Понимая, что продолжать разговор бессмысленно, Стефани стала прощаться:
— Папа, мне пора идти. У меня есть одно важное дело…
— Что?! — возмутился отец. — Какое еще дело? У тебя что, появился мужчина? Что-то я не припомню, чтобы ты прежде куда-то так спешила.
Отец ждал объяснений, но Стефани молчала.
— Что там у вас, черт возьми, происходит?! — воскликнул он. — Я хочу поговорить с Хлоей! Пусть она мне все объяснит!
— До свидания, папа, — сказала Стефани. — Я обещаю позвонить тебе через несколько дней.
По дороге домой Стефани перебирала в памяти свой разговор с отцом. С одной стороны, она радовалась, что он еще ничего не знает об их с Хлоей авантюре, с другой, ей было грустно, потому что они в очередной раз повздорили.
Стефани быстро почистила картошку, уложила ее вокруг курицы на противень и, поставив в духовку, пошла переодеваться.
Гарри должен был появиться с минуты на минуту. Нетерпение увидеть его было столь велико, что Стефани вышла на крыльцо и стала смотреть на дорогу, откуда должен был появиться Гарри.
Стефани размышляла о том, что, с одной стороны, она любит свою семью и не хочет расстраивать отца. Но, с другой, Гарри стал ей очень дорог. Любовь впервые пришла к Стефани — раньше она всю себя отдавала своей семье, не получая взамен почти ничего, даже благодарности. Гарри же заботился о ней, интересовался ее жизнью, работой. Стефани не знала, любит ли он ее, но радовалась и тому, что хотя бы нравится ему. Ей было приятно, что Гарри наплевать на ее титул, общественное положение и деньги. Остаться в Кендалхилле, среди простых и открытых людей, Стефани было гораздо приятнее, чем возвращаться домой.
Жизнь в деревне позволила Стефани почувствовать то, чего она не чувствовала, живя во дворце, — она ощутила себя личностью. Однако принять решение остаться в Ирландии Стефани мешали мысли об отце, которого она очень любила и всегда боялась лишний раз расстроить.
— Привет! — радостно воскликнул Гарри, спрыгивая на землю и привязывая Грейс к столбу у дома.
Стефани, не в силах сразу избавиться от своих грустных мыслей, в ответ просто кивнула. Гарри сразу же почувствовал, что что-то произошло. Такой подавленной он Стефани еще не видел.
— В чем дело, Стефани? — спросил Гарри встревоженно. — Что-то случилось?
— Мир вокруг меня рушится… — Стефани посмотрела в темные, сейчас казавшиеся бездонными глаза Гарри, в которых надеялась найти понимание. — Ты когда-нибудь чувствовал себя так?
— Иногда, — неуверенно сказал Гарри. — Только, думаю, у нас разное восприятие. У нас разные с тобой миры. Для меня — это деревенская община, а для тебя…
— Да, знаю, — перебила его Стефани, — а для меня моя семья.
Стефани хотела сказать, что и Гарри уже успел стать частью ее мира, но промолчала.
Твой мир не такой, как мой. Чужой мир, подумал Гарри, но не произнес это вслух. Оба и так прекрасно понимали это.
По выражению лица Стефани Гарри догадался, что она ему не расскажет о том, что тревожит ее. Он нежно поцеловал ее и весело произнес:
— Я дико хочу есть.
Стефани улыбнулась и поманила его за собой в дом.
14
Пикник, о котором Стефани говорила Хлое, удался на славу. День был солнечный, теплый, чему все радовались. Взрослые готовили мясо на углях, дети играли в разные игры.
Стефани забыла обо всех своих проблемах и веселилась от души. Накануне она позвонила Хлое, которая успокоила ее, сказав, что никакие снимки так и не появились в прессе. Стефани чувствовала себя счастливой и надеялась, что репортеры оставили ее наконец в покое.
Патрик и Джон были среди поваров, чем очень гордились. Он колдовали над жаровней и угощали всех желающих мясом с дымком и собственноручно приготовленным салатом из свежих овощей.
Стефани заметила, что близнецы не общаются с Гарри и даже не смотрят в его сторону. Улучив минуту, Джон отвел Стефани в сторонку и тихо сказал:
— Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Только помни, если у вас ничего не получится — я свободен и всегда к твоим услугам.
Через пять минут эти же слова ей повторил Патрик.
В глазах обоих братьев Стефани заметила печаль и разочарование. Они действительно оба были влюблены в нее, и новость о том, что у Стефани роман с Гарри, повергла их в уныние.
Когда стало смеркаться, дети затеяли игру в футбол, а взрослые вели неспешные беседы на террасе летнего домика, освещенной фонарями. Кто-то слишком сильно ударил по мячу, и тот улетел в кусты, обрамляющие поляну. Энди бросился за мячом, но, вернувшись, не продолжил игру, а подошел прямиком к Гарри.
— Мистер О'Тул, там какой-то чужак.
— Как его сюда занесло? — удивился кто-то.
Стефани ощутила нарастающую тревогу. Несколько мужчин бросились к кустам, но первым их достиг Гарри.
Через несколько минут Гарри за шиворот втащил на террасу мужчину, который отчаянно отбивался и ругал Гарри на чем свет стоит.
Стефани побледнела, узнав в мужчине хорошо известного ей журналиста.
— Что вы себе позволяете?! Я гражданин другого государства! Я вам еще покажу! — гневно восклицал мужчина.
— Если ты не хочешь, чтобы я сломал тебе челюсть, заткнись, — грубо велел Гарри.
Гарри был зол и очень рассержен, таким Стефани видела его впервые. Гарри не знал, чего ему больше хочется — ударить проныру по физиономии или разбить его роскошную фотокамеру, но присутствие детей обязывало его к сдержанности. Когда Гарри посмотрел на Стефани и увидел выражение ее лица — брезгливое и испуганное одновременно, он сразу же все понял.
Папарацци сумел вывернуться из рук Гарри, но его схватил Рон Флетчли.
— Кто этот парень? — спросил кто-то.
— Вот и я хочу знать, кто он такой, — грозно произнес Гарри.
Папарацци молчал, и Рону пришлось основательно встряхнуть его.
— Ну что, будешь в молчанку играть?
Пленник понял, что легко не отделается.
— Что вы себе позволяете?! — почти крича, с пафосом начал он. — Я знаю свои конституционные права! Я ничего не нарушал! Мы все свободные люди, и журналисты в том числе. Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня!
— Требовать будешь в другом месте, — хмыкнул Рон.
— Ты лучше скажи, какого черта тебе здесь нужно, пока я не переломал тебе ноги, — пригрозил Гарри.
— Вы не имеете права, я буду жаловаться! — Обведя взглядом обступивших его людей, он громко заявил: — Я здесь, чтобы сделать фотографии дочери герцога. Это моя работа, и мне за нее хорошо платят. — Он неприятно осклабился. — Вы даже не представляете, сколько мне заплатят за эти фотографии. А какой заголовок: «Дочь герцога преподает в деревенской школе»! Неужели вам будет это неприятно? — обратился он к Стефани.
— Дочь герцога… — с изумлением произнесла одна из женщин. — Парень, да ты рехнулся! Какая дочь
