поиска «первоосновы», «единого», трансцендентной инстанции и т. д. Оно не нуждается в этом, и поэтому культурный универсум, создаваемый и интерпретируемый этим мышлением, структурирован принципиально иначе. Его модель (т. е. и мышления, и представляемого им универсума) – это потенциально безграничная сетка, модель структуралистского лабиринта («ризома» Ж.Делеза и Ф. Гваттари), где каждая дорожка имеет возможность пересечься с любой другой. Тут нет ни центра, ни периферии, ни верха, ни низа, ни начала, ни конца. Естественно, ни о какой иерархии здесь речи быть не может, наоборот, сущность ризомы – принципиальная неиерархичность, это неупорядоченная сеть интерпретант, т. е. всякая истина в пространстве ризомы относительна и заменяема другой, а ее ценность и значение тотально зависимы от прихоти интерпретатора (обладателя этого релятивистского мышления).
Весьма сомнительно утверждение иных философов о том, что принцип «ризомы» – более древний и более универсальный принцип мышления, чем «древоподобный». Тем не менее, и он глубоко укоренен в человеческой культуре. У.Эко в одной из своих книг проводит параллель между современными гиперинтерпретативными теоретизированиями (60-е – 80-е гг. ХХ в.) деконструктивистов (образец воинствующего неиерархичного, релятивистского мышления) и античным и средневековым эзотеризмом (концепциями герметизма и гностицизма). Герметическая модель мироздания – огромный зеркальный зал, где все отражается во всем. Каждая вещь существует не сама по себе, а лишь постольку, поскольку является знаком, символом, отсылающим к другой вещи, а в итоге и ко всему вообще. В конце концов, интерпретация смыслов вещей уходит в бесконечность. В своем романе «Маятник Фуко» Эко «срывает покровы» именно с этого герметического мифа о «последней тайне», скрывающейся под ворохом других тайн, – той, которая есть тайная пустота: «При желании совпадения находятся всегда, повсюду и между всем, мир превращается буквально в сетку, в водоворот частиц, среди которых все отсылает ко всему и все объясняется всем». Пространство герметического знания – пространство ризомы, которую Эко вслед за Делезом и Гваттари характеризует в том числе антигенеалогичностью, т. е. беспричинностью, отсутствием генетической оси и возможностью непротиворечивой связи каждого ее элемента с любым другим. Соответственно, это – неограниченный семиозис (наделение вещи смыслом) и равнозначность любых объектов. Потенциальная готовность к смешению чего угодно с чем угодно. А это уже основа для синкретизма, в одном из своих значений более известного под одиозным именем эклектизма.
В представлении Эко, синкретизм – прямая дорога к «вечному фашизму», под которым итальянский философ понимает вообще любое проявление традиционализма, антилиберализма и «мракобесия», препятствующих прогрессу Просвещения. Немного скорректировав эту мысль, можно говорить о том, что наихудшая разновидность фашизма, германский национал-социализм, – в действительности представляет собой продукт реализуемых потенций как раз антитрадиционного мышления. Точнее, его варианта, который можно определить как неоязыческое,[3] тотально-обусловленное мышление, опирающееся на абсолютный коллективизм, скрытый или явный оккультизм и доктрины репрессивного государства.
Хотя изначально фашизм действительно возник как естественное и оправданное противодействие просвещенческим идеологиям, взращенным антитрадиционным сознанием, между нацизмом и либерализмом обнаруживается много общего. То и другое опирается на общий костыль – идею сверхчеловеческого в человеке, лишь подходя к этой идее с разных концов, оперирует одинаковыми методами обработки масс, апеллирует к инстинктам толпы и т. д.
Если модель традиционного мышления символически обозначить греческой буквой «пси» – Y (все произрастает и питается от единого ствола), то неоязыческая модель будет выглядеть как «пси», перевернутая «вверх ногами» (разумеется, и то и другое обозначение весьма условно). В последнем случае, хотя и явственно видна подчиненность элементов системы «единому», пространство универсума здесь разворачивается не в кроне «древа», а в разветвленной корневой системе. Культура этого «дивного нового мира» пропитана насквозь воинствующим наследием языческого прошлого, ворвавшегося, сметая все на своем пути, в настоящее. Прошлое живет в архетипах. К.Юнг, навязавший миру представление об этих условных структурах бессознательного, признавал, что «нет такого безумия, жертвой которого не становились бы люди под властью архетипа». Свидетельствуя об укрепляющем (в 30-е гг. ХХ в.) позиции германском фашизме, Юнг писал: «Целая нация воскрешает архаический символ и даже архаические религиозные церемонии... Человек прошлого, живший в мире архаических „коллективных представлений“, снова приобрел влияние в видимой и до боли реальной жизни».
