ей стало страшно входить в дом.
Она заставила себя сесть на корточки и глубоко подышать, хотя в воздухе стоял тошнотворно-сладкий запах. Солнце палило, и Дженна начала считать до ста, готовя себя к предстоящим ужасам. Считая, она снова ощутила странную легкость, освободилась из тела и повисла над двором. С высоты она смотрела на поющую, раскачивающуюся фигурку среди множества мертвых тел. Она слетела вниз, но, соприкасаясь с телами, не смогла проникнуть ни в одно. И на счет «сто» вернулась в свое поющее тело.
Встав, она решительно направилась к выломанной двери хейма.
Калиллу она нашла на кухне с перерезанным горлом, а вокруг лежали пятеро мертвых мужчин. Армина упала на главной лестнице со стрелой в спине и сломанным мечом у ног. Рядом лежали трое мужчин с исцарапанными лицами и глотками, раскроенными ножом.
Дженна села в головах у Армины и погладила хохолок ее волос.
– Смейся больше – проживешь дольше, – проговорила Дженна хриплым шепотом, и слезы хлынули у нее из глаз, а из груди вырвались рыдания. Дженна плакала, не в силах остановиться, – не только по Армине, но по всем незнакомым ей сестрам, которые погибли, обороняясь от Людей Короля. От мужчин, которые разыскивали Дженну за убийство Гончего Пса, а Карума… Дженна впервые поняла, что не знает даже, зачем они разыскивали Карума. Но он им нужен, так нужен, что они целый хейм перебили, ища его – и ее, Дженну. Значит, весь этот ужас произошел по их вине. Верно сказала Мать Альта: она, Дженна, предвестница конца. Весь хейм погиб.
Весь хейм! И Пинта тоже? Дженна вскочила и понеслась наверх через две ступеньки, отчаянно пытаясь вспомнить, где находится комната лекарки. Где-то на втором этаже, это точно. Дженне не верилось в то, что мужчины способны убить раненую девочку.
Она открывала дверь за дверью, переступая через тела женщин и их врагов – сестры Ниллского хейма не уходили, не взяв с собой в Пещеру двух или более мужчин.
Высокий бородатый воин с изрытым морщинами лицом и окровавленным горлом лежал, загораживая закрытую дверь. Дженна пинком отшвырнула его прочь.
– Бросаешь кости своим злобным псам? – крикнула она. – Пусть они перервут тебе глотку еще раз. – Дженна открыла дверь и увидела, что это и есть лазарет. Три мертвые женщины лежали на койках, а одна, с завязанными глазами, под столом. Пинты среди них не было.
– Пинта! – вскричала Дженна, вызвав гулкое эхо, но ответа не получила.
Она выскочила наружу, перепрыгнув через мертвеца, и побежала по коридору, распахивая двери и призывая Пинту. Одна дверь стояла приоткрытой, и за ней была детская, откуда Дженна и Карум два дня назад прыгнули в ледяную реку. Халла бежала под окнами, и раскиданные игрушки тоже казались мертвыми.
Какая-то мысль не давала Дженне покоя, пробиваясь сквозь ужас и кровь.
– Дети! – прошептала она. – Я не видела здесь мертвых детей!
Прислонившись к окну, она попыталась вспомнить, что говорила им Армина о детях, но все заслонял образ мертвой Армины, распростертой на ступенях.
– Мне нужно подумать, – сказала Дженна вслух. – Я обязана вспомнить. – Она вызвала у себя в памяти обед, когда раздался стук в ворота. Именно тогда Армина сказала что-то о детях. Но что?
И тут Дженна вспомнила: «У нас есть где их спрятать, не бойся». Она говорила о детях и о раненых тоже. Дженна прикусила губу. Раненых перебили на койках – лазарет не был надежным убежищем.
– Но ведь не все же это раненые, – сказала она, рассуждая вслух. – Такой бой уж верно длился не меньше нескольких часов. Должны быть другие, которых успели где-то укрыть. В том месте, о котором говорила Армина. Если бы она только сказала, где это! – «И Пинта, наверное, тоже там», – невольно подумалось Дженне.
Боясь верить в это слишком сильно, Дженна все же позволила себе чуть-чуть надеяться. Она обшарила весь второй этаж и по задней лестнице поднялась на третий.
Здесь было меньше мертвых тел – то ли бой сюда не дошел, то ли, как мрачно подумала Дженна, защитниц осталась только горстка. Резные двери Матери Альты были разбиты вдребезги. Дженна осторожно вошла.
Здесь, как видно, состоялась последняя схватка. Несколько женщин сгрудилось у ног Матери Альты – повязки на их ранах пятнала свежая кровь. Лекарка с перевязанной головой лежали поперек колен жрицы. Пальцы Матери Альты сплелись с пальцами лекарки, и только шестой торчал наружу. Открытые мраморные глаза жрицы смотрели в пространство.
Но ни Пинты, ни детей не было. Мужчины, должно быть, забрали их с собой, внезапно подумала Дженна, забрали отчаянно кричащих детей и… Но воображение отказывалось служить ей. Она не могла себе представить, на что взрослым мужчинам нужно столько детей, в том числе и грудных.
Весь остаток дня Дженна сносила тела женщин на кухню и в Большой Зал. Она делала это бережно, словно надеялась искупить этим свою вину, и укладывала их бок о бок, оставляя место для темных сестер. Последней она снесла вниз Мать Альту – маленькое скрюченное тельце, весившее не больше детского.
Дженна знала, что не сможет перенести их всех в Пещеру, знай, она даже, где эта Пещера находится. Вместо этого она подожжет хейм. Это будет достойным завершением отважной битвы.
Была уже глубокая ночь, когда Дженна уложила Мать Альту на кухонном столе, выровняла ее поджатые ноги и перецеловала все пальцы на шестипалых руках, прежде чем сложить их на груди. Глаза Дженны уже привыкли к полумраку. Она зажгла лампы только на самом верху лестницы, иначе ей пришлось бы носить и темных сестер, не только светлых. Но теперь она зажгла свечу в головах у жрицы и со спокойным удовлетворением увидела, как появилось рядом с Матерью Альтой тело ее темной сестры и шестые пальцы обрисовались в мерцающем свете.
– Вот и все сестры, одна за одной, – прошептала Дженна, зажигая все лампы на кухне. Потом вышла в зал и осветила все его углы, кивая по мере того, как темные сестры появлялись рядом со светлыми. Слова погребальной молитвы сами пришли ей на уста:
Мертвые сестры не будут одиноки в эту ночь. В последний раз она слышала эти слова, когда они втроем спускались по лестнице, а дрожащий голос Матери Альты следовал за ними.
