беда. Не успевал номер пятый как следует войти в курс дела, как его уже снимали и бросали на иную работу. Хорошо еще, если без выговора. А то бывало и с выговором, бывало с опубликованием в печати, бывало и хуже, о чем даже упоминать неприятно. — Демонский номер, — в один голос утверждали потерпевшие. — Ну кто мог подозревать? И на голову писателя, автора страшного 'Рассказа о семи повешенных', падали ужаснейшие обвинения...'.
Похоже, что гостиничному номеру №5 в 'Золотом теленке' отведена та же роль, что и квартире №50 в 'Мастере и Маргарите' — роль жилплощади, оккупированной нечистой силой, в свою очередь таинственным образом связанной с госучреждением.
При всем том грустная сторона упрямо обнаруживаемых нами фактов состоит в том, что никто не сомневается в осмысленной преднамеренности Булгаковских замыслов. В романе о Дьяволе все непременно дьявольское, и задача исследователя сводится к тому, чтобы показать, как изощренность авторских приемов дьявольской не уступает. Но что может сравниться со страданиями ильфоведа, который, обнаружив прием, обязан еще доказывать, что это именно прием, а не просто так, случайность?! Ну, как втолковать, что 'демонский номер' для Ильфа и Петрова значит то же, что 'нехорошая квартира' для Булгакова?
А вот так: дело в том, что две жертвы злокозненного номера №5 — тов. Лапшин, принявший на работу шестерых родных братьев-богатырей, и тов. Справченко — уже работали однажды в другой незадачливой конторе, изображенной И.Ильфом в малоудачном рассказе 1928 года. Беда конторы состояла в том, что из шестерых ее сотрудников шестеро были Ивановы. Дабы избежать обвинения в семейственности, им пришлось срочно менять фамилии: один Иванов стал Справченко, но судьбы своей не ушел — попал-таки в 'демонский номер', другой превратился в Леонардова, чем сразу изобличил и себя, и автора: уже Эрнст Теодор Амадей Гофман называл дьявола Мастер Леонард, о Леонардо же Антихристе — герое трилогии Мережковского — читатель и сам догадался. Остальные четверо сотрудников нас не занимают, но что поистине занимательно, так это поле деятельности конторы — называлась она 'Контора по заготовке рогов и копыт'. Но и этого мало — в заготовках к рассказу, в рассказ не вошедших, мы находим такую зарисовку:
'Контора рогов и копыт. Описание конторы. 6 однофамильцев. Их ранг — кто старше, у того счеты лучше — от сосновых до пальмовых'.
Про рога и копыта мы знаем, про однофамильцев — знаем, психологией счетоводов не интересуемся, но озадачены материалом: почему счеты от 'сосновых до пальмовых'? Нам лично не довелось пощелкать на пальмовых счетах, но, возможно, кому-то посчастливилось больше; если из сосны делают гробы, — почему бы не пустить ее и на счеты?.. Проблема не технологии, а размаха. Размах же этот — лермонтовский: 'на севере диком' — сосна, 'на утесе горючем' — пальма. Ну, а уж где Лермонтов, там и Демон. Где Демон — там 'демонский номер'!
