я ни относился к Марго, но в одном ему не откажешь: в этих материях он корректен и пунктуален, как никто другой. На него всегда можно положиться.
— Вы хотите сказать, что Куно согласился?
— Нет, к сожалению. Пока нет. Такие вещи с кондачка не решаются. Но у Марго положительно есть основания для самых радужных надежд. Такое впечатление, что поначалу ему с Прегницем пришлось нелегко. Он никак не мог понять, какую выгоду от этой сделки получит его собственная фирма. Но теперь он откровенно заинтересовался предложениями Марго. Конечно, сперва ему нужно все как следует обдумать. А тем временем я, как и договаривались, получу половину означенной суммы. К счастью, этого более чем достаточно для того, чтобы покрыть мои дорожные расходы; так что хотя бы этот груз с моих плеч — долой. Что же до прочего, то лично я вполне уверен, что в конце концов Прегниц согласится на все.
— Да-да… в конце концов они все, наверное, соглашаются — на все.
— Н-да, за редкими исключениями, — с отсутствующим видом согласился Артур; и в следующий же миг до него вдруг дошел тон моей последней реплики. — Впрочем, Уильям, я, как мне кажется, не совсем понял, что вы имели в виду.
— Да неужели? Тогда придется расставить побольше точек над i: должно быть, Ван Хорну всегда удается заставить людей продать ему то, что он хочет у них купить.
— Ну — э — не знаю, можно ли в данном случае говорить об этой сделке как о покупке. Мне кажется, я уже говорил вам, что…
— Артур, — устало перебил его я, — нет смысла врать дальше. Я все знаю.
— Э-э, — начал он и замолчал. От неожиданности у него, как мне показалось, перехватило дыхание. Тяжело опустившись в кресло, он с нескрываемым разочарованием уставился на собственные ногти.
— В общем-то, винить во всем я, как мне кажется, должен только самого себя. Надо было быть полным идиотом, чтобы вообще вам поверить, с самого начала. Следует отдать вам должное, вы более или менее честно пытались меня на этот счет предупредить, причем неоднократно.
Артур бросил в мою сторону быстрый уклончивый взгляд, как спаниель, который знает, что сейчас его будут пороть. Губы у него шевельнулись, но он так ничего и не сказал. На скомканном в гармошку подбородке на секунду залегла глубокая вертикальная складка. Он принялся было отчаянно скрести подбородок, но тут же перестал, как будто испугавшись, что это может меня рассердить.
— Я должен был догадаться, что рано или поздно вы найдете, как меня можно использовать, пусть даже в качестве подсадной утки. Вы же всегда найдете, как использовать человека, не так ли? И если бы в конечном счете я оказался в тюрьме, мне это, черт меня подери, пошло бы только на пользу.
— Уильям, даю вам слово чести, я никогда…
— Мне глубоко плевать, — продолжил я, — что будет с Куно. Если у него достанет глупости позволить втянуть себя в эту аферу, то по крайней мере он это сделает с открытыми глазами… Но вот что я вам скажу, Артур: если бы не Байер, если бы кто-нибудь другой сказал мне, что вы пытаетесь нагадить партии, я бы в глаза назвал его грязным лжецом. Как по-вашему, не слишком сентиментально с моей стороны?
Услышав имя, Артур вздрогнул:
— Так значит, Байер тоже знает?
— Конечно.
— О господи! О господи!
Он как-то весь опал и съежился, как пугало под дождем. Его обвисшие, покрытые щетиной щеки побледнели и пошли пятнами, нижняя губа отвисла — этакая вялая, несчастная гримаска.
— Я никогда не передавал Ван Хорну никакой действительно важной информации, Уильям. Я вам клянусь.
— Я знаю. Просто к вам в руки ни разу не попала действительно важная информация. Сдается мне, толку-то от вас немного, даже в качестве мелкого жулика.
— Не сердитесь на меня, мальчик мой. Я этого не перенесу.
— А что мне толку на вас сердиться; сердиться нужно на себя за то, что был таким идиотом. Я, видите ли, считал вас своим другом.
— Я даже и не прошу у вас прощения, — униженно сказал Артур. — Вы, конечно, никогда не сможете меня простить. Но не судите меня слишком строго. Вы молоды. У вас такие завышенные требования к людям. Может статься, когда вы доживете до моих лет, многие вещи будут видеться вам в несколько ином свете. Легко осуждать других, когда самого тебя никто и ничто не искушает. Не забывайте об этом.
— Я вас ни в чем и не виню. Что же до моих стандартов, то, если таковые у меня и были, вам удалось безнадежно их смешать. Наверное, вы правы. На вашем месте я, должно быть, сделал бы то же самое.
— Вот видите? — Артур с готовностью ухватился за соломинку. — Я знал, что в конечном счете вы примете мою точку зрения.
— Я вообще не хочу принимать чью бы то ни было точку зрения. Меня тошнит от всей этой грязной аферы… Господи боже ты мой, что бы вам куда-нибудь не сгинуть, навсегда, так, чтобы никогда в жизни я больше вас не видел!
Артур вздохнул:
— Как вы жестоки ко мне, Уильям. Я от вас такого не ожидал. Мне казалось, вы всегда способны войти в чужое положение.
— А вы, естественно, на это и рассчитывали, так ведь? Что ж, мне кажется, отныне вам придется смириться с мыслью, что люди, способные войти в чужое положение, тоже не любят, когда их обманывают — и, может быть, их это задевает даже сильнее всех прочих. А задевает их это потому, что винить им в результате некого, за исключением самих себя.
— Вы, конечно, имеете полное право так говорить. Я заслуживаю самых резких ваших упреков. Не щадите меня. Но право же, Уильям, я вам торжественнейшим образом клянусь в том, что у меня и в мыслях не было втягивать вас в какие-то противоправные деяния. Вы же сами видите: все прошло как по маслу. В конце концов, ведь никакого же риска!
— Риска было куда больше, чем вам кажется. Полиция знала о нашей маленькой экспедиции еще до того, как мы сели в поезд.
— Полиция? Уильям, что вы такое говорите, это же несерьезно!
— Надеюсь, вам не кажется, что я здесь с вами шутки шучу? Байер велел мне вас предупредить. Они приходили к нему и задавали разного рода вопросы.
— Боже мой…
Последние остатки того, что до сих пор мешало Артуру окончательно превратиться в студень, исчезли безвозвратно. Из него как будто разом выпустили воздух, и его перепуганный до полной невразумительности взгляд бестолково блуждал по комнате.
— Но как они умудрились…
Я подошел к окну:
— Идите сюда, если не верите. Идите и гляньте. Он тут как тут.
— Кто тут как тут?
— Сыщик, который следит за домом.
Не говоря ни слова, Артур подскочил к окну и уставился из-за моей спины на человека в наглухо застегнутом пальто.
Потом не торопясь пошел обратно к креслу. К нему как-то вдруг вернулась толика внутреннего спокойствия:
— Ну и что теперь прикажете делать?
Реплика, судя по всему, вовсе не предназначалась мне; скорее, он просто думал вслух.
— Смываться вам надо, и чем быстрее, тем лучше; как только получите деньги — тут же в бега.
— Они меня арестуют, Уильям.
— А вот и нет, ничего подобного. Если бы они хотели вас арестовать, давно бы так и сделали. Байер говорит, они читают все ваши письма… Впрочем, по его мнению, они еще до конца ни в чем не уверены.
На несколько минут Артур погрузился в тяжкие раздумья. А потом вдруг поднял голову и посмотрел на меня с этакой нервической мольбой в глазах.
— Так значит, вы не собираетесь… — он осекся.
