Квачкова), напомнив, что судья сделала ему предупреждение за то, что он перекрестился и сказал «Слава Богу!», заявил: «Уголовно-процессуальный кодекс России не содержит запрета на жест крещения и упоминание имени Бога, статья 28 Конституции гарантирует свободу вероисповедования, а ст. 148 Уголовного кодекса предусматривает уголовную ответственность за незаконное воспрепятствование совершению религиозных обрядов!». Правда, Першин пообещал, что отныне в суде вместо «спасибо» намеревается говорить «благодарю», ибо слово «спасибо» означает «спаси Бог».
Сторона обвинения глумливо хихикала, и не успел Першин завершить, как тут же поднялся Шугаев (адвокат Чубайса): «23 ноября Квачков, во-первых, громко заявил отвод судье, во-вторых, сказал: «Вот такое судилище идет пятый год». Он, Ваша честь, оказал на присяжных незаконное давление! Прошу внести мое заявление в протокол».
Защита заулыбалась - очень уж комичен Шугаев в стойке боевого слона. Но, чтобы обезопасить себя от выговоров судьи, адвокат Першин подстраховался: «Прошу господина Шугаева не смешить участников процесса!».
Шугаев обиделся: «Господин Першин, я клоуном выступать в процессе не собирался».
Но, как говорится, что получилось, то получилось.
С заявлением к судье обратился Иван Миронов: «В газете «Завтра» опубликована рецензия на мою книгу «Замурованные», и господин Шугаев оставил на форуме этой газеты свой отклик - гнусный пасквиль под псевдонимом «Аскет», оскорбляющий меня, моего адвоката О.И. Михалкину, подсудимых Александра Найденова, Роберта Яшина. Прошу приложить текст пасквиля к материалам уголовного дела, и мы готовы подать в суд по факту клеветы с приложением адреса, с которого господин Шугаев отправил свой текст. Кроме того, представитель Чубайса господин Гозман в эфире Русской службы новостей в 19.20 вчера заявил о виновности подсудимых и о запугивании ими потерпевшего Дорожкина. В деле нет документов о том, что Гозман ознакомился с материалами уголовного дела, поэтому заявление о нашей виновности может быть основано лишь на глубокой проницательности Гозмана, а это равносильно клевете. В силу огромной популярности господина Гозмана в народе, он может влиять на общественное мнение населения страны, в том числе и на присяжных. Прошу запретить Гозману публичное искажение фактов».
Шугаев бурчит: «Где написано, что это я?», озадаченно молчит и не находит ничего лучшего как броситься к судье за защитой: «Что происходит за стенами суда, как я Вас правильно понял, Ваша честь, это не касается суда. Не надо пачкать мою фамилию. Я газету «Завтра» не выписываю, и у нас в стране свобода слова – каждый может высказываться, как он хочет. Прошу отказать».
Миронов: «Свобода слова, господин Шугаев, не есть свобода лжи и оскорблений. Но, как я понимаю, сторона обвинения поддержала мое ходатайство запретить Гозману клеветать в средствах массовой информации, пользуясь своим глубочайшим авторитетом лидера СПС среди населения нашей страны…».
Судья: «Я запрещаю вам выступать с политическими заявлениями!».
Миронов: «Ваша честь, мы говорили о клевете Гозмана…».
Судья посчитала лимит на свободу слова исчерпанным и решительно пресекла дебаты. Пригласили присяжных. Продолжился допрос потерпевшего С.А. Крыченко, не то охранника, не то помощника Чубайса с «полным, - как он сам заявил, - средним образованием», сопровождавшего А.Б. Чубайса 17 марта 2005 года в машине. Он был интересен не тем, что говорил, а тем, что пытался не сказать.
Прокурор: «Кем вы работали на состояние 17 марта 2005 года?».
Крыченко: «Помощником председателя РАО ЕЭС».
Прокурор: «Как часто вы встречались с председателем РАО?».
Крыченко: «Может быть раз в месяц, может быть раз в полгода, может быть раз в неделю».
Прокурор: «17 марта – не единичный случай?».
Крыченко: «Я и до этого приглашался в машину».
Прокурор: «Расскажите о событиях 17 марта».
Крыченко: «17 марта 2005 года утром я приехал на дачу Анатолия Борисовича. Подошел Анатолий Борисович. Сели в машину, поехали на работу, по дороге обсуждали с Анатолием Борисовичем служебные вопросы. Не доезжая до перекрестка Митькинского шоссе с Минским шоссе справа от автомашины раздался взрыв настолько сильный, что посыпались детали обшивки внутри автомашины. Спустя мгновение раздались удары, явно не снежки. Я инстинктивно пригнулся. Сначала я не поверил, что это был взрыв. Потом вспомнил эпизод в 99-м году, когда меня взорвали в Грозном, я тогда работал в ФСО. Мы доехали до Минского шоссе, я позвонил в приемную правления, сказал, что нас взорвали, но мы можем двигаться и едем в РАО. Кому-то звонил Анатолий Борисович. Я заметил, что машина двигалась странно. Оказалось, что у нее пробито колесо. Потом оказалось, что оно разломано. Я позвонил водителю «лэнд-крузера», чтобы он нас встречал. Тут мне водитель сказал, что у нас горит колесо. Мы остановились и пересадили Анатолия Борисовича в другую машину. Спустя время я осмотрел машину. Зрелище было удручающее. В стойке отверстия – аккуратно против моей головы. Капот пробит, а колесо – его практически не было! Нас спасла эта машина, если бы не она, вряд ли бы мы имели возможность здесь сейчас выступать».
