Метафизическое мышление Тома не поднималось до таких высот.
— Разве Ибн эль-Араби не говорил также, что мир создан Аллахом? Что его реальность отлична от реальности Аллаха?
— Существует предание, — ответил шейх. — «Все люди спят. Они проснутся только тогда, когда умрут». — Он оглядел полутемную комнату. — Вы говорили, что видите эту комнату? Что вы увидите, если сможете заглянуть за нее, за эти стены?
— Кости ваших предков.
Шейх улыбнулся, как будто услышал шутку.
— Это тоже неверно, — сказал он. — То, что вы видите, — это цепочка инициации, связывающая мня с Пророком. А Пророка — со Святым Духом. А Святого Духа — с Аллахом. Но что вы скажете, если я признаюсь вам, что, невзирая на все это, невзирая на власть, данную мне Аллахом, я все же боюсь этого человека?
— Я скажу, что удивлен.
Шейх нахмурился и осторожно поставил свою чашку на грубый каменный пол.
— Вы удивились, потому что спите, потому что все, что вы видите, слышите и ощущаете, — это сон. В этом и состоит наше предназначение — будить людей до того, как они умрут. И несмотря на это, я боюсь. — Он немного помолчал. — Вы знаете, кто он такой и что он такое.
Том смотрел, как пальцы шейха перебирают маленькие бусины; они негромко щелкали одна о другую.
Том потряс головой. Ему было трудно найти смысл в словах шейха. Духота, тени и запах парафина, смешивающийся с благовониями, одурманивали его.
— Что вам удалось узнать? — спросил он наконец.
Шейх вздохнул:
— Завтра он планирует начать кампанию террора по всей Европе. То, что происходило раньше, не более чем подготовка, демонстрация того, на что он способен. Все его люди на местах.
— Вам известна его цель?
Шейх Ибрагим покачал головой:
— Только то, что в число его объектов входят церкви и синагоги.
Во взгляде Тома было отчаяние.
— Мне нужно больше информации! Мы должны остановить его!
Шейх кивнул:
— Я согласен. Но мой осведомитель и так подвергается страшному риску.
— Понимаю. Но на карту поставлены сотни жизней. Нам нужно знать больше.
Шейх колебался. Не то что бы он боялся открыть то, что узнал. Но он провел всю жизнь, размышляя о связи знания и поступков.
— Если я скажу вам то, что знаю, это заставит вас совершить то, чего вы хотели избежать.
— Ничего не поделаешь. Дело зашло слишком далеко.
— Да, — прошептал шейх. — Чересчур далеко. — Он с печалью поглядел на старого друга. — Ну хорошо. Что вам известно о планах провести экуменическую конференцию в Иерусалиме в начале года?
Том пожал плечами:
— То, что знают все. Там будет присутствовать Папа и другие религиозные лидеры.
— Верно. Главы Греческой и Коптской церквей. Сирийские и армянские христианские епископы. Мусульмане. Евреи. Друзы. Они проведут конференцию, делегаты произнесут замечательные речи о братстве и гармонии, зачитают цитаты из своих Святых Книг и вознесут молитвы о всеобщем мире. А когда все кончится, они вернутся в свои церкви, мечети и синагоги, если только ничего не случится. Все предсказуемо от начала до конца.
Он заметил, что Том поднял брови.
— Вы считаете меня циником? Возможно, вы правы. Но вы увидите, что я окажусь прав. Теологи и иерархи никогда не были искренне заинтересованы в подлинном единстве. Они обманываются. Однако конференция тут ни при чем. Она — не более чем демонстрация. Папа прекрасно знает, что такие собрания — потеря времени; но он все еще верит в возможность диалога.
Шейх замолчал. Он подходил к сути. Сказанного будет уже не вернуть.
— После этой конференции состоится еще одна встреча. Публика ничего о ней не узнает. Она будет проведена тайно, без прессы, без телевизионных камер. Папа лично пригласил на нее группу избранных политиков, в том числе Гольдберга — президента Израиля, а также его министра внутренних дел.
— Рабиновича? «Ястреба»?
Шейх Ибрагим кивнул:
— В этом и состоит одна из причин секретности. Он впервые сядет за стол с представителями противной стороны. Там также будут присутствовать новый председатель ООП Бутрос эль-Хаммади. Сайд Хусейн Адель-шахи, иранский министр иностранных дел. Сирийский представитель в ООН. Роббинс из Соединенных Штатов. И еще пара человек.
Том присвистнул:
— Вы уверены, что вашему источнику это не приснилось?
Шейх покачал головой:
— Я знал об этом довольно давно. Эта встреча — результат тайной дипломатии, которая началась после окончательного срыва мирных переговоров по Ближнему Востоку. Но я только сейчас узнал, что планирует эль-Куртуби.
— Эль-Куртуби?
Том почувствовал озноб.
— Он собирается похитить Папу. Я не знаю, как и где, даже точно не знаю когда. Но он постарается, чтобы Папа не добрался до Иерусалима. Без него мирные переговоры окончатся провалом. И вместо них начнется европейская террористическая кампания эль-Куртуби.
Он помолчал.
— Это все, что я знаю, — сказал шейх. — За исключением одной вещи.
Порывшись в складках одежды, он вытащил сложенный листок бумаги и протянул его Тому. Тот развернул листок и медленно прочел. Это был список имен. Имен людей, которые присутствовали на встрече в доме сэра Лайонела Бейли. И имена других, которые в тот день находились в Европе. Люди, посещавшие совещания в Александрии. Когда Том наконец поднял глаза, на его лице было написано изумление.
— Ради Бога, скажите, как вы это достали? — спросил он. Он узнал приблизительно половину имен и сразу же понял ценность документа, который попал к нему. Ценность и опасность.
— Ваш друг мистер Хант задавал много вопросов в Александрии и слегка расшевелил это болото. Этот список хранился у эль-Куртуби как своего рода страховка на случай, если ему понадобится вытащить кого-либо из своих людей из европейских тюрем. Эль-Куртуби очень не хотел, чтобы этот список попал в руки Ханта. Мой человек узнал о нем, нашел его и похитил. Вы можете использовать его в качестве доказательства.
— Да, — кивнул Том. Он узнал почерк: это была рука Перси Хэвиленда. — Если мне удастся вернуться с ним в Англию.
— А будет иметь значение, вернетесь вы или нет?
— Значение?
— Для всего мира. Для людских страданий.
— Да, — ответил Том. — Думаю, да. Мы можем спасти много жизней.
— Значит, вы, как и я, думаете, что ничто не предначертано?
— Ничего такого, чего нельзя было бы стереть.
— Я надеюсь на это, — прошептал шейх. — Надеюсь, что вы правы.
Снаружи, приглушенный снегопадом, в серой, нескончаемой мгле раздавался голос муэдзина, звенящий среди могил.
