Ял-Ниш взял со стены фонарь, зажег его, потом до предела уменьшил пламя и только тогда открыл замок. Иризис вслед за ним вошла внутрь. Следователь осторожно притворил за собой дверь. Скудный свет фонаря выхватил из темноты маленькую фигурку, скорчившуюся в углу. Лицо было закрыто руками, с губ срывались слабые хныкающие звуки.
— Юлия, — тихонько окликнул ее Ял-Ниш, — это ремесленник Иризис. Пожалуйста, поздоровайся с ней.
Фигурка в углу вздрогнула и медленно распрямилась. В первый момент Иризис решила, что чувствительница — маленький ребенок, но Юлия оказалась миниатюрной молодой девушкой со стройной фигурой, маленькими руками и ногами. Она была совершенно обнажена, а ее одежда в беспорядке валялась на полу, словно девушка намеренно разбрасывала ее по мере раздевания. Вся она была бледной и какой-то бесцветной. Пряди волос напоминали струи падающей воды, настолько они были тонкими и прямыми. Так же выглядели брови и ресницы. Сквозь кожу просвечивала каждая жилка, а между ними светилась розовая плоть.
Несмотря на все ухищрения с фонарем, Юлия отвернулась от скудного света. Иризис было решила, что на лице девушки имеется какой-то изъян, но Ял-Ниш отнес фонарь в противоположный угол, и Юлия повернулась к пришедшим. Ее лицо оказалось вполне нормальным, если бы не огромные глаза, в которых тоже не было цвета. Кто она — ученая или идиотка?
— Свет слепит меня. — Юлия говорила голосом, таким же бесцветным, как и ее волосы.
Этот еле видимый свет действительно слепил ее, поскольку Иризис заметила слезинки, повисшие на ресницах чувствительницы.
— Поздоровайся, Юлия, — снова сказал Ял-Ниш.
— Здравствуй, Иризис, — произнесла она, и теперь в ее словах угадывалась интонация Ял- Ниша.
Чувствительница смотрела сквозь Иризис, словно ее и не было в комнате, или Юлия была совершенно слепой.
— Что ты видишь, Юлия? — спросил Ял-Ниш настойчивее.
Девушка вздрогнула, как от удара, и стала сворачиваться в клубок.
— Извини, — ласковым шепотом произнес он. — Не бойся, Юлия. Никто и никогда больше не причинит тебе вреда. Скажи Иризис, что ты видишь?
Бесполезно. Чувствительница свернулась в клубок и закрыла голову руками. Ял-Ниш пожал плечами, указал на дверь и взял в руку фонарь.
— Что с ней такое? — спросила Иризис.
Ял-Ниш закрыл за ними дверь и повел ее по коридору.
— Она очень странная. Все ее чувства настолько обострены, что Юлия не может существовать в нашем мире. Она слепнет от малейшего света, но неплохо видит в темноте. Любой шум воспринимается ею как физическая боль. Крики, громкие разговоры, вполне привычные для нас, превращают ее в безумную истеричку, запертую в бочке с чудовищами. С осязанием и того хуже. Она не может носить одежду, даже шелк царапает ей кожу. Она боится всего и всех.
— Удивляюсь, как она не свихнулась. Я бы точно не выдержала. Но она и выглядит как будто не в себе.
