— сочувственно. Енох бесстрастно вносил в Книгу Записи Приговоров анкетные данные подсудимой, Он ни о чем не спрашивал Лялю — читал ее, как открытую книгу.
Лера нервничала, грызла ногти. Ей не терпелось увидеть Господа, к тому же теперь ее сильно волновала участь отца. Лера по-новому взглянула на свою мать и увидела ее с неожиданно неприятной стороны. «Ни за что нельзя отдавать ей отца! — думала Лера, следя за выражением лица Илии. — Но помочь мне может только Христос».
В это время в комнате-вазе появились новые персонажи: Сергей, Людмила и Вениамин. Последней, как ведьма на помеле, влетела Вика.
— В зале уже двое живых, Господи. Я протестую! — вдруг воскликнул Енох, и Лера увидела Того, к кому обращался божественный писарь.
Русоволосый и кареглазый, в простой греческой хламиде, с раскрытым кодексом в левой руке, будто сошедший с иконы, что висит в маминой спальне, Иисус — больше Человек, чем Бог, — внезапно появился сидящим на Троне и движением руки остановит писаря.
— Уймись, Енох.
— Кто из вас почил первым? — вопросил Христос людей в зале, и Ляля гордо вышла вперед. — Ты, тщеславная женщина?! — Христос не дал Ляле и слова сказать. — Я вижу, и муж твой здесь. Но ему не место рядом с тобой. Вениамин, подойди к дочери! Нынче же вернешься в тело свое и оставишь греховные помыслы о смерти. Тебе отпущена долгая жизнь.
— Не могу, Господи! — возопил Лебедянский. — Сердцем тянусь к погибшей супруге и прошу Тебя, Господи, соединить меня с ней!
— Сердцем, но не душой! — вскричал Илия. — Ты просишь невозможного. Ты противишься воле Божией!
— У нас каждодневно кто-нибудь да просит невозможного… Но компромисс возможен, — улыбнулся Христос. — Ладно, отложим пока это. Послушаем лучше дочь твою.
Лера с нескрываемой робостью приблизилась к подножию Трона, изобразила книксен и сказала:
— Прошу одного: верните мне папу.
— Есть люди — до седых волос младенцы, — кои не желают, боятся взрослеть. Инфантильность тебя, Лера, не красит. Помысли: сколько младенцев во всем мире ежечасно теряют отца, либо мать, либо обоих родителей сразу… Тебя младенцем не назовешь… А любишь ли ты отца своего?
— Люблю, — промямлила Лера.
— Любишь… Однако он вторые сутки в больнице, а ты не удосужилась даже справиться о его самочувствии. — Иисус помолчал и добавил: — И все же я признаю твою просьбу законной. Отец твой да вернется к тебе!
— Господи! — воскликнула теперь Ляля. — Ты отдаешь отца дочери, но хочешь оставить жену без мужа?
— Муж твой — живой или мертвый — твоим и останется. Никто не отнимает его у тебя. По истечении срока земного бытия он явится к тебе, и желание твое исполнится.
— Господи! — вскричал Вениамин. — Но ведь я по своей воле хочу остаться здесь. Я не хочу больше жить!
— Ты сказал сейчас страшные слова, Вениамин! — нахмурился Иисус. — Но вижу я, что, отвергая попечение Божие, ты действуешь не по своей воле, а по наущению сатаны. Опомнись, ты играешь с огнем!
— Вы отдаете тело дочери, — не унималась Ляля. — Так дайте мне хотя бы его душу. Выбирать не приходится, с меня довольно и души.
— Что значит «довольно»?! Да знаешь ли ты, грешница,
— Не ты ли автор этих строк, Вениамин? — спросил Иисус. — Был ли ты искренен, когда писал эти стихи? Или они шли не от сердца?! Ты правильно написал: именно мне принадлежат души большинства ныне живущих. Исключением являются лишь пособники сатаны, чьи души неминуемо сгорят в аду. У тебя есть желание присоединиться к последним?
— Господи! Прости меня! — поник головой Вениамин. — Я сам не знаю, чего хочу. До сих пор я мечтал вернуть Лялю, а теперь…
— Мечты смертных, не облеченные божественной необходимостью, как правило, несбыточны.
Воцарилась тишина, и в это время Иисус повернулся к Сергею:
— Ну, а что скажет сам виновник этой трагедии?
— Только то, что прав Ты, Господи. Я — виновник.
— Вот как?! Даже не пытаешься оправдаться? А мне казалось, виноват водитель панелевоза.
— Ну да, он тоже, но я… Я ничего не успел сделать… Хотя должен был успеть… Одним словом — раззява. Жена Вениамина погибла из-за меня.
— Что вину свою признаешь, хорошо… Жалеешь, что рано умер?
— Еще бы! — Сергей поднял на Христа глаза, полные надежды.
— Да, к сожалению, ты умер, и тело должно быть вскоре предано земле… А теперь мы спросим, зачем явилась сюда твоя вдова. Ответствуй, раба Божия Людмила!
— Господи, я до последней минуты надеялась на чудо, — проговорила Люда, обливаясь слезами. — Думала, смогу умолить Тебя… Господи, подари мне его душу!
Иисус добродушно усмехнулся:
— Пусть я грубо утрирую, но зачем тебе муж-привидение?
— А тело отдайте мне! — в нетерпении вскричала Вика Николаенко, перебив Иисуса. — Я тридцать лет жду этого тела, я заслужила его своим долготерпением и теперь вправе насладиться им.
Людмила с ненавистью взглянула на соперницу, потом — с немым вопросом — на мужа. Сергей воспользовался паузой.
— Господи! Тебе ведомы все наши помыслы и деяния с младенчества до, самой смерти. Эта девушка до сих пор любит меня, но безответно. Я всецело принадлежу жене своей и с нею хочу остаться до гроба. Я по-прежнему хочу жить и прошу вернуть меня к жизни!
— Неугомонный, — вздохнул Иисус. — Поверь, если б оставалась хоть малейшая надежда на восстановление твоего тела, я с радостью отпустил бы твою душу для продолжения жизни. Но тело уже тронуто тленом…
— Так ли уж это важно, Господи?! Не Ты ли оживил Лазаря на третьи сутки после его смерти?!
— Верно, в своей земной жизни я не раз оживлял усопших, но теперь дело иное: оживить всех желающих мертвецов мне не позволят интересы живых, блюсти которые я обязан.
— Недавно Ты говорил, Господи, что нельзя просить невозможного, но чтo компромисс возможен…
— Я понял тебя. Но тем не менее договаривай. Твоя мысль настолько неординарна, что может разом решить все проблемы. Говори, чтобы слышали все.
— Да, Господи, — продолжал Сергей. — Я хотел бы, чтобы желание каждого из присутствующих было исполнено как можно точнее. Но для этого надо, чтобы мы с Вениамином поменялись местами. Это возможно?
