— Не говори глупостей, дорогая. У нас в запасе полно времени, дай мне только минутку, и я переоденусь. А ты?
Рейчел тоже захотела переодеться, и на это у них ушло больше минутки. Но вот в конце концов все трое были готовы к выходу. Идти им предстояло пешком, как в старые добрые времена.
Выбираясь в кино, Дрейки, где бы они ни жили, никогда не давали себя труда заранее выяснить начало сеанса: они получали удовольствие, не в последнюю очередь, оттого, что после долгой неразберихи на экране рано или поздно все прояснялось. Со временем разнообразные терзающие душу элементы сюжета обретали все большую внятность — или по ходу дела, или уже в развязке, — и тогда первый из них, кто догадался, шептал остальным: «Вот на этом месте мы пришли». Чаще всего они оставались до конца, чтобы усилить впечатление от сюжета, который они уже поняли.
Чем было хорошо кино — оно вытаскивало тебя из собственной оболочки и одновременно давало ощущение целостности. Мир напоминал тебе на каждом повороте, что твоя жизнь запутанна и угрожающе неполноценна, что в любой момент твоим сердцем может овладеть вселенский ужас, но все эти страхи уходили, пусть ненадолго, в темноте прохладного, приятно ароматизированного кинозала. А для Фила Дрейка были особенно милы две тени в слабых отсветах экрана: притихшая мать и сестра сидели рядом, как и полагается. Если на то пошло, это свидетельствовало лишь о его незрелости и закомплексованности после удручающего учебного года, но что поделаешь, если эти две женщины значили для него так много.
Наверное, им лучше было бы пойти на поздний сеанс, после которого оставалось бы только лечь спать; дневной сеанс означал необходимость выйти на улицу, где тебя сразу ослепит реальность, и к ней надо как-то приспосабливаться. Но Дрейки не спешили мысленно расстаться с фильмом, продлевая, насколько возможно, приятное пребывание в придуманном мире, вот почему они нередко в полном молчании проходили сотню метров, прежде чем кто-то первым заговаривал, тем самым окончательно развеивая магию.
— Да, — сказала Глория. — Это было мило, правда?
— Очень даже, — отозвалась Рейчел. — Было бы совсем хорошо, если бы с нами пошел Эван.
— Не знаю, не знаю, — встрял Фил. — Мне понравилось, что мы снова выбрались втроем.
Сестра смерила его недовольным взглядом.
— Как ты можешь такое говорить? Поскупился на фильм для своего родственника?
— Перестань. «Поскупился на фильм»! Ты можешь говорить нормальным языком?
Они могли бы переругиваться до самого дома, но тут долговязый парень на велосипеде остановился у обочины и, закрывшись одной рукой от солнца, замахал другой с преувеличенной радостью.
— Эй! Фил Дрейк!
Это был Джерард «Флэш»[1] Феррис, один из самых больших гаденышей в Ирвинговской школе, а вид у него был такой, как будто ему нежданное счастье привалило.
— Как чудесно, — сказала Глория, после того как незнакомый мальчик был им представлен. — Удивительное совпадение, правда? Встретить товарища по школе здесь, не где-нибудь! Тут живет твоя семья, Флэш?
— Моя бабушка, мэм. Рядом с шоссе номер девять.
— Так ты приехал в гости или ты здесь на все лето?
— На все лето.
— Чудесно. Значит, вы с Филом можете вместе… — она чуть не сказала «поиграть», но вовремя спохватилась, — …повалять дурака, — закончила она неуверенно, втайне надеясь, что у молодежи это выражение в ходу.
Слушая их, Фил без труда читал мысли своей матери. Флэша Ферриса по внешним признакам — хорошие манеры, спортивная одежда с иголочки, дорогой велосипед — безошибочно можно было причислить к обеспеченной семье; здесь, в Колд-Спринге, это входило в понятие «старые деньги», что высоко котировалось в ее глазах.
