куклы. Она была одета в длинное бархатное платье глубокого темно-синего цвета, со стоячим воротничком, скрепленным бриллиантовой заколкой. Из-под платья выглядывали носочки серебряных туфелек. На голове бархатная широкополая шляпа с такой же заколкой. Но больше всего притягивало лицо куклы. Оно было живое! Матовая кожа лица, яркие пухлые губы, огромные черные глаза, толстая коса ниже пояса, перекинутая через плечо, и эта поразительная неземная красота! Глаза куклы сияли живым блеском, а кожа источала едва ощутимое сияние.
Все собрались за спиной рыдающей Иришки и, потрясенные, смотрели на куклу. Катя прижала головку дочери к своей груди:
— Успокойся, доченька, успокойся. Кто же от таких подарков плачет?
— Я где-то уже видела это лицо, — задумчиво сказала мама.
— И я тоже, — подтвердила Катя.
— Неужели это мне? — Иришка обвела всех заплаканными, но сияющими глазами.
— Тебе, дочурка, тебе, — успокоил ее отец. Он достал из коробки куклу и вручил ее дочери.
Девочка крепко схватила ее и, прижав тоненькими ручками к груди, вдруг залилась громким счастливым смехом. Теперь заплакала мама Иры:
— Надо же. За столько лет первый раз слышу, чтобы она смеялась. Счастье-то какое!
Постепенно все успокоились, и взрослые рассмотрели свои подарки. Мой отец получил великолепную курительную трубку вишневого дерева. Она была большая, изогнутая, с вместительной чашечкой, окантованной черненым серебром, и такой же крышечкой. Отец, заядлый курильщик, был очень доволен. Папа Иры, рыбак, стал обладателем уникального спиннинга, о существовании которого он только слышал, но иметь не мог и мечтать. Обе мамы заахали, когда развернули свои пакеты и обнаружили в них по отрезу на платья из невиданного переливающегося материала. Короче, все были счастливы, но растеряны и потрясены случившимся.
— А Новый год! Мы совсем забыли про Новый год. Он, наверное, уже давно наступил, — спохватился папа.
Все посмотрели на часы. Стрелки показывали без четырех минут двенадцать.
— Они что, остановились? — удивилась Катя.
— Но маятник-то качается, — заметила мама и попросила отца включить репродуктор.
В это время диктор сообщил о подключении Красной площади. Затем раздался перезвон колоколов.
— Мистика продолжается, — пробормотал папа, разливая взрослым шампанское.
Все встали. Одновременно с первым ударом курантов стали бить и наши настенные часы.
— С Новым годом!
— С Новым годом!
Наступил Новый, 1949 год.
Старый Новый год мы в то время не отмечали, поэтому в этот вечер я лег спать как обычно. Не помню, что мне снилось, только разбудил меня голос кукушки. Было уже очень поздно. Родители крепко спали, а я сел в постели, протер глаза и стал чего-то ждать. Тут едва слышно прозвенел серебряный колокольчик, и комната стала наполняться лунным светом. Он сгущался все больше и больше, пока наконец из него не соткалась сначала призрачная, затем вполне реальная фигура девушки в длинном голубом платье. Это была Анастасия. В руке она держала небольшой золотой жезл.
— Здравствуй, Боря, вот мы и свиделись опять. — Голос ее был прекрасен и мелодичен, как музыка.
— Здравствуй, Анастасия, — как взрослый, ответил я и спросил: — Это ты прислала нам подарки?
— Да, Боря, это сделала я.
— А Дед Мороз, это кто был?
— Это один из моих белых ангелов. Понравились подарки?
Я только собрался рассказать ей, как они всем понравились и как все благодарны, но она остановила:
— Ну-ну, вижу, что понравились. Я очень рада. А теперь, Боря, не будем терять время, у меня его очень мало. Я уже раздала здесь свои долги, но остался еще один. Пойдем за мной.
Она, не касаясь пола, заскользила в коридор, затем скрылась за беззвучно открывшейся дверью соседней комнаты. Я шел следом. Там царило сонное царство. На маленькой кровати, разбросав светлые волосы по подушке, спала Иришка, обняв свою куклу. В другом углу мирно посапывали ее родители. Анастасия остановилась у постели девочки.
— Иногда мы имеем право отменять наложенную Карму, — сказала она загадочно.
Затем наклонилась над Иришкой и, начертав на ее лбу жезлом крест, сделала им несколько пассов. Лицо девочки порозовело и осветилось улыбкой. Анастасия начертала крест еще раз и выпрямилась.
— Пойдем, теперь у нее будет все в порядке.
Мы покинули комнату.
— Сейчас, Боря, мы должны с тобою проститься. Больше в твоей нынешней жизни мы не увидимся. Скоро ты, твои родители и они, — она показала рукой на соседнюю комнату, — обо всем происшедшем забудете, потому что нельзя менять естественный ход событий, но в базовой памяти это сохранится и поможет вашему развитию. Прощай, Боря.
— Прощай, Анастасия, — прошептал я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать.
Образ ее стал бледнеть, терять четкие очертания; еще секунда — и она растаяла в воздухе. Я лег спать и тут же заснул.
Хорошо начавшись, новый год так же хорошо и продолжался. Иришка поправлялась. Изумленные врачи не могли найти объяснений этому чуду, но неизлечимая болезнь отступила. Девочка встала на ноги, потом стала ходить, а затем и бегать. Ее ножки и тело окрепли, и она уже ничем не отличалась от других детей ее возраста.
Осенью, как и все дети, она пошла в обычную школу. Ее мама, которая долго не могла поверить в такое счастье, нашла работу по своей специальности и стала неплохо зарабатывать. Оказывается, она была хорошим инженером-радиотехником. Отец получил повышение по службе и возглавил отдел в своем учреждении.
К этому времени все уже забыли о необыкновенных событиях, происшедших в нашей квартире. Две комнаты оставались опечатанными, но мы относились к этому, как к должному. Так же воспринимались мои коньки и кукла Иры.
Мои родители тоже выросли по службе и получили назначение в город Саров. Единственно плохо: мы должны были покинуть Москву и уехать туда на длительное время. Жалко было оставлять школу, друзей, свою улицу и Патрики. Однако я был маленький, и мои доводы в расчет не принимались. Так мы попали на строительство оборонного комплекса, который теперь называется Арзамас-16.
На этом месте можно было бы поставить точку в повествовании, однако у рассказанной истории был неожиданный финал.
Прошло двенадцать лет. Проработав пять лет на сверхсекретном объекте, родители с огромным трудом сумели выбраться оттуда и вместе со мной вернулись в Москву. С центром пришлось расстаться, и жили мы теперь почти на окраине Москвы, за Соколом. Мама работала на строительстве Дворца Советов, а отец остался в той же системе и через год погиб при ликвидации аварии на одном из объектов в Челябинской области. Я окончил среднюю школу и, проработав год на стройке, поступил в институт. Здесь всерьез увлекся спортивной гимнастикой. На одном из соревнований я приметил девушку, примерно одного со мной возраста, которая, так же как я, выступала за «Буревестник», но в художественной гимнастике. Очень хорошенькая, с прекрасной фигуркой, светлыми волосами и темно-серыми глазами, она обладала редким качеством — исключительной скромностью. Наверное, не стоит говорить, что я влюбился в нее сразу, мгновенно. Однако прошло еще порядочно времени, прежде чем мы познакомились с Ирой. Она училась на историческом факультете МГУ. Все свободное от лекций и тренировок время мы проводили вместе. Зимой частенько посещали каток в Парке культуры. Со своими «норвежками» я не расставался с
