видит, как все вокруг него рушится и разваливается на куски, но обнаруживает, к своему ужасу, что не может проснуться.
Рубен в точности знал, что он сейчас испытывает.
55
Анжелина вернулась сразу после полудня с Мамой Вижиной и Локади. Полиция некоторое время продержала
После недолгого отдыха они с Рубеном отправились в полицейский участок в Петонвиле, где он дал требуемые показания крайне скупому на слова сержанту в тихой комнате на первом этаже. Выйдя из участка, он рассказал ей о Макандале.
Из Петонвиля они поехали на центральную почту на Пляс д'Итали. Его связной был убит, пистолет похищен, и Рубен чувствовал себя беззащитным. Он позвонил Салли. Это было нарушением всех инструкций, но он должен был поговорить с кем-то; Салли была немногословна. Ему показалось, что она чем-то встревожена. Она пообещала снова установить с ним связь. На этот раз все пройдет гладко, без осечек. «Когда?» – спросил Рубен. «Скоро, – ответила она. – Очень скоро». Рубен повесил трубку.
От главпочтамта до архива, располагавшегося позади Епископального собора, было рукой подать. Здание, в котором хранился архив, уже много лет страдало от безразличия городских властей. Уже то, что какие-то книги и документы смогли уцелеть в нем, само по себе было маленьким чудом. Архив встретил их дверью, запертой на замок, но настойчивые расспросы привели их в конце концов к дому директора на соседней улице.
Директор оказался маленьким сухим человечком с трясущейся парализованной рукой и редкими искусственными зубами. Его звали Мино, и никто уже не помнил, сколько лет он заведовал архивами. Правительство платило ему нищенскую стипендию, которая так и не изменилась за долгие десятилетия, и ему удавалось то там, то тут наскрести достаточно средств, чтобы хоть как-то поддерживать свое заведение. Никому, по большому счету, не было до архивов никакого дела. Здесь, на Гаити, история лежала в самой крови. Печатные книги и рукописные документы семнадцатого и восемнадцатого веков были плодом труда колонистов. Какое значение имели подобные вещи для потомков рабов?
Мино нашел газеты, перечисленные в тетради Рика. Они все были на месте, – правда, некоторые оказались в очень плохом состоянии. Директор вспомнил письмо, которое получил от Рика несколько ранее в этом же году. В нем Рик спрашивал о нескольких вещах, включая эти самые газеты и журналы.
Собранные вместе, газеты составили не слишком внушительную стопку. Все это были еженедельные или ежемесячные публикации, не превышавшие объемом двенадцати страниц. Но шрифт был мелким, язык – давно устаревшим, а ссылки зачастую туманными. Больше всего их сдерживало то, что Рубен понимал лишь самый простой, разговорный французский. Он старался, как мог, просматривая заголовки и части текста, набранные жирным шрифтом, в поиске имен, упомянутых в тетради. Спустя три часа после того, как они приступили к работе, он все еще не оставлял своих попыток.
Удача выпала на долю Анжелины. Ее внимание привлекли вступительные слова к статье, и уже первая строка самой статьи подтвердила, что интуиция не обманула ее. Статья растянулась на несколько колонок в
«Капитан Гастон Маньябль, владелец „Пяти Кузин“, работоргового судна, недавно прибывшего из Нанта с заходом к берегам Гвинеи, только что представил отчет о своем плавании портовым чиновникам Кап-Франсэ, который содержит нижеследующий рассказ. Мы воспроизводим рассказ капитана на наших страницах по причине его крайней необычности, а также в качестве полезного предостережения тем, кто имеет склонность слишком снисходительно относиться к рабам-неграм, еще не очнувшимся от варварства и пока не познавшим направляющего ярма цивилизации».
Лишенный присущих тому времени красот и отступлений, отчет Маньябля являл собой захватывающее чтение. Захватывающее и пугающее.
'Мой корабль «Пять Кузин», бриг водоизмещением 150 тонн, снаряженный в марте этого года нантским работорговым домом д'Авелуза, отплыл 5 мая из Уиды на гвинейском побережье, где добрых три месяца простоял на якоре, ожидая полной загрузки неграми из глубины страны.
Команда состояла из шести
От Африки мы споро продвигались вперед, благодаря западным течениям, пока не приблизились к островам Вознесения, где мы повернули на север, взяв курс на Антиллы и держась на изрядном удалении от бразильского берега из опасения встретиться с португальскими пиратами. Мы надеялись на скорое плавание, рассчитывая проскочить до начала сезона ураганов, направляясь в Сан-Доминго, ибо со времени последней войны только английские корабли заходят на Мартинику и в прочие наши владения.
В середине июля мы вошли в Карибское море и двадцатого числа находились недалеко от порта назначения, в прибрежных водах в одном дне пути к западу от Кап-Франсэ.
В полдень 20-го числа мы взяли склонение солнца, обнаружив, что находимся чуть севернее 18-й широты; справа по борту был виден высокий берег, который мы посчитали островом Навасса. Впереди нас шло еще одно судно, маленький корабль; он, видимо использовал то же течение, но продвигался очень медленно. Дул крепкий юго-западный ветер, заставляя нас постоянно менять галс. Мы шли на запад вслед за этим странным кораблем. С наступлением темноты мы почти нагнали его, но он шел без огней, поэтому мы решили, что будет разумнее подождать до утра.
С первыми лучами солнца мы увидели, что это была английская шнява, и почли за благо продемонстрировать наши мирные намерения. Уже тогда нам показалось странным, что ни грот-брамсель, ни фок-марсель не снаряжены полностью. Меня вызвали на палубу, чтобы я сам мог взглянуть, решив, что на борту, видимо, произошла вспышка лихорадки или случилось восстание рабов и им может понадобиться помощь.
Взглянув в подзорную трубу, я удивился, не увидев никого на палубе, впередсмотрящий тоже отсутствовал. Имя шнявы четко читалось на корме:
– По треугольнику? – переспросил Рубен.
– Имеется в виду полное плавание работоргового судна: из Англии в Африку, из Африки в Вест-