Покончив с материей, сведем мистические счеты. Ставя рядом 'нехорошую квартиру' Булгакова и 'демонский номер' 'Золотого теленка', мы намеренно задержали внимание читателя на поразительных свойствах жилой площади и обошли уж совсем поразительные свойства чисел: квартира №50 и номер №5. Тайна числа '5' с равной виртуозностью, хотя и с разных позиций, уже разгадана двумя заслуженными экзегетами — структуралистом Б.Гаспаровым и право-славистом Г.Круговым. Обратимся к толкованиям Гаспарова: 'Пять' — магическое число, и в этом качестве оно используется в структуре романа: 'доказательства бытия Божия, коих, как известно, существует ровно пять'; действие в Москве разворачивается в
Ограничимся поэтому простыми соображениями: число 'пять' соответствует пифагорейской пентаграмме, то есть звезде пятиконечной, каковая с давних пор есть неотъемлемая принадлежность Люцифера, и, в перевернутом виде, служит символом Антихриста, то есть Дьявола. Именно в данном и никаком другом значении, в полном тождестве с символикой Булгакова, выступает число 'пять' в ильфопетровской дьяволиаде. Займемся высшей арифметикой: начало демоничности №5 было положено русским писателем Леонидом Андреевым в 1911 году; Л.Андреев назван в тексте автором страшного 'Рассказа о семи повешенных'. №5 плюс 7 повешенных в сумме дают 12. Год 1911 (дата фиктивна — ЛАндреев в Черноморске не был, значит, не случайна) в сумме цифр дает все то же число — 12. Что такое 12? Число месяцев в году (в том числе и в 1911) — название поэмы А.А. Блока. А почему поэма А.А.Блока называется 'Двенадцать', — знает каждый: 12 апостолов и впереди Иисус Христос. А, кстати, об одном из этих двенадцати писатель Леонид Андреев написал повесть еще более страшную, чем упомянутый рассказ: 'Повесть о Иуде из Кариота', каковая повесть имеет прямое отношение к роману Мастера о Христе. И, наконец, самое главное: первая часть Дьяволиады носит название 'Двенадцать стульев'. Именно к первой части и должна отослать нас игра с числом 12 в части второй (и в этом мистическое значение данного числа), подобно тому, как многочисленные реплики Иисуса отсылают к первой части Книги.
Куда же нас отсылают авторы? К тяжбе дома №7 по Перелешенскому переулку с домом №5 по тому же переулку (сумма цифр 12!). Суть тяжбы в том, что слесарь Полесов В.М., проживающий в доме №7, подрядился на починку ворот дома №5, но подряда не выполнил.
'А в доме №5, раскрытом настежь, происходили ужасные события. С чердаков крали мокрое белье и однажды вечером унесли даже закипающий во дворе самовар. Виктор Михайлович (Полесов) лично принимал участие в погоне за вором, но вор, хотя и нес в вытянутых вперед руках кипящий самовар, из жестяной трубы которого било пламя, бежал очень резво и, оборачиваясь назад, хулил держащегося впереди всех Виктора Михайловича нечистыми словами'.
Задача, поставленная 'Двенадцатью стульями', уже не может быть решена арифметическими методами, поскольку налицо не только число, но и функция. Дом №5 так же 'нехорош', как и номер №5: и там, и там исчезают, там — люди, там — вещи. Но есть и существенные различия: если исчезновение людей из номера №5 ничем иным, кроме дьявольских козней, объяснить нельзя, то несчастья, обрушившиеся на дом №5, постижимы в рамках обычного эвклидова
разума — ворот в доме по вине слесаря нет, оттого и повадились туда воры. Обратимся, однако, к похищенным предметам; белья нам, правда, уже не вернуть, но в погоне за самоваром можно поучаствовать. Ведь самовар-то особенный, хотя бы потому, что описывается подробно: кипящий, из жестяной трубы бьет пламя... Перед нами — портативный Ад. Но тогда и вор не вор, а законный владелец принадлежащего ему имущества: непостижимая скорость передвижения сразу заставляет вспомнить муки Ивана Бездомного в погоне за Воландом (два других тоже хороши!), а эпитет 'нечистый' к слову 'слова' ('вор... хулил... Виктора Михайловича нечистыми словами') возвращает нас к первоисточнику — 'нечистая сила'. Естественно предположить, что вступившийся за самовар слесарь Полесов есть олицетворение светлого начала. Как бы не так!
'— А я? — раздался вдруг тонкий, волнующийся голос.
Все обернулись. В углу, возле попугая, стоял вконец расстроенный Полесов. У Виктора Михайловича на черных веках закипали слезы.
………………………………………………………………………………………………………………..
Елена Станиславовна не вытерпела. — Господа, — сказала она, — это ужасно! Как мы могли забыть дорогого всем нам Виктора Михайловича?
Она поднялась и поцеловала слесаря-аристократа в закопченный лоб'.
Борьба за огонь
Одна черта в смутном облике слесаря Полесова останавливает наш изощрившийся взор: 'закопченный лоб'. С таким лбом мы уже сталкивались:
