Сколько же их было за последние две недели, этих напрасных попыток завязать? Заблеванная стена в коридоре, разорванная занавеска, висящая со времен Станды, бороздки от ногтей на обоях у постели — вот и все, что осталось.
— Знаешь, лучше ложись и попробуй уснуть. Я быстро вернусь.
— Ты добрый, Михал. Я люблю тебя. — Новая судорога словно подбросила ее к дверям.
— Да иди ты, ради бога, — вдруг закричала она.
Михал едва успел остановить ее, а то бы выбежала на лестницу в одних колготках.
Джинсы, майка, куртка… Интересно все же, чего в ней сейчас больше — желания быть рядом или получить кайф тут же, а не ждать полчаса.
Ну и сволочь же я, устыдился вдруг Михал. А какие вообще шансы проскочить, чтобы никто не обратил внимания на две шатающиеся тени с впалыми щеками и лихорадочмыми глазами, подумал он уже на лестнице.
К счастью, народ на улице словно вымели. Да й какой дурак встанет в пять утра в воскресенье? Все нормальные люди еще спят.
И у меня бывали такие выходные. Дрыхни себе и дрыхни, пока отец не рассердится и не вытащит из постели. Мог и до половины десятого проваляться. Не так давно все это было.
Вот если бы у наркотиков тоже были рабочие дни и выходные.
Подъезд, в котором медпункт, как ни странно, открыт. Не иначе, кто-то из жильцов с утра пораньше выгуливает пса. Тоже вроде наркотика.
Звякнула ложечка где-то за дверью квартиры. Он оглянулся на Еву. Бледная, как стена. Ободрил ее кивком. Пока все в порядке…
Поднялись на второй этаж.
— Ключ, — еле слышно прошептал он.
Но все равно показалось, будто это слово прокатилось по коридору многократным эхом. Сердце стучало невыносимо. Только бы никто не выглянул.
Горячая и влажная рука Евы с ключом.
Он всунул его в замок, молниеносно повернул.
И только тогда подумал, а вдруг там внутри кто-то есть.
Закрыто на два оборота. Он открыл дверь и втащил Еву в темноту приемной.
Щелчок выключателя — и свет лампочки.
— Спятила? — зашипел он. Казалось, нервы вот-вот лопнут.
— Никто не увидит, — прошептала она, протянув руку.
чПочти машинально он отдал ключ. Ева двинулась к кабинету.
— Подожди! — приказал он. — Надо вытереть ноги.
Она изумленно уставилась.
— Чтобы не осталось следов!
Ева открыла кабинет. Комната с белой мебелью и закрашенными белилами стеклами. Как это сейчас кстати.
— Ничего не трогать, — снова прошипел Михал. И тут же бросился к шкафчику с лекарствами в углу кабинета.
Образцово расставленные коробочки, одна возле другой. Несколько подходящих. Но главного нет.
Он нервозно оглядел комнату. Никакого сейфа, где могут храниться опиаты. Проклятье!
— Не знаешь где?
Ева, пожав плечами, продолжала рыться в ящиках письменного стола.
Докторская сумка у вешалки. Он бросился к ней. Трясущимися руками открыл застежку. Десять ампул!
— Шприц!
Ева рылась в инструментах на полке под стерилизатором.
— Быстрее!
Он отколол горлышко ампулы и набрал в шприц.
Помахав левой рукой, Ева попробовала перетянуть ее рукавом куртки. Вена на предплечье, заметная разве что по точкам уколов, наполнилась кровью.
Еще два-три места, куда можно будет вколоть, а потом?
А, ладно, потом все равно нечем.
Руки дрожат, отметил про себя Михал.
— Быстрее! — шикнула Ева.
Он попытался попасть в вену, но перед глазами все словно прыгало.
— А-а! — вскрикнула Ева. — Ты что, спятил? О-о-о!
— Не получается.
Игла снова съехала с вены.
Из Евиных глаз выкатились две слезинки.
— Дай сюда! — Она вырвала у Михала шприц. — Держи куртку! — Ева кивнула на рукав, которым перетянула руку.
Еще одна попытка. И еще. Лицо искривилось от боли. И вдруг сразу освобождение. Ева сползла на пол. Шприц выпал. Закрыв глаза, она уперлась спиной в стену и, устроившись поудобнее, с облегчением выдохнула.
Проклятье, а как же я, мысленно чертыхался Михал.
Он схватил валявшийся возле Евы шприц. Вытер окровавленную иглу. Искать вену не было сил. Черт с ней, не сейчас. Может, на следующей дозе. Он отколол горлышко второй ампулы, набрал полный шприц и вколол себе в бедро прямо через брюки. Еще парочку минут… Михал сполз на пол рядом с Евой. Еще мгновение…
И вдруг такая тяжесть, будто на грудь рухнул целый дом. Его прижало к земле. И вот наконец он почувствовал, как тело словно раздвоилось, нижняя часть осталась на полу, а верхняя парит в воздухе. Потом оно распрямилось и медленно стало падать вниз в невероятную легкость и покой.
Восемь ампул, сообразил Михал, немного придя в себя. Он встал и попытался еще раз, теперь уже спокойно, осмотреть кабинет.
На столе рецепты. Михал оторвал два, поставил штамп и спрятал в карман. Открыл все шкафчики вдоль стены. Ничего. Впрочем, сейчас это не сильно расстраивало. В их ситуации восемь ампул — приличный запас.
Он склонился над Евой.
— Пора идти.
Та кивнула. Он готов был поспорить, что она просто не поняла, где находится.
Еще раз осмотреть все лекарства в шкафу. От каждого, что годится хотя бы на суррогат, взять по две-три пачки.
Не догадаются?
Плевать, после нас хоть потоп!
— Пошли!
Ева снова кивнула, блаженно улыбаясь. Михал схватил ее за руку.
— Ну зачем? Ты что, спятил? — не соображала она.
Он поднял ее с пола и стал подталкивать к двери.
— Делай вид, что все в порядке, — повторял он, будто в таком состоянии ей можно было хоть что-то вдолбить. — Если кого встретим, делай вид, что все в порядке!
Но Ева улеглась на кушетке в приемной.
— Дай мне поспать…
Он закрыл дверь в кабинет. Перебежал комнату и приложил ухо к наружной двери. Отличная звукоизоляция.
Была не была! Михал приоткрыл дверь. В узенькой щелочке никого. Он набрал воздуха, как перед прыжком в воду. Поднял с кушетки Еву и, невзирая на сопротивление, потащил ее к двери. Резко распахнул
