Этот закон дает мне право осудить человека на смерть и казнить его на месте, если того требует ситуация. Здесь наши действия определяет ситуация, а не люди и не их моральный облик.
Резухин поправил прицел, так что его револьвер оказался точно на уровне груди Кристофера. Револьвер был тяжелым, но рука его не шелохнулась.
— И, признаться, мистер Уайлэм, — продолжил он, — я думаю, что настоящая ситуация призывает к действию. К осуждению и казни. Вы убили по меньшей мере одного из моих людей, возможно, больше. Вы подвергли опасности существование всего моего подразделения. Вы пытаетесь ускользнуть из-под стражи. Мне доставит удовольствие поступить с вами так, как вы того заслуживаете. Подойдите ближе. Я хочу увидеть вас.
— Ка-рис То-фе!
Чиндамани нашла подходящую лошадь, небольшого мерина, на котором она ехала сюда. Она отвязала его и взобралась на его гладкую спину.
— Беги! — крикнула она. — Слишком темно, он промахнется!
Чтобы решиться, Кристоферу понадобилось меньше секунды. Он повернулся и бросился бежать, надеясь, что не ошибся относительно того, что Резухин правша.
Генерал целился, пытаясь поймать на мушку бегущую фигуру Кристофера. Он увидел девушку на коне и понял, куда побежит англичанин.
Кристофер забыл про винтовку. Она лежала там, куда он отбросил ее, почти скрытая травой, невидимая в темноте. Его нога зацепилась за нее, подвернулась, и он тяжело упал ничком.
Резухин видел, как упал англичанин. Он с удовлетворением ухмыльнулся: Уайлэму уже не удастся добраться до лошади. Он снова посмотрел на девушку на лошади, отчаянно кричавшую что-то лежавшему на земле мужчине. Он подумал, что ее лучше убрать: женщины всегда порождают смуту, а их присутствие неизбежно ведет к дракам и нарушениям дисциплины. Сегодняшний вечер был тому примером.
Он поднял револьвер, прицелился и выстрелил.
Чиндамани, вскрикнув, упала с лошади, словно птица, внезапно лишившаяся крыльев и рухнувшая на землю с ночного неба. Резухин улыбнулся и пошел вперед. Ему следовало покончить и с англичанином.
Кристофер начал шарить по земле в поисках винтовки, но не смог отыскать ее в темноте. Он услышал, как Резухин взвел курок — послышался тихий щелчок, словно кто-то закрыл крошечную дверь. Он поднял глаза и увидел стоящего над ним Резухина — силуэт генерала был четко виден на фоне неба.
Резухин держал палец на курке. Кристофер затаил дыхание. Он решил, что выкрикнет ее имя, что бы ни случилось, и даже пуля не помешает ему это сделать. Он закрыл глаза. Раздался выстрел и за ним тут же последовал второй, словно где-то в огромном помещении отозвалось эхо. Он выдохнул воздух, судорожно выкрикивая ее имя, заглушая звук выстрела.
Боли не было. Это его удивило. Кто-то что-то кричал ему. Это показалось ему еще более странным.
— Ради Бога, Кристофер, вставай же! Через минуту здесь будет весь лагерь!
Это был Уинтерпоул, склонившийся над ним, помогающий ему встать на ноги.
— Я...
— Ты в порядке, приятель. Первый выстрел, который ты слышал, был мой. Резухин выстрелил куда-то в сторону Юпитера.
— Чиндамани!
— Она тоже в порядке. Выстрел Резухина поцарапал ей руку, она потеряла равновесие и упала с лошади. Она не профессиональная наездница. Пойдем, нам нельзя терять время.
Кристофер услышал крики со стороны лагеря. Кто-то выстрелил наугад в их направлении. Ситуация все еще была опасной.
Он рванулся вслед за Уинтерпоул ом к лошади. Чиндамани уже сидела на пони, вцепившись в гриву. В одной руке она держала поводья двух лошадей средних размеров.
