Клочков: «Я не был за рулём».
Першин: «Вы можете утверждать, что взрыв был направлен против автомашины Чубайса?».
Клочков: «Да, ведь меня устранять никто не собирался».
Першин: «Но обстреливали-то именно вас, а не Чубайса».
Клочков: «Это моё мнение».
Миронов: «Чем объяснить странное стечение обстоятельств, что взрыв на шоссе произошёл именно тогда, когда БМВ Чубайса обогнала вас и стала впереди?»
Клочков: «Не могу ничем объяснить».
Миронов: «Сразу после взрыва Вы слышали выстрелы?».
Клочков: «После взрыва не слышал».
Миронов: «А когда вас начали обстреливать, где находилась машина Чубайса?».
Клочков: «Она уже уехала».
Миронов: «Откуда у вас была уверенность, что в лесу находились люди?».
Судья снимает вопрос.
Миронов: «Когда вы вышли из автомашины и прошли по дороге, чтобы посмотреть, кто осуществил взрыв, Вы находились в состоянии шока?».
Клочков: «Да, находился».
Миронов: «А вы не подумали, что вас могут расстрелять из засады?».
Клочков: «Я не подумал».
Миронов: «Моргунов, когда вышел из машины, чтобы посмотреть, кто находится в лесу, достал пистолет?».
Судья снимает вопрос.
Миронов: «Входит ли в ваши обязанности пересадка охраняемого лица в вашу машину?».
Клочков: «Я таких обязанностей не знаю, потому что таких случаев не было. Что делать в таких случаях я не знаю».
Яшин: «Вы предпринимали меры для скрытного перемещения после того, как вышли из машины?».
Клочков: «Нет».
Яшин: «Почему?».
Клочков: «Не знаю почему».
Яшин: «Вы предполагали, что люди в лесу могут быть вооружены?».
Клочков: «Не предполагал».
Яшин: «Можно ли заранее определить, не имея предварительной информации, что движение кортежа Чубайса будет именно по Минскому шоссе?».
Клочков: «Невозможно».
Яшин: «Были ли у Вас, офицера ФСБ, иные мотивы невыполнения своих обязанностей по охране Чубайса, за которым вы не поехали, кроме трусости и паникерства?»
Судья снимает вопрос.
Найдёнов: «Что мешало нападавшим подойти и добить Вас?».
Клочков: «Ничего не мешало. Поэтому мы с Хлебниковым и ушли в лес».
Трудно представить себе офицера ФСБ, который впадает в шок от неподалеку прозвучавшего взрыва, потом, безоружный, открыто бредет по шоссе поглазеть на место взрыва и на людей, которые их подорвали, нимало не опасаясь, что его могут уничтожить как опасного свидетеля. Да служил ли он офицером ФСБ, и почему его до сих пор не выгнали из чубайсовских охранников? И главное, почему Клочков не стесняется во всем этом признаваться? Так велели ему?
Но это не последняя странность Клочкова. Главная была впереди.
Прокурор: «10 марта вашей группой выявлялись какие-либо подозрительные лица? Расскажите, кого Вы видели».
Клочков: «10 марта 2005 года мы приехали в Жаворонки в 7.40 утра и обратили внимание на группу лиц. Мужчина пожилой в окружении ребят в чёрных куртках. Они стояли у железнодорожной станции на кругу. Я раньше работал в ФСБ и подумал: может, среди них есть знакомые. Я подошёл ближе. Знакомых среди них не оказалось. Записал в блокнот номера машин. Это были зелёный СААБ и серая «хонда». Номера машин я не помню. Ребята были от 30 до 35 лет. А мужчина в камуфлированном бушлате и шапке-монголке».
Прокурор: «На каком расстоянии от них вы прошли?».
Клочков: «Рядом, в нескольких метрах».
Прокурор: «Из тех лиц, кого вы видели 10 марта, вы кого-либо в зале суда видите?».
Клочков: «Тот пожилой мужчина очень похож на подсудимого Квачкова. На сто процентов не могу сказать, но очень похож».
Прокурор: «Чем напоминает Квачков того мужчину?».
Клочков: «Ростом, телосложением, мимикой, жестами, а так я не уверен, по лицу тяжело сказать».
Прокурор: «Как дальше действовал экипаж охраны?».
Клочков: «Мы доложили об этом руководству ЧОПа».
Квачков: «Я вам предъявлялся для опознания?».
Судья снимает вопрос.
