Малозаметный порез сдвинул в сторону пепел от противомоскитной свечки, и капли крови потекли в раковину. Он давно уже не пользовался кремом для бритья, поскольку вполне довольствовался обычным мылом. Из-за того, что мыла не было, иезуит брился, смачивая лицо холодной водой.
Было только шесть утра, до начала мессы Мартину следовало подождать еще час. Он подумал, что хорошо бы прийти пораньше к храму Святого Игнатия. Если храм не закрыт, он тихонько посидит на скамье — это ему всегда помогало. Однако поганый нос продолжал кровоточить. Миллс забыл положить в вещи носовые платки, придется их купить. Пока же он взял пару черных носков. Они были тонкие и плохо впитывали влагу, но крови на них не было видно. Миллс смочил носки холодной водой из раковины, выжал их почти досуха и скомкал носки в шарики. Вначале одной, а затем и второй рукой иезуит стал нетерпеливо тыкать носками в рану.
Если бы кто-то видел, как Мартин Миллс одевался, он бы подумал, что миссионер находится в глубоком трансе. Менее пристальный наблюдатель мог прийти к выводу, что это умственно отсталый человек, поскольку фанатик делал все, не расставаясь с носками. Неуклюже натягивал брюки, завязывал шнурки на туфлях, застегивал пуговицы на рубашке с короткими рукавами — и все делал, держа в зубах носки. Эти простые и обычные действия превратились в трудную задачу, требующую значительных физических усилий, поскольку сопровождались безостановочным промоканием носа. В отверстие для второй пуговицы рубашки Мартин вставил серебряный крест наподобие заколки, посадив при этом на рубашку пятно крови, поскольку носки уже полностью ею пропитались.
Храм Святого Игнатия оказался открытым — каждое утро отец-ректор открывал его в шесть часов. Мартин выбрал место, где можно было сидеть в ожидании мессы. Некоторое время он наблюдал как мальчики-служки устанавливают свечи. Сидя на скамье в центральном ряду, он то попеременно молился, то промокал кровоточащий нос. Миллс обнаружил, что скамеечка для коленопреклонения крепится на шарнирах. Он не любил такую конструкцию скамеечек, поскольку они напоминали ему о протестантской школе, куда Дэнни и Вера послали его учиться после «Фессендена».
Школа Святого Луки принадлежала к англиканской епископальной церкви. По мнению Мартина, ее с трудом можно было отнести к церковной школе. Утренняя служба там сводилась только к пению псалмов, молитвам и добродетельным размышлениям о предстоящем дне, после чего пастор произносил до странности приземленное благословение, которое едва напоминало благословение, но скорее походило на совет усердно учиться и никогда не списывать. Воскресная служба считалась обязательной, однако проводилась она в часовне Святого Луки на таком низком епископальном уровне, что никто даже не преклонял колени во время молитвы. Вместо этого учащиеся плюхались на скамьи, быть может, оттого, что не являлись настоящими епископалианцами. Всякий раз, когда Мартин Миллс пытался опустить скамеечку для коленопреклонения так, чтобы можно было опереться на нее, одноклассники изо всех сил удерживали скамеечку в вертикальном положении. Они предпочитали использовать ее в роли доски, на которую следовало ставить ноги для отдыха. Когда Мартин пожаловался об этом его преподобию пастору Рику Итли, тот пояснил ученику начального класса, что только католики и иудеи старших классов могли посещать храмы и синагоги по своему выбору. До тех пор, пока Мартин не перейдет в следующий класс, он будет довольствоваться службой в часовне Святого Луки. Другими словами, до тех пор ему нельзя будет опускаться на колени во время службы.
В храме Святого Игнатия новый миссионер опустил скамеечку вниз и встал на колени. На скамье имелся стеллаж, где лежали молитвенники и книги псалмов. Каждый раз, когда капли крови падали на ближайший к нему псалтырь, Миллс промокал нос одним носком, а другим вытирал обложку богослужебной книги. Он молил Бога дать ему силы любить своего отца, поскольку он только жалел его. Хотя Мартин знал, что задача любить мать являлась для него непреодолимым препятствием, он молился о милосердии, о том, чтобы простить ее. Также молился он за душу Арифа Комы. Миссионер давным-давно его простил, но каждое утро он просил об этом Пресвятую Богородицу. Иезуит всегда одинаково начинал свою молитву.
— О, Пресвятая Богородица, грешен я! — сокрушался Мартин.
В каком-то смысле ход жизни нового миссионера также был «запущен» Девой Марией. Если бы его мать оказалась убитой упавшей статуей Святой Девы и если бы такое счастливое избавление произошло в то время, когда фанатик находился в молодом и еще не сформировавшемся возрасте, он никогда бы не стал иезуитом.
Нос все еще кровоточил. Капля крови снова упала на псалтырь, и миссионер еще раз промокнул свою рану. Поразмышляв, он решил не вытирать кровь со сборника гимнов. В конце концов вся христианская религия вознеслась ввысь из крови. Вначале — из крови Христа, затем — святых и великомучеников. Так размышлял Мартин, поглядывая на часы. Потерпеть еще немного — и с утренней мессой придет ему спасение.
В спешной попытке спасти Мадху от мистера Гарга доктор Дарувалла позвонил доктору Тата номер два, однако оказалось, что он уже ушел в операционную. Фарук пожелал счастья этой пациентке, кем бы она ни была. Не хотел бы он, чтобы кто-нибудь из его близких познакомился со скальпелем в дрожащей руке доктора Тата. Фарук имел основание предполагать, что хирургические операции Тата номер два также второсортные. И медицинский секретарь гинеколога поддерживал фамильную репутацию этой семье, поскольку работал столь же посредственно, как и они. Простейшую просьбу Фарука о том, чтобы как можно быстрее сделать анализы Мадху на СПИД, он встретил с подозрением и снисходительностью. Довольно высокомерный голос в трубке отрекомендовался как мистер Сабхаш.
— Вы хотите, чтобы работу выполнили быстро? А вы уверены, что заплатили за это большую цену? — спросил мистер Сабхаш доктора.
— Разумеется! — ответил Фарук.
— Обычно такой анализ стоит четыреста рупий. Срочность обойдется вам в тысячу рупий. А может, платит пациент? — осведомился медицинский секретарь.
— Нет, плачу я. И мне как можно быстрее нужны результаты, — сдержал себя Дарувалла.
— Обычно для анализа требуется от десяти до четырнадцати дней, — начал объяснять мистер Сабхаш. — Для большего удобства мы делаем анализы партиями. Как правило, для этого мы ждем, пока наберется сорок образцов для анализа.
— В этом случае я бы не хотел, чтобы вы ждали другие анализы. Поэтому я и звоню вам, так как знаю обычную процедуру, — произнес Дарувалла.
— Если анализ по методике ELISA оказывается положительным, мы еще подтверждаем его проведением анализа по другой методике. Вы же знаете, ELISA дает много — ошибочных положительных результатов, — не торопился Сабхаш.
— Да, знаю. Если у вас получится положительный результат ELISA, пошлите на дополнительный анализ.
