коровьими ресницами над остывшим coffee glasse. Вывалив на утренний стол свою больную совесть, она теперь напоминала сильно продрогшего голубя мира. Голубь туповато и задерганно вертел головой и косился то одним глазом, то другим. Ему было неуютно, слов у голубя не было, а если его душу что-то грело, то лишь понимание, что он — голубь мира.
— Дорогая моя Дарья Филипповна, — проникновенно сказала я. — У нас есть один важный вопрос, который мы пока не обсуждали, но его нам надо решить раз и навсегда. Вы — стажер, которого направили мне на практику, верно?
— Верно, — кивнула Даша.
— Кроме miserable зачета, который мне предстоит вписать в историю болезни вашего вуза, вы, may be, хотите также научиться всему, что знаю я, чтобы в бесконечно далеком будущем стать тем же, кем являюсь я. Верно?
— Верно, — снова кивнула Даша.
— Поэтому я — учитель. Сенсей. А вы, Дарья Филипповна, мой ученик — падаван. Но я, Дарья Филипповна, сторонник не западной, а восточной модели. Это, знаете, когда ученик десять лет носит за учителем чашки с рисом, а тот его бьет по голове бамбуковой палкой. Наш век вносит свои ремарки, поэтому вместо десяти лет у нас всего месяц, а удары бамбуковой палкой наносятся хоть и болезненно, но мысленно. Я понятно излагаю?
Даша неуверенно кивнула.
— Если мы, Дарья Филипповна, принимаем эту схему — то я обязуюсь за месяц сделать из вас бизнес-леди. А вы обязуетесь навсегда перестать мне возражать и читать нотации.
— Да, но…
— Или да — и тогда вы ученик, а я учитель, или нет — и тогда вы немедленно уходите прочь! — Я экспрессивно швырнула указательный палец по баллистической траектории от плеча вдаль (этот царственный жест я когда-то подсмотрела у одного глухонемого). — Да или нет?
— Да, — покорно кивнула Даша.
— Хорошо, — согласилась я. — И теперь вернемся к нашему дискурсу. К вопросу о том, что я — бесчеловечная стерва, циничная, эгоистичная, расчетливая…
— Я не так говорила! — с отчаянием проблеяла Даша.
— Важно не что говорили вы, а что отвечу я. Итак, Дарья Филипповна, запомните три главных правила успешного человека. Их ровно три. Вы готовы их усвоить?
Даша покорно кивнула. Я сделала паузу и прошлась по кухне.
— Правило первое: ВСЕМ — НАХЕР.
— Что? — испугалась Даша, и в глазах ее отразился такой испуг, что я поняла: она очень боится, что я погоню ее прочь от себя.
— Правило второе: МНЕ — ПОХЕР.
Даша молча смотрела на меня, хлопая ресницами.
— Правило третье: МНЕ — НАДО. Это правила, которыми мы руководствуемся.
Я дала ей для осмысления этих простых истин столько времени, сколько понадобится. Даша помолчала. Видно, ей очень хотелось что-то спросить.
— Спрашивайте, Даша, сейчас можно.
— Но ведь это эгоизм? — тихо произнесла она.
— Да, — кивнула я. — Totally.
— Но ведь это подло…
— А вот здесь, дорогая моя Дарья Филипповна, я возражу: подло — это когда делают подлость. А заниматься собственными интересами не подло. Подло — предавать, подло — воровать чужое, подло — самоутверждаться за чужой счет.
— Илена, но ведь вы этим и занимаетесь… — тихо произнесла Даша.
— Пример, — потребовала я возмущенно. — Кого я предала? За счет кого самоутвердилась? У кого украла?
Даша думала долго.
— Ну, вот деньги из его кошелька вынула… — сказала она наконец.
— Тьфу, идиотка! — не выдержала я и топнула ногой. — Всё. Встала и пошла отсюда!
— Как? — Даша готова была расплакаться.
— Вот так! Вон отсюда! И чтоб к вечеру вернулась с двумя комплектами милицейской формы!
Часть 2
Елец
Сборы в поездку
Я выписала себе и Дарье срочную командировку и от имени Корпорации забронировала на завтрашний вечер билеты в Елец. У меня были резонные doubts, сможет ли Дарья выглядеть милиционером, надев форму, но я понадеялась на инструктаж, который проведу на месте. В конце концов, бывают же и у милиционеров стажеры?
Единственное, о чем я не волновалась, — милицейская форма. Если неопытная в этих делах Даша не сможет ее достать к вечеру, я это сделаю завтра. Весь день я посвятила своим интернет-проектам, а поздно вечером позвонила Даша и радостно отрапортовала, что дамскую милицейскую форму она нашла, и как раз наши размеры. Я похвалила ее и не стала уточнять, как ей это удалось. Как выяснилось, зря.