— Осторожно, — предупредила она. — Стрельба их напугала.
— Давайте сначала отвяжем остальных лошадей, — предложил Кристофер, вырывая из земли колышек, к которому была привязана стоявшая рядом лошадь.
Уинтерпоул последовал его примеру. Яростные крики были уже близко. Прогремел выстрел, и они услышали свист пули.
— Быстрее! — крикнул Кристофер.
Внезапно из темноты появилась фигура, размахивающая саблей и выкрикивающая что-то бессвязное. Уинтерпоул обернулся, выхватил револьвер и выстрелил. Человек громко поперхнулся и рухнул на землю.
— Продолжай! — крикнул Кристофер.
Все лошади уже были отвязаны.
— Пора! — прокричал Уинтерпоул.
Но солдаты Резухина уже были рядом. Из темноты началась беспорядочная стрельба, и пули пролетали со свистом прямо над их головами.
Они сели на лошадей. Уинтерпоул поднял револьвер и четыре раза выстрелил поверх голов оставшихся лошадей. В ответ раздалось испуганное ржание и храп, а потом лошади рванулись с места. Их кони понеслись вместе с остальными, и оглушительный стук копыт перекрыл все другие звуки. Позади слышались неразборчивые крики и громкая стрельба. Кто-то начал стрелять по ним с фланга.
— Пригните головы! — крикнул Уинтерпоул.
Но они уже летели вперед, вцепившись отчаянно в гривы коней, чувствуя, как проносится мимо темнота, оглушенная стуком копыт и испуганным храпом.
Постепенно лошади без всадников вырвались вперед, а их кони так же постепенно замедлили бег, как только их оставила паника.
— Все здесь? — крикнул Кристофер, как только лошади перешли на легкий галоп. — Чиндамани! С тобой все в порядке?
Когда она отозвалась, он почувствовал, что она напугана, но старается держать себя в руках.
— Я здесь, Ка-рис То-фе. Со мной все в порядке, не волнуйся.
Он подъехал к ней.
— Подожди! — крикнул он Уинтерпоулу. — Я хочу пересадить Чиндамани на свою лошадь.
После того, что случилось, он хотел быть рядом с ней.
Они остановились, и он помог ей взобраться на свою лошадь, посадив ее перед собой. Ее лошадь поскакала сзади — ее поводья Кристофер держал в руке.
— Уинтерпоул! Как ты там? — крикнул он, как только они снова тронулись.
Уинтерпоул был в порядке. Он выполнил свою часть задачи. Необходимости извиняться за что- либо не было: они были квиты.
Они ехали не спеша. В темноте, без коней, люди Резухина никак не могли их догнать. Но Кристоферу хотелось, чтобы стало светлее, чтобы вышла луна, пусть и ненадолго. Небо было затянуто облаками, через которые не мог пробиться даже самый слабый свет. Они не представляли, куда направляются, и не могли представить, сколько уже проехали. Казалось, что время замедлило свой ход и ночь тянется бесконечно. Только лошади были ко всему безразличны.
Время от времени они по очереди засыпали, но быстро просыпались, разбуженные каким-нибудь криком из темноты или сменой ритма езды.
Чиндамани долго не могла успокоиться. Кристофер придерживал ее за талию молча, чувствуя, что она не хочет разговаривать. Возможно, она никогда не станет говорить о том, что случилось этой ночью, но он хотел, чтобы она знала, что если она передумает, он всегда будет готов выслушать ее и утешить. Несколько раз он ощущал, как по телу ее пробегала дрожь — не от холода, хотя ночь была очень холодной, а от воспоминаний о пережитом.
Незадолго до рассвета он ощутил, что она расслабилась, и понял, что она наконец заснула. Сам он тоже жутко устал, но боролся со сном, чтобы поддерживать ее, — обоим спать было нельзя. Кони перешли на шаг.
