антикапиталистическую борьбу. Точно так же сапатизм деперсонифицировал лидерство. Ключевая фигура - субкоманданте Маркое - появляется только в маске. Это значит, этот персонаж заменяем. Культа личности здесь не может быть, как и претензии на личную власть.
Это движение, которое поднялось в одном из самых отсталых штатов в Мексике, обращается к миру через Интернет. Коммуникация сама становится формой борьбы и формой существования движения.
Однако при всей романтичности сапатизм не может быть воспринят как универсальная модель и даже как модель для Латинской Америки. И главная его слабость лежит там же, где находится его сила: отсутствие механизмов борьбы за власть. Движение, не имеющее такого механизма, крайне демократично, но его эффективность так же крайне ограниченна. Оно может быть только противовесом, дополнением к чему-то другому. К чему?
Возвращение авангарда?
Можно сказать, что за 150 лет левое движение так и не смогло найти волшебный рецепт, который позволил бы создать политическую партию, способную эффективно отстаивать классовые интересы трудящихся. Все политические партии, на определенном этапе добивавшиеся успеха, затем становились жертвами своего успеха. Модель социал-демократического централизма не оправдала надежд, авангардные партии выродились либо в тоталитарные государственные структуры, либо в секты, партии-движения оказались ничем не лучше партий, не связанных с движениями. Однако партия все же нужна, и обойтись без нее не удастся.
Можно сказать, что никаких единых и обязательных для всех рецептов просто не может быть. Главная ее проблема состоит на самом деле не в модели партии, а в состоянии класса, в том, насколько массы трудящихся способны самостоятельно и сознательно участвовать в политике, не доверяясь вождям и не становясь заложниками бюрократии. В те моменты, когда массовое движение было на подъеме, оно оказывалось в состоянии влиять на партийную политику либо находило таких политиков, которые соответствовали ожиданиям и требованиям трудящихся. Во всяком случае большевики в 1917 году сделали именно то, чего от них ждали массы российских рабочих. Точно также социал-демократия 1940-х годов на Западе соответствовала реформистским ожиданиям европейских пролетариев. Не вела их вперед, но по крайней мере не обманывала. Напротив, левые партии конца XX века не только не оправдали надежд трудящихся, но зачастую самым подлым образом обманывали их Однако, к счастью, подобный обман не остается безнаказанным. Традиционные партии рабочего класса, созданные в XIX и XX веках, полностью исчерпали себя, в порядок дня встает формирование новых.
Какие же уроки можно извлечь из 150-летней истории партийного строительства? Модель авангардной партии, предложенная Лениным в начале XX века, остается привлекательной для всех, кто серьезно думает о перспективах классовой и революционной политики. В конце концов, неудача ПТ вызвана тем, что у ее активистов и лидеров не было моральной основы, которая неизменно есть у людей, сознающих свою миссию. Иными словами, проблема не в невозможности сочетания партии и движения, а в том, что сама партия не была похожа на политический авангард.
Однако концепция авангарда может быть успешно реализована в XXI веке лишь в том случае, если будут учтены уроки прошедшего столетия. Право находиться в авангарде надо не только заслужить, но и постоянно подтверждать. Нет никакой причины полагать, что какая-то партия - в силу своих программных установок, названия или просто потому, что ее лидерам так хочется, - имеет привилегию вести за собой весь класс наемных работников.
Авангардная партия - это партия, которая ставит перед собой задачу отстаивать наиболее общие классовые интересы, партия, ориентированная на стратегическую перспективу. Другое дело, что борьба за общие интересы класса предполагает и длительную, упорную работу по согласованию специфических, групповых, порой - местных интересов. Причем согласование не механическое, а направленное на формирование стратегической гегемонии.
В этом смысле имеет смысл говорить не только о политическом, но и о социальном авангарде. Передовые политические силы должны опираться на наиболее передовые в социальном и интеллектуальном отношении слои трудящихся. В начале XX века речь шла, безусловно, о промышленном пролетариате. В XXI веке сам индустриальный рабочий класс представляет собой гораздо более разнообразную массу, которая заново нуждается в консолидации. Причем речь идет не только о консолидации между собой представителей различных профессий, но и в разных секторах экономики - от традиционной промышленности до научных работников и тружеников сферы услуг. Эта задача не может быть решена на уровне одних только профсоюзов. Самосознание формируется в ходе совместного политического действия. В начале нового века мир квалифицированного труда уже обладает достаточным интеллектуальным и политическим потенциалом, чтобы взять в свои руки управление производством и самостоятельно принимать решения. Это значит, что вопрос о демократии и бюрократии в левом движении может быть в перспективе решен по-новому. На сцену должны выйти не только новые политические силы, но и новые социальные слои, созревшие в ходе технологической (информационной) революции. И нет никаких причин считать, что они будут менее радикальны, чем их предшественники из числа индустриальных пролетариев XX века.
Авангардные партии XX века были уверены, что имеют право вести за собой. Но в военном деле задача авангарда совершенно иная. Он не ведет за собой армию, он лишь вступает в бой первым. Его единственная привилегия - принять на себя самый первый, самый тяжелый удар и собственным примером поднять массовое движение.
КАПИТАЛИЗМ, СОБСТВЕННОСТЬ, СОЦИАЛИЗМ
В «Коммунистическом манифесте» есть знаменитая фраза о том, что если суммировать требования и цели коммунистов, то главное - это уничтожение частной собственности. Для критиков марксизма и для части марксистской интеллигенции характерно обвинение в адрес не столько классического, сколько ортодоксального марксизма в том, что ему присущ некий «фетишизм собственности».
Действительно, в целом ряде текстов, особенно начиная с 1920-х годов и вообще в советском марксизме, можно обнаружить, что вопрос о производственных отношениях и общественной системе часто сводится к вопросу о собственности, к тому же понимаемой совершенно формально, юридически. Между тем сам же Маркс неоднократно писал, что, когда говорит о собственности, он имеет в виду не просто бумажки с печатями, подтверждающие чьи-то имущественные права, а собственность как общественное отношение. Причем речь идет не об отношении людей с вещами, а об отношении людей между собой.
Можно сказать, что в вульгарных толкованиях марксизма мы и в самом деле получили фетишизацию собственности. Но гораздо интересней понять, что реально имел в виду Карл Маркс, каково значение собственности при капитализме и как на практике преодолеть институт частной собственности.
Проблема собственности
Маркс прекрасно знает, что проблема собственности свойственна не только капитализму. Маркс никогда не характеризует капитализм именно как систему, основанную на частной собственности. Он лишь отмечает, что частная собственность получает наибольшее развитие и последовательное выражение в эпоху господства капитала. Принцип частной собственности торжествует при капитализме. Маркс хорошо знает, что частная собственность не есть изобретение буржуазии. Но чем же тогда отличается именно капиталистический режим и почему уничтожение частной собственности так важно для коммунистов и социалистов?