В утро перед поездкой мне предстояло уладить наши неприятные дела. Я обзвонила морги и выяснила, где Кутузов. Было удачей, что у него в штанах нашелся паспорт— иначе мне бы пришлось ездить опознавать, представляясь дочкой, чего совсем не хотелось. Найти его адрес в Ельце оказалось сложнее — пришлось поднять базу предприятий по Ельцу и копаться среди владельцев автомоек, а затем напрягать моего павлика, у которого имелась база квартир, в том числе и по Ельцу… Но в итоге я нашла телефон вдовы Кутузова. Моей задачей было предупредить, что завтра к ней приедут два следователя из милиции для уточнения показаний. Я сухо сообщила ей о случившемся и назвала телефоны морга, чтобы она могла вести дальше свои melancholiqe дела. Naturlich, она еще ничего не знала — ей никто не потрудился сообщить. Такого тяжелого телефонного разговора со мной не случалось с тех самых пор, когда меня пытался прессовать Google. Разговор я, конечно, выдержала, но потом слегка поплакала. Ich habe ein Recht darauf!
В офисе Корпорации мне предстояло три дела: распечатать визитки, забрать из кассы деньги, потраченные на обмундирование Даши — смета наверняка уже прошла по системе. А также мне предстояло перекинуть остальные свои вялотекущие истории на кого-нибудь другого — я чувствовала, что проект так называемого пива стал для меня настолько перспективным, что заниматься чем-то другим мне в ближайшее время не интересно.
Я понимаю, что отдел кадров расположен на первом этаже и дверь в его приемную всегда распахнута для того, чтобы наша кадровая полиция под управлением Эльзы Мартыновны всегда видела, кто и когда заходит в здание. Я не понимаю лишь одного: зачем это нужно в эпоху центрального электронного документооборота и компьютерной службы доступа, которая и так всех фиксирует?
Я почти успела дойти до лестницы, как Эльза Мартыновна выскочила за мной в коридор и приняла боевую стойку на ковровой дорожке.
— Илена, остановитесь, пожалуйста! — заявила она таким тоном, за которым должен следовать как минимум предупредительный выстрел в небо.
Я сделала вид, что не слышу, — это самая эффективная тактика общения с вахтершами, дежурными и прочими официальными паразитами социума, призванными защищать социум от паразитов неофициальных. Это срабатывает, если они цепные: в смысле, привязаны к своему караульному месту хотя бы морально и побежать за тобой, бросив будку, не могут.
Эльза Мартыновна оказалась сегодня не привязана. С удивительной для своего возраста Galopp она косолапо пустилась за мной и на лестнице догнала.
— Илена, я делаю последнюю попытку поговорить с вами, прежде чем буду вынуждена написать о вас докладную! — выговорила она, еле переводя дыхание.
— Что случилось, Эльза Мартыновна? — осведомилась я все тем же холодным тоном. — О чем вы пишете докладную?
— О вашем поведении, Илена! Я подняла брови.
— Ваша работа — исследовать мое поведение?
— Моя работа — вести кадровую отчетность! Почему я не могу найти вас на рабочем месте и должна за вами неделю бегать, чтобы получить нужную информацию? — заскрипела Эльза Мартыновна, выходя из себя.
— Это все потому, что вы, Эльза Мартыновна, не умеете пользоваться нашей центральной системой электронного документооборота, — отчеканила я, глядя ей в глаза. — Я читаю корреспонденцию ежечасно, и мне ничего не приходило. Вам, Эльза Мартыновна, давно пора на пенсию, потому что даже лучшие компьютерные курсы в Англии не способны сделать из вас современного специалиста.
— Вы, Сквоттер, сами доиграетесь до увольнения! — зашипела Эльза Мартыновна. — У нас идут большие сокращения, как бы вам не оказаться на улице!
— Вы лжете мне снова, Эльза Мартыновна. У нас не идет никаких сокращений.
Эльза Мартыновна вспыхнула как водородный цеппелин.
— Вы самоуверенная невежда! — отчеканила она яростно это реликтовое оскорбление. — Между прочим, сегодня утром у нас уволили Соловьева, начальника отдела арендного маркетинга! Мы все были в шоке! И если вы думаете, что такая мелкая сошка, как вы…
— Вы мне сейчас впервые нахамили, — констатировала я, вынула смартфон и помахала перед ее носом. — Это было записано. И если понадобится, пойдет в мою докладную.
Разумеется, я ничего не записывала. Но Эльза Мартынов на отпрянула как ошпаренная кипятком.
— Сошка — это рыба такая, — тихо пробормотала она, непроизвольно пятясь. — Это просто пословица…
— Хамскими пословицами, Эльза Мартыновна, вы буде общаться с контингентом спецшколы для отстающих подростков, куда устроитесь мыть полы, когда выйдете на пенсию.
— А вот это, вот это теперь запишите! — оживилась Эльза Мартыновна, победно тыкая пальцем в мой смартфон.
— Я все запишу, Эльза Мартыновна, — пообещала я, — и подошью в папку. И передам кому надо, как только понадобится. Мне есть кому передать, поверьте. — Я сделала многозначительную паузу, чтобы до нее дошел смысл. — И если вам не нужны неприятности, забудьте мое имя и прекратите меня кошмарить в коридорах. А сейчас мне пора работать.
Я повернулась и пошла по лестнице вверх.
— Где вы работаете, Сквоттер? — тоскливо взвизгнула Эльза Мартыновна мне в спину с интонациями высококачественной электрической соковыжималки. — Где ваше рабочее место?
Я не обернулась, хотя слышала, как Эльза Мартыновна очень тихо прошипела мне в спину, полностью выпадая из стиля: 'Ну погоди мне, блатная сучка'. У старух, слегка тронутых