Прокурор: «Какова реакция Чубайса на событие?».
Крыченко: «Волевая, мужественная реакция. Он понял, что нас взорвали. Он попросил меня узнать, живы ли ребята. Я связался с правлением, и они через руководство ЧОПа узнали, что живы. Хотя у них были проблемы».
Прокурор: «Личную охрану Чубайс имел или нет?».
Крыченко: «В таком виде, как это принято было, - нет, не имел».
Прокурор: «Было ли сопровождение вашей машины раньше?».
Крыченко: «Я не смотрел».
Прокурор: «Удары о дверь были до взрыва или после?».
Крыченко: «После взрыва. Если вы сидите в замкнутом пространстве, вы ничего не слышите, а потом удары – цок, цок, цок…».
Прокурор: «Что это было – продукты взрыва или выстрелы?».
Крыченко: «Думаю, что это был смертельный коктейль. Я запомнил – капот, лобовое стекло и дырку от пули».
Прокурор: «Получили ли Вы телесные повреждения?».
Крыченко: «Телесных повреждений я не получил. В состояние нервного возбуждения я стал входить, когда начал понимать, что мы были на волосок от смерти. Это состояние давало потом периодически о себе знать».
Прокурор: «Исходя из позиции подсудимых, была ли это инсценировка?».
Крыченко: «Нет, это самый натуральный взрыв. Причем взрыв направленный. Хотели убить Анатолия Борисовича и не заботились о том, что могли погибнуть и другие люди».
Шугаев (адвокат Чубайса): «Чубайс произносил «все живы»?».
Крыченко: «Не могу сказать точно».
Шугаев: «Что видели в момент покушения?».
Крыченко: «Взрыв, удар, хлопок – и лобового нет! Вспышек не было, звезды были!».
Шугаев: «От шока?».
Крыченко: «Конечно!».
Сысоев (адвокат Крыченко): «Опишите, как ведет себя машина с пробитым правым колесом?».
Крыченко: «Она вела себя так: падает на переднее колесо, ход ухудшается, но если водитель мастер, то ехать можно».
Квачков: «В течение какого времени вы служили офицером ФСО?».
Судья: «Вопрос снят».
Квачков: «Вам было известно, что охрана Чубайса возложена на ЧОП «Вымпел-ТН»?
Судья: «Вопрос снят».
Квачков: «Вам было известно, что Чубайса сопровождает одна машина охраны, а вторая его встречает?».
Крыченко: «Меня вопросы охраны не интересовали».
Квачков: «Что Вы лично должны были делать в случае нападения на Чубайса, как бывший профессиональный охранник?».
Крыченко: «Вы унижаете мой статус! Я - помощник председателя правления РАО ЕЭС!».
Квачков: «Кто был старшим по безопасности в БМВ?».
Крыченко: «Не знаю».
Квачков: «По какой причине Вы скрывали, что прибыли с Чубайсом в РАО на другой машине?».
Крыченко: «Я не скрывал, меня об этом не спрашивали».
Дальнейшие вопросы судья снимала подряд. Невыясненным осталось, почему Крыченко скрывал, что у Чубайса была охрана, почему Крыченко, как черт от ладана, открещивается от машины сопровождения, почему Крыченко и судам, и следствию все годы врал, что Чубайса доставили к месту работы в подорванном БМВ. Вопросы повисали без ответов, накапливались новые, их тоже снимали. Действительно, кого на процессе по обвинению в покушении на Чубайса могут интересовать такие вот факты:
Квачков: «Что вам известно о подготовке ложного покушения на Чубайса в 2002 году?».
Прокурор: «Возражаю! Это домыслы!».
Квачков: «Во втором томе дела, на листе 112-м - вот где эти «домыслы»!».
Вопрос снят.
Квачков: «Что вам известно о подготовке передачи мнимому киллеру 19 тысяч долларов США за подготовку покушения на Чубайса в 2002 году – том 2, лист дела 115?».
Вопрос снят.
Першин (адвокат Квачкова): «Видели ли Вы кого-либо из подсудимых в районе взрыва?».
Крыченко: «Нет».
Миронов: «Вам известна судьба главного вещественного доказательства по делу – бронированной автомашины БМВ? Где она находится? Вам известно, что она продана?»
Судья: «Вы задаете вопрос, не относящийся к делу».
