этой дамой разбирается Страсбургский суд. Если он что-нибудь поймет. И Рябинин спросил уже просто так, на всякий случай:
— Ирина Марковна, чем вы объясните такое состояние мужа?
— Особым даром Ивана Архиповича.
— Вы к нему обращались?
— А к кому же еще? Архипычу дадена божественная сила.
Рябинин смолк, как загустевший бетон. Иван Архипович из фирмы «КСИС», в которой побывал капитан. Где варят овсянку… Дело о. мумии приобретало новый и пока неясный оттенок.
— Ирина Марковна, мужа повидали, извинились… А на что жалуетесь?
— На Ивана Архиповича, взял с меня десять тысяч долларов.
— А на выкапывание мертвецов нынче какие расценки?
— С Марии Утятиной он взял семь тысяч.
Рябинину показалось, что ему на грудь легла вся тяжесть современной мещанской жизни с ее долларами, иномарками, особняками и средним классом. Но это лишь едко-вопроси-тельный взгляд женщины лег на его взгляд.
— Ирина Марковна, подождите идти в Страсбургский суд… Я попробую разобраться.
22
От райотдела до фирмы «КСИС» они ехали на такси: в своей машине или в милицейской капитан боялся засветиться. Вертолетоухий уже ждал с машиной — он засветиться не опасался. Капитан пробовал определить модель, но не удалось, поскольку летние белые ночи серы. Явно не «Лексус».
Антонина оделась, как за грибами: сапоги, плащ с капюшоном… Не хватало лишь корзины. Впрочем, был полиэтиленовый мешочек.
— Что в нем? — спросил капитан.
— Фонарик, бутерброды…
Доехав до старого кладбища, они вылезли и двинулись за лопоухим. Боясь споткнуться и оступиться, шли за ним гуськом, как по минному полю. Не шли, а петляли. Удивительно, как их проводник различал дорогу. Топали до тех пор, пока земля не образовала некоторый уклон — здесь кладбище упиралось в овраг, заросший кустами. Видимо, тут никто не ходил.
— Ступала ли сюда нога человека? — поинтересовался капитан.
— Пришли, — бормотнул проводник.
Он включил свой фонарь и осветил то, куда они пришли…
Заброшенный склеп. Вросшая в землю коробка из бурого замшелого кирпича. Сверху лежит бетонная плита — это уже новодел. Там, где положено быть кресту, торчит что-то вроде трубы. Кованая дверь с навесным замком проскрипела, будто гусь прогоготал.
— Входите, — сказал ушастый, освещая склеп.
Воздух насыщен земляной сыростью. До потолка можно достать рукой. Одна скамейка. У ржавой стены какое-то сооружение. Тьма такая, что ее уже фонарь не берет. Развесистоухий предупредил:
— Трубу не заткните, а то задохнетесь. Я приду в шесть утра и вас отопру. Досидите?
— А если не досидим?
— Звоните, мобила у вас есть.
Капитан подтвердил и задал вопрос жизненный:
— Командир, а как с удобствами?
— В углу есть сливная дыра.
— Да, сервис неважный.
Антонина подошла к сооружению у стены почти крадучись. Заглянув, она вроде бы не поверила увиденному:
— Господи, что это?
— Гроб.
— Но в нем матрас…
— А вы разве трахаться не будете?
Палладьеву захотелось дать ему такого пинка, чтобы его вертолетные уши завертелись и сволокли бы этого представителя фирмы в соседний овраг. Поборов это желание, капитан заметил нравоучительно:
— Мы пришли насчет адреналина.
— Насчет его достаточно хватить стакан водки.
— Неужели сюда ходят ради траханья? — зло удивился капитан.
— Не просто траханья, а траханья в гробу.
— Не улавливаю…
— Чего не улавливаешь? В пьяной компании о чем говорят?.. Один хвастает, что «зелени» настриг; второй — что новую «Тойоту» купил; третий — что отдыхал на Мальдивах; четвертый — что купил любовнице шубу из гепарда… А ты спросишь: пацаны, а кто из вас трахался в гробу? Они и заткнутся.
Ушастик деловито посмотрел в гроб, пошарил там лучом и шагнул к двери. Уже открыв ее и подышав свежим воздухом, сообщил, как рачительный хозяин:
— Раньше за ночлег мы брали дороже.
— Почему же?
— Тогда в гробу лежала мумия.
— Кукла? — попробовала удивиться Антонина.
— В натуре, с черепом и пустыми глазницами.
— Где она теперь? — спросил капитан, потому что секретарша начала озираться, пробуя увидеть ее в углу.
— Поехала в Египет, — хихикнул ушастик и ушел.
Тоскливо скрипнула дверь, туго стукнул замок. Антонина
села на скамейку, отвернувшись от гроба. Капитана начала было грызть совесть: к чему затеял эту операцию, да еще вовлек девушку?.. Но информация про мумию его взбодрила — есть ради чего терпеть этот бункер. И он сел рядом с секретаршей — разумеется, спиной к гробу:
— Тоня, ты жива?
— Не думала, что у вас такая трудная работа…
— Чего же трудного? Не опасно, не холодно, не мокро, не шумно. Вот когда засада где-нибудь на крыше или в подвале… А тут и полежать можно.
— Где?
— В гробе, то есть в гробу.
Антонина дернула плечом, словно толкнула. Капитан пожалел о своей шутке. О тяжких и страшных засадах он мог бы порассказать, но был не тот момент. Сейчас нужен разговор спокойный, вроде сказки на ночь.
— Антонина, давай поговорим…
— О чем?
— Хотя бы о любви. Какая теперь любовь… По радио шлют приветы… Девица просит: передайте Сереже, что я хочу его… На всю страну… Неужели к тебе парни не липнут?
— Я не современная. В боулинг не играю, не увлекаюсь шопингом…
— А допингом?
— Только сухое вино…
Палладьев иногда включал фонарик, чтобы посмотреть на часы. Тогда Антонина оглядывалась на гроб. Но тьма была такая, что казалось, она давит на время и удерживает его. Минул всего час…
— Тоня, ты современна — куришь.
— Дурака валяю.