Першин: «Вы заявляли в ходе следствия, что Квачков похож на того пожилого мужчину?».
Клочков: «В ходе следствия - нет».
Першин: «А почему?».
Судья снимает вопрос. Подсудимый Квачков протестует. Судья удаляет Квачкова за нарушение порядка в зале суда до конца судебного заседания.
Найдёнов: «10 марта вы меня лично видели среди группы мужчин?».
Клочков: «Нет».
Яшин: «А других подсудимых, находящихся в зале?».
Клочков: «Нет».
Так Квачков это был или нет? – охранник Чубайса на этот вопрос так и не ответил, причем это было первое за все пять лет следствия и многочисленных судов его заявление о том, что он видел 10 марта, за семь дней до покушения, человека, похожего на Квачкова. То ли шок после взрыва у офицера ФСБ, наконец, прошел, то ли аргументы обвинения настолько ничтожны, что их обвинение решило укрепить новеньким «воспоминанием».
Свидетель обвинения: «Я не вникал, что подписывал»
Наша судебная система, должная судить, как известно, без гнева и пристрастия, впервые за три с половиной года беспрестанных процессов по делу о покушении на Чубайса, ненадолго, на чуть-чуть, действительно забыла о пристрастии. Может быть, рухнувший на головы москвичей обильный снегопад тому причиной, а может, обвал жестоких катастроф и настоящих терактов, рядом с которыми странное приключение с броневиком Чубайса выглядит неудачной карикатурой на теракт. Как бы там ни было, но судья Пантелеева в этот день почти не снимала вопросов ни одной из сторон.
До того как в зал суда вступили присяжные заседатели, В.В. Квачков сделал заявление о преступлении судьи Пантелеевой:
«На судебном заседании 2 декабря 2009 года на вопрос прокурора «Не похож ли кто-либо из подсудимых на мужчин, виденных охранником Чубайса потерпевшим Клочковым 10 марта 2005 года в посёлке Жаворонки?», Клочков ответил: «Да, Квачков похож на одного из мужчин». Мой вопрос о том, почему потерпевший Клочков изменил свои показания, данные им пять лет назад, судья сняла. Напомню, что тогда Клочков заявил: «В ходе опознания 25 марта 2005 года я не опознал предъявленного мне человека. Я с уверенностью утверждаю, что среди предъявленных мне лиц нет человека, которого я видел 10 марта 2005 года»
К заявлению о собственном преступлении судья отнеслась спокойно, позволив сторонам поспорить на заданную тему. Обсуждение переросло в настоящее столкновение – мнений, разумеется.
Прокурор вступился за судью: «Заявление Квачкова не соответствует требованиям закона. Вопрос был снят, так как подсудимый Квачков ссылался на материалы опознания, которые еще не оглашались в суде».
Ему ответил Иван Миронов: «В случае с утверждением потерпевшего Клочкова об опознании Квачкова мы столкнулись с откровенной провокацией стороны обвинения. Ведь потерпевший Клочков многократно давал показания о том, что не опознал Квачкова. Сторона защиты, Ваша честь, просит огласить протоколы прежних допросов потерпевшего Клочкова и протокол опознания подсудимого Квачкова в связи с появлением существенных противоречий в показаниях потерпевшего».
Прокурор решительно запротестовал: «Сторона обвинения возражает против оглашения протокола опознания, потому что потерпевшему Клочкову предъявили Квачкова без предварительного допроса, где он дал бы его подробное описание. Указания возраста – 55 лет, и роста – ниже среднего - явно было недостаточно, чтобы предъявлять Квачкова для опознания. И потом, до опознания потерпевший наверняка видел Квачкова по телевизору, поэтому опознание ценности не имеет».
Судя по реакции стороны защиты, речь прокурора была поистине новым словом в процессе. В рядах подсудимых и защитников произошло некоторое движение. Дать оценку прокурорским размышлениям делегировали подсудимого Миронова: «Как я понял, господин прокурор требует признать незаконными результаты опознания Квачкова, которые признавались законными все пять лет процесса. Но сегодня, когда карточный домик следствия начинает сыпаться, прокуратура пытается отменить собственные действия. Если прокуратура решила упражняться в подлости, цинизме, беззаконии…»
Судья резко обрывает Миронова, не желая слушать, в чем там ещё упражняется прокуратура.
«Процесс является открытым, Ваша честь, - напомнил Миронов. - За ним следит все российское общество. Подобное заявление прокуратуры оскорбляет объективность и беспристрастность этих стен».
