на высоком, выдающемся вперед уступе — огромный деревянный крест. Все снимки сделаны снизу, с земли.
Граф Щапов внимательно изучил фотографии, передавая по одной помощникам и советникам. Затем нацелил свои выпуклые глаза на послов и сказал, что не видит в этом никакого бесчинства, а тем более признаков урантийской территории. Скала как скала, таких в мире — миллион. Послы переглянулись и объяснили: пейзаж на снимках — участок Края Земли, непосредственно прилегающий к австралийским Воротам. Министр упер кулак в стол, наклонился вперед и отчетливо, едва не по слогам попросил предоставить ему свидетельства, удостоверяющие, что на снимках именно Австралия, именно Ворота, что крест установлен именно подданными Империи, что это, наконец, не фотомонтаж. Подъем огромного креста на неприступную, почти гладкую отвесную скалу — операция, мягко говоря, рискованная и трудоемкая. Без команды профессиональных альпинистов здесь было не обойтись. Гораздо легче сварганить фальшивку.
Послы попали в щекотливое положение. Доказать требуемое можно было только подпустив имперцев к австралийским Воротам и, следовательно, к тайне Края Земли. Чего Урантия, конечно, делать не собиралась. Но если бы министр Щапов увидел скалу с крестом собственными глазами, у него отпали бы все сомнения в том, что это сделал сумасшедший русский фанатик, незаконно проникший на территорию иностранного государства. Пришлось идти на попятную. Послы заявили, что предположения о фотомонтаже оскорбительны для них, а символика креста и вовсе является кощунственной для любого свободного гражданина Соединенных Штатов Урантии, так как унижает человеческое достоинство. И, в свою очередь, потребовали от министра извинений.
Граф Щапов, поморгав одним глазом — подчиненные хорошо усвоили: это означало, что министр в гневе, — предложил компромисс. От лица государя и всех его подданных он, граф Щапов, прощает Урантии клевету на Империю и обвинения в «бесчинствах», послы же со своей стороны больше не поднимают эту тему. Обе стороны предают инцидент забвению.
Послам ничего не оставалось как, собрав фотографии, принять условия и удалиться несолоно хлебавши. Переговоры между Ру и Урантией который раз зашли в тупик.
Оставшись наедине с товарищем министра, граф Щапов начал усиленно моргать глазом и нюхать для успокоения табак.
— Нет, каково, а! И на что рассчитывали, антихристы?! Что я начну миндальничать-либеральничать, сдам с потрохами наших бродячих монахов, позволю кусать Империю этим жадным урантийским клопам- кровососам? Я, граф Щапов, кавалер Святого Георгия и Андрея Первозванного!.. А-а-апчхи! Налейте воды, Александр Иваныч… Апчхи!.. Благодарю…
— Вы преподали хороший урок этим господам, Сергей Гаврилыч. Мысленно я аплодировал вам.
— А вы заметили, Александр Иваныч, как сделаны снимки? В объектив попали только скалы, ни кусочка самого Края, я даже костей никаких на земле не увидел. Ничего из того, о чем говорится в докладе этого белогвардейского офицера… как же его…
— Капитан Мурманцев.
— Вот-вот, капитана Мурманцева.
— Иного трудно было бы и ожидать от них.
— Так-то оно так. А все равно мерзавцы. Антихристы. Крест, понимаете ли, унижает их достоинство! Какое такое у них достоинство, Александр Иваныч, скажи ты мне, ради Бога?
— Унаследованное от Люцифера, надо полагать, Сергей Гаврилыч. А кроме того, они не любят напоминаний о смерти.
— Да? Ну и дурни! Все равно ж помрут. — Граф Щапов уже полностью остыл, закрыл табакерку и вдруг хлопнул себя по колену. — Ай да монах, а, Александр Иваныч! Это ж надо было такое отчебучить под самым носом у Штатов! И как только он взгромоздился на эту скалу?! Вы думаете, у него все в порядке с чувством реальности?
— Думаю, с чувством реальности у него как раз все в порядке, Сергей Гаврилыч. Да он и не монах как будто.
— А кто? — удивился Щапов.
— Обыкновенный мещанин, подданный государя-императора.
Тридцатого января служба выдернула Мурманцева из дома в половине одиннадцатого вечера. Через пять минут он уже сидел в машине, направляясь прямиком к посольскому подворью, где разместили урантийскую делегацию. Пока ехал, Малютин по телефону ввел его в курс дела:
— Четверть часа назад сообщили из посольства: ориентировка сработала. По-видимому, он договорился с ними по телефону. Один из послов встретил его у входа. Охрана, как было велено, пропустила, не вмешиваясь. Маленькая подробность: они утверждают, что встречавший посол, увидев гостя, будто бы растерялся, пришел в замешательство.
— Может быть, гость по телефону не сообщил о своем происхождении?
— Похоже на то. Во всяком случае посол не слишком вежливо обошелся с посетителем. Пять минут назад гость все еще был в здании. Последние новости узнаете на месте. Посольство уже должен был окружить Летучий отряд. Руководство операцией «Голем» возлагаю полностью на вас, господин капитан. Возьмите его живым и постарайтесь обойтись без жертв. И по возможности до того, как он начнет убивать послов. Если, конечно, начнет. Может быть, они просто мирно побеседуют и разойдутся. Тогда неплохо бы узнать, о чем пойдет речь.
— Неплохо, но как это сделать? Они же ликвидировали «уши» в апартаментах.
— Пофантазируйте, Савва Андреич. До связи. По окончании операции немедленно доложить мне.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
Фонари перед трехэтажным посольским особняком горели ярко, но Мурманцев никого не видел, пока, словно из-под сугроба, не возник рядом боец Летучего отряда в зимней маскировочной форме.
— Капитан Мурманцев, разведштаб. Где командир отряда?
Боец молча махнул рукой и включил микрофон, встроенный в наголовник.
— Первый, говорит седьмой, здесь база, просит встретить.
Через несколько секунд так же внезапно перед Мурманцевым выросла серая тень и приняла вид командира отряда спецподдержки.
— Поручик Тырнов. Докладываю: объект на месте, внутри все тихо. Жду распоряжений, господин капитан.
— Вольно, поручик. Возьмите еще двух людей и следуйте за мной.
Мурманцев поднялся на крыльцо и вошел в здание. Собственная охрана посольства — двое рядовых лейб-гвардии Императорского Московского полка — вытянулись во фрунт.
— Вольно, господа. Где они?
Из- за широких спин гвардейцев высунулась чья-то голова на толстой шее.
— Я вам все сейчас расскажу, ваше благородие, — высоким, почти бабьим голосом заговорила голова. Вслед за ней показались обширные бока, затянутые в бархат.
— Кто таков? — спросил Мурманцев.
— Временно исполняющий обязанности тутошнего дворецкого, ваше благородие. Македонский Тарас Александров сын.
— Неужто самого Македонского отпрыск? — развеселился Мурманцев.
Гвардейцы сдержанно хрюкнули.
— Что вы, ваше благородие, как можно, — зарумянился толстяк.
— Где послы? — оборвал смех Мурманцев.
— Идемте, господа, я провожу. — Дворецкий сделал приглашающий жест. — Они наверху, в совещательной зале. Четверо послов и этот человек… Странный молодой человек. Я сразу, как взглянул на него, понял — что-то в нем не так. Но, наверное, он принес какие-то важные вести…
Все пятеро вошли в просторную кабину лифта, дворецкий нажал на кнопку «3».
— …да, важные вести, и господа урантийцы в столь поздний час решили собраться для обсуждения этих вестей.
— Давно они там сидят?
