врача сомнений не было — ранение огнестрельное. Следователь отправил образцы крови Артема на экспертизу. Кроме того, назначил экспертизу одежды и смыва с рук на наличие следов пороха.
Неберущий знал, как общаться и с матерыми преступниками, и с молодыми оступившимися ребятами. Очевидно, Артем был начинающим. Поэтому Вениамин Сидорович начал осторожно:
— Скажите, вас сильно беспокоит ранение? За что вы стреляли в Гузькова?.. Только, пожалуйста, без театрального вранья. Предвижу возможные попытки и хочу предостеречь. Вы потеряли много крови, образцы с места преступления у нас есть. Кроме того, вы, наверное, слышали, что существуют и другие экспертизы — в частности следов пороха на одежде и теле. Я думаю, что вы человек разумный и понимаете разницу между явкой с повинной, содействием следствию и уличением преступника?
— Послушайте, гражданин начальник! Знаю я эти фокусы! — Артем был уверен, что не успел накровить у «Изумрудного» и что его берут «на пушку». — Прошу предоставить мне адвоката!
— Ты меня не понял! Я хочу оформить тебе явку с повинной… А это — смягчающее вину обстоятельство. Разница между сроками может составить до пяти лет! А лишних пять лет на строгаче, я тебе скажу, дорогого стоит!
Артем упавшим голосом настаивал:
— Мне нужен адвокат.
Неберущий чувствовал, что клиент «готов», нужно лишь сделать небольшую паузу:
— Понимаю… Артем, к сожалению, я должен сейчас идти. Дела. Приду позже. А ты пока подумай… У меня есть лишний экземпляр уголовного кодекса, я тебе его могу дать полистать. Хочешь?
Артем молчал.
Неберущий положил кодекс на тумбочку и, не прощаясь, удалился. У следователя действительно было много срочных дел.
В первую очередь нужно допросить Сафарова.
Неберущий, изучая в свое время старое дело, фигурантом которого был в том числе и Сафаров, слегка удивлялся. Почему-то после побега из-под стражи со следственного эксперимента тот не был привлечен ни к какой ответственности — ни за причинение легких телесных повреждений работнику внутренних органов, ни за сопротивление работникам МВД.
Не дожидаясь, пока Сафаров прибудет по повестке, Неберущий разыскал его в офисе «Эванса».
Сафаров явно не горел желанием раскрыть душу. В ходе допроса Неберущий уже было подумывал о возможности ареста Сафарова как соучастника преступления, но мозаика не складывалась даже приблизительно. Не к чему было придраться, кроме того, что Семкин находился у Сафарова. Но Неберущий не сдавался, задавал все новые вопросы, пытаясь поймать на противоречиях:
— Так все-таки, Рафаэль Фарухович, когда к вам пришел Семкин?
Рафаэль решил, что в главном врать бесполезно. Во-первых, неизвестно, что там им наговорил Артем, а во-вторых, все равно узнают. А начнешь скрывать — привлекут за соучастие.
— Позавчера вечером.
— В котором часу это было?
— Поздно, я уже спать собирался.
— Вы видели, что он ранен?
— Конечно, он был забинтован. Я спросил, что с тобой. Он посмеялся, говорит, бандитские пули. В общем, я не стал допытываться. Попросился пожить, я и согласился.
— Он к вам часто просился?
— Нет, это в первый раз. Но мы с ним в хороших добрых отношениях, и я не нашел причины отказывать. Мало ли, может, с матерью поссорился. В его возрасте это бывает.
— Скажите, а какие у вас были взаимоотношения с Гузьковым?
— Да я бы сказал, никаких.
— А как, какими отношениями связаны ваша фирма и «Мебельная епархия?»
— Какими отношениями могут быть связаны конкурирующие фирмы? Думаю, никакими! — Сафаров саркастически улыбнулся.
— Мне кажется, что-то вы недоговариваете…
Рафаэль пожал плечами.
— Ну, хорошо, большое спасибо, — недовольно поморщившись, поставил точку в разговоре Неберущий. — Если что узнаете, пожалуйста, сообщите. И прошу не выезжать из города.
Следователь из ершовских записей делал вывод, что «Эванс», скорее всего, проплачивается «Мебельной епархии». Если это так, то у руководства «Эванса» существует сильный мотив избавиться от Гузькова. Возможно, Сафаров играет в этом не последнюю роль.
И глупо надеяться, что он вот так просто и выложит все улики. Над этим надо поработать, припереть его к стенке, вот тогда…
Теперь очередь второй беседы с Семкиной. Она больше других заинтересована в убийстве Гузькова. Но чтобы послать на это дело своего сына — маловероятно. Если бы она решила стать заказчицей, нашла бы себе других исполнителей. А вот о мотивах Артема надо еще подумать!
Елена Станиславовна выглядела измученной. Серо-бледная, под глазами синяки. Даже как-то странно, по-старушечьи, сутулилась. Это вполне объяснимо. До неожиданной выходки (точнее, преступления) Артема ей казалось, что хуже и быть не может. Оказывается, ошибалась. Еще как может!
Честно говоря, Неберущему было почему-то даже жаль ее. Но это чувство для него привычно. Он жалел даже преступников. Не всех, конечно, к законченным отморозкам не чувствовал ничего, кроме отвращения. Но, в основном, жалел.
Это, впрочем, не мешало Вениамину Сидоровичу выводить их на чистую воду. А кто ж его знает, возможно, Семкина как раз из числа преступивших закон — заказчица убийства Гузькова. Выглядит это не по-человечески, но логично. У всякого преступления есть что-то нечеловеческое, а проверять надо все версии.
— Елена Станиславовна, как видите, все возвращается на крути своя… Вот ведь какая штука получается! Похоже, вашему сыну чем-то не понравился Гузьков, и он сам нашел выход!
— Не трогайте мальчика! Это не он!
— Вот как! Вы так говорите, будто вам что-то известно…
— Я просто знаю своего сына. — От отчаяния и бессилия помочь Елена Станиславовна была готова заплакать.
— Елена Станиславовна, вы отрицаете свою причастность к этому преступлению? — Он пристально смотрел ей в глаза.
— Конечно, отрицаю…
— Скажите, а почему вы прятали сына у Сафарова?
— По-моему, это уже обвинение!
— И все же?
— Он сам к нему пришел!
— Елена Станиславовна, понимаете, в какой он сейчас ситуации? Ему необходима ваша помощь и поддержка. Если он будет упираться, может получить очень большой срок! — Вениамин Сидорович был уверен в причастности к преступлению Артема, хотя результатов экспертизы еще не было. — Поговорите с ним, посоветуйте сотрудничать со следствием. Может, он вас послушает!
Слезы сами собой полились из глаз женщины. Но она сумела взять себя в руки:
— Не могу ничего вам обещать.
Неберущий был доволен допросом.
Порой даже не факты, а психологическое состояние допрашиваемого опытному следователю может сказать о многом. То, как себя вела Елена Станиславовна, для него было лучшим доказательством вины пусть не ее, но Артема.
Вениамин Сидорович вернулся в больницу.
Артем лежал на больничной койке, уставившись в потолок.
— Как себя чувствуешь, Артем?