Но здесь не просто архаика, не просто сбесившеея прошлое, здесь целенаправленно воспроизводятся именно оккультные, эзотерические и магические опыты прошлого – устойчивые схемы герметического «таинственного» знания, открывавшего «избранным» способы обнаружения новых связей и отношений в этом мире. Последнее необходимо, чтобы овладеть механизмами воздействия на универсум и приступить к преобразованию мира. Социализм в этом плане совсем немного отличался от германского нацизма – магические функции марксизм-ленинизм возлагал на научное «обществоведение», призванное переустроить не только мир, но и человека, создать новую его разновидность – биологическую машину для созидания светлого будущего. Универсальная магическая симпатия в этой картине мира связывает между собой все существующие вещи и явления. Одно отсылает к другому, другое – к третьему, третье – к четвертому и так далее. Задача сводится к отысканию последнего, замыкающего звена этой цепи, которое и есть тайный центр власти над миром, точка, в которой познаются тайные законы бытия. Эко определяет этот феномен человеческого мышления (блуждающего по бесконечному и запутанному пространству ризомы) семиотическим экстремизмом (против чего, собственно, и направлен «Маятник Фуко»). Манипулирование знаками дает власть над простодушными массами, повергая их в трепет, страх и ужас перед могуществом символа. Символ – архетип – бессознательное – метафизическая потребность – цепочка прослеживается легко. То, что традиционное сознание обретает в лице Бога, неоязыческое, оккультное мышление возводит к доктрине тайного центра, господствующего над жизнью и историей человечества. Ключом к этой идее (а также и к оному центру) оказывается «интерпретация, основанная на неограниченном смещении смыслов», «непреклонный релятивизм». Легко переносясь «умом живым и резвым» от Грааля к мистическим обрядам братства Креста и Розы, от пещер под Гималаями, где спят древние маги-великаны, на загадочный остров Туле, от алхимических рецептов к «Протоколам Сионских мудрецов» и от деяний языческих германских богов к грядущему тысячелетию Рейха (легко, потому что в пространстве ризомы все пути-дорожки пересекаются друг с другом – да не один раз, так что не дойти, куда шел, – очень мудрено), неомагическое сознание мешает в кучу культуры, религии, идеологии, доктрины, философские и метафизические концепции, обычаи, обряды, ритуалы, мистические откровения, языческие верования, алхимию и астрологию, а также бабушкины сказки, речения уличного попугая и предсказания вертящих столами духов.
Sic tranzit gloria мира сего – синкретизм, несомненно, опошляет лик земной.
«Синкретизм, в точном смысле этого слова, заключается в соединении элементов различной природы, то есть таких, которые не связаны друг с другом на основе единого фундаментального принципа, а собраны вместе чисто „внешним“ способом... В любом случае, синкретизм, несомненно, представляет собой профаническую концепцию». Под «профанической» Генон, само собой, подразумевал «чуждую традиции».
Таким образом, модель неоязыческого мышления оказывается гибридом перевернутого «древа» и ризомы. На плоскости такого «чуда» не изобразишь – только в трехмерном пространстве: в основании – сеть, из перекрестьев которой тянутся вверх бесчисленные жилы корней, питающих покалеченное дерево – один ствол, без ветвей, без кроны, без будущего.
Советская система, безусловно, была несколько иного свойства – в нем странным образом сочетались мессианские идеи вывернутого наизнанку христианства и реалии земного царства Антихриста. Не берусь предложить модель мышления Хомо Советикуса, подозревая, что это в любом случае будет довольно корявое сооружение на манер конструкций с картин Дали.
Далее. Нынешние обитатели планеты Земля принуждены техническим прогрессом жить в таких темпорально неустойчивых условиях, которые требуют для адекватного ориентирования в жизненном пространстве постоянного и все возрастающего поглощения индивидом информации любого вида и типа, любой степени содержательности и важности. Без регулярного и частого (ежедневного) «обновления файлов» сегодняшнюю жизнь подавляющему большинству невозможно даже представить. Обильные потоки информации, поставляемой телевидением, компьютерной сетью, прессой, не говоря уже о радио и специальной литературе для служебных надобностей, – все эти потоки для очень многих стали привычным