— Что ж, давай поддерживать связь, Флэш, — сказала Глория.
— Непременно, — заверил он ее, пряча бумажку с телефоном в нагрудный карман рубашки, потом вежливо откланялся и закрутил педалями.
— Какой милый мальчик! — заговорила Глория, когда они продолжили путь, и тогда Фил решил ее немного просветить.
— Послушай, — начал он. — Ты можешь послушать меня хотя бы полминуты? Этот тип… я не хочу иметь ничего общего с этим… придурком.
Глория остановилась и наградила сына увядшим взглядом, который она приберегала для тех моментов, когда он ее сильно разочаровывал.
— Ах, я должна была предвидеть, что ты скажешь какую-нибудь глупость, — произнесла она. — Ты очень странный и эгоистичный мальчик.
— Да послушай же ты меня! Феррис — это отстой, и ему плевать, что все это понимают. Эта его дурацкая кличка — Флэш — знаешь, откуда взялась? Все началось с шутки, потому что он такой медлительный и неуклюжий и вечно шлепается на землю, но она ему понравилась, и теперь он требует, чтобы все его так называли.
Глория выдержала паузу, продемонстрировав свое терпение и самообладание, и когда пришел ее черед, она воспользовалась ими на все сто.
— А теперь, Фил, послушай ты меня. Не так часто нам выпадает шанс познакомиться с действительно приятным человеком, и я не дам тебе испортить всем остальным удовольствие. Запомни это. Он остановился, а они ушли вперед.
— И еще, — закричал он им вслед и ускорил шаг. — И еще. Он такой высокий, и басит уже и все такое, но ты знаешь, сколько ему лет? Четырнадцать!
— И что же? — невозмутимо отозвалась Глория. — По-моему, это ничего не меняет.
Филу оставалось только, повесив голову, молча трусить рядом. Уж кто-кто, а он носом чуял, когда ситуация становилась безвыходной.
На ужин была подана редкой сочности кукуруза, в которую сразу вгрызлись все наличествующие рты, тем самым освободив себя от необходимости что-то говорить, и все же через какое-то время Глория предприняла попытку завязать разговор.
— Знаешь, Эван, сегодня в деревне мы повстречали соученика Фила.
— Мм? Ну, хорошо, — пробормотал тот, не поднимая головы.
— Он живет неподалеку отсюда, с бабушкой, и производит очень приятное впечатление, но Фил утверждает, что он нам не понравится. Видишь ли, наш Фил начинает очень строго судить других людей. Без всякого снисхождения. Мне кажется, единственный на свете человек, к которому он сейчас относится одобрительно, — это он сам.
— Мама, пожалуйста, — не выдержала Рейчел. — Дай ему спокойно доесть свою кукурузу.
Это был для Фила первый знак того, что Рейчел на него больше не злится, хотя ее фраза «Дай ему спокойно доесть свою кукурузу», если вдуматься, была ничуть не лучше, чем ее же шедевр «Поскупился на фильм».
Глория, почувствовав неловкость, царственно встала из-за стола, чтобы унести на кухню свою тарелку с недоеденным ужином, и, не дойдя до двери, с тихим презрением бросила:
— «Дай ему спокойно доесть свою кукурузу». Ха!
День или два спустя зазвонил телефон, Глория вскочила на ноги, чтобы взять трубку, и по ее репликам Фил сразу догадался, о чем идет речь.
— Кто? Боюсь, что я не знаю никакой… о, так вы бабушка Флэша Ферриса! Как это мило, что вы нам позвонили, миссис Тэлмедж… Ах, как замечательно. Конечно, мы с огромным удовольствием. Если вы дадите мне указания, как добраться до вашего… да, я готова.
Она вооружилась карандашом и начала записывать, и тут Фил понял, что путь к отступлению ему отрезан.
На следующий день Фил и его мать, разодетые для чайной церемонии, топали вот уже целую милю
