'Стулья' превратились в библиотечную недвижимость
— никто не ищет в них сокровищ, никто за ними не гоняется, никто их не крадет.
И, вроде бы, довольно стыдно с нашей стороны соваться в литературный ряд с таким подержанным товаром...
Но все-таки что-то смущает, какое-то беспокойство, душевное ерзание, как от гвоздя в стуле, ей Богу... 'Факт — самая упрямая в мире вещь': Кисловодск?
— Кисловодск! Ялта? — Ялта! Театральный роман есть? Есть: театр 'Варьете' и театр 'Колумб'! Берлиозовский дядя из Киева и дедушка-валютчик из Киева в 12 стульях' (скупал в Киеве фальшивые доллары, изготовленные внуком в Москве, и совершенно разорился) . А, кстати, о валюте и о фальшивых деньгах, и о Москве, и о фальшивых деньгах в Москве...
Откуда у Булгакова Киев — понятно: он родом из Киева, а что потянуло туда Ильфа с Петровым? Ведь, кроме фальшивого дедушки, есть еще и милицейская фуражка с гербом города Киева. Ее Великий Комбинатор надевал в
Но есть фактики и посерьезней: 'Трамвай построить — не ешака купить!'. Только привычка удачно заменять этой максимой не более осмысленную 'Жизнь прожить — не поле перейти!' мешала спросить: при чем тут ешак? — А при том, что Иисус въехал в Иерусалим на осле, а Ешуа такой факт отрицал, Берлиоз же, прослушав рассказ об этом, немедленно попал под трамвай. Итак, в два разных романа, написанные, правда, в одно время и в одном месте, трамвай ввозит ближневосточную тему.
'— Вот это есть Азия! — сердито сказал Треухов.
— Ишак три рубля стоит, а скормить ему нужно тридцать рублей в год.
— А на трамвае вашем вы много на тридцать рублей наездите? Триста раз. Даже не каждый день в году.'
Треухов, тридцать рублей — тридцать сребреников, тридцать рублей да еще три — возраст Иисуса Христа. Понятно теперь, почему после слов Гаврилина о трамвае и ешаке 'в толпе послышался громкий смех Остапа Бендера. Он оценил эту фразу'. Еще бы не оценил, сам как-никак несколько дней пробыл Иисусом Христом и накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих (накормить-то он их накормил, но какая была давка!)
Тождество Мастера и Ешуа Га-Ноцри не вызывает сомнения у толкователей 'Мастера и Маргариты', ни в чем другом меж собой не согласных. Разумеется, толкователи ошиблись и здесь: в отличие от Ешуа, который только говорил, Мастер еще и писал (роман о Ешуа). Правда, Понтий Пилат при допросе Левия Матвея опирался на кой-какие письменные документы, назовем их для простоты 'Так говорил Ешуа'. Там среди разной чепухи, — 'смерти нет... вчера мы ели сладкие весенние баккуроты...' — мы находим и два заманчивых обещания: '...мы увидим чистую реку воды жизни... человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл...'. Пилат на этих словах не останавливается — он все про свое: '... большего порока... трусость...'. Но мы, не склонные к порокам, с удивлением уличаем Ешуа в знакомстве с русской классикой:
'Мы еще увидим небо в алмазах' (А. Л.Чехов)
и
И даль туманную романа
Он сквозь магический кристалл
Уже неясно различал.
(А.С.Пушкин)
Итак, вместо чаемого пророчества о будущей жизни на новой земле под новым небом, Ешуа пророчествует о будущем романе. Не к месту, как будто, помянутый Чехов указывает, в сущности, на то, что в анонсированном романе будет разыграна вся русская литература от Пушкина до Чехова. Так оно и случилось — исчерпывающий обзор литературных влияний, реминисценций и аллюзий в романе представил Б.М.Гаспаров. К его коллекции нечего прибавить, за исключением, быть может, двух скромных вещичек: 'осетрину второй свежести' прислали из 'Дамы с собачкой' ('а осетрина-то была с душком'), а фамилия злосчастного критика одолжена у композитора Берлиоза не только потому, что он был автором 'Фантастической симфонии', но и потому, что на его приезд в Петербург откликнулся русский лирик и музыкальный фельетонист Яков Полонский:
Здесь Берлиоз! Я видел сам
Его жидовско-римский профиль
И думал: что-то скажет нам
Сей музыкальный Мефистофель?
Поспешим заметить, что эпитет 'жидовско-римский' в сочетании с Мефистофелем пророчествует о булгаковском романе с большей определенностью, чем сбивчивые показания Ешуа.
То, что Остап в поисках делать жизнь с кого останавливается на каноническом Иисусе — бесспорно: 'Мне тридцать три года — возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор? Учения не создал, учеников разбазарил, мертвого Паниковского не воскресил'. Не забыт и ешак: 'Честное слово! Назначу себя уполномоченным пророка и объявлю священную войну джихад. Например, Дании. Зачем датчане замучили своего принца Гамлета? Представляете себе вторжение племен в Копенгаген? Впереди всех я на белом верблюде'. Поверхностная ассоциация с белым конем победителя ничего не объяснит. Истина спрятана в принце Гамлете: под псевдонимом 'Принц Датский' Гамлет (он же 'Маховик') регулярно оповещал читателей 'Старгородской правды' о ходе строительства трамвая, который построить — это не ешака купить. Следовательно, белый верблюд такой же псевдоним белого осла, как Копенгаген — Иерусалима, в который Иисус на белом осле въехал, и где его (Иисуса) замучили.
Но теперь мы знаем, что есть другой Иисус, цитирующий Пушкина, булгаковский. Как быть с ним? Претендует ли Бендер на тождество и с ним? Да, претендует:
'— Кто ты по крови?
— Я точно не знаю, — живо ответил арестованный.
— Я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец'.
'Из своей биографии он обычно сообщал только одну подробность: 'Мой папа, — говорил он, — был турецко-подцанный'.
Сирия, заметим, была к моменту рождения Остапа частью Оттоманской империи, а жители ее — сирийцы — соответственно турецкими подданными (заметим еще, что Остап называет своего отца не турком, но именно 'турецко-подданным'!). Что же касается цитат из русских классиков, то здесь Остап и Ешуа неразличимы до тождества А = А, как московский трамвай 'А' — 'Аннушка' и дура с Садовой, пролившая подсолнечное масло.
Увлеченный судьбой сокровищ мадам Петуховой и гражданина Корейко, читатель упорно не обращал внимания на самую удачную комбинацию Великого Комбинатора — комбинацию цитат.
'Ну, — сказал Остап, — вам памятник нужно воздвигнуть нерукотворный'.
'Слушайте, что я накропал вчера при колеблющемся свете электрической лампы: 'Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты'. Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал АЛушкин. Такой удар со стороны классика! А?
— Нет, нет, продолжайте, — сказал Козлевич сочувственно'.
И Остап продолжает:
'Я вам передачу носить не буду, имейте это в виду. Что мне Гекуба? Вы мне в конце концов не мать, не сестра, не любовница'.
Отношение к Гекубе — из пьесы 'Гамлет', а 'не сестра, не любовница' — из уже знакомого нам Я.П.Полонского ('Кто мне она? Не сестра, не любовница и не родная мне дочь...' — стихотворение посвящено Вере Засулич).
