определяя статус франкоязычного Квебека. С другой стороны, австромарксистская концепция национально-культурной автономии no-прежнему выглядит привлекательной для обществ с этнически неоднородным населением.
Полиэтнические сообщества и расизм
В одном из лондонских музеев висит картина, изображающая сражение с французами. Во время американской Войны за независимость французы, поддерживавшие восставшие штаты, высадили десант на принадлежавшем Британии небольшом острове в проливе Ла-Манш. Командир гарнизона был убит в бою, но младший офицер поднял солдат в контратаку и сбросил захватчиков в море. Этот момент и воплощен на полотне. Поднимая дух бойцов в красных гренадерских мундирах, с обнаженной шпагой стоит молодой человек в форме лейтенанта морской пехоты. Впрочем, он резко выделяется не только из-за своей формы. Он негр.
Колониальная экспансия уже в XVII-XVIII веках сделала необходимым совместное существование людей, принадлежавших к разным расам и культурам. Однако само по себе это отнюдь не вело к появлению расизма или межэтнических конфликтов. Еще в начале XX века многие европейцы смотрели на расизм как на идеологическую проблему, специфичную для Соединенных Штатов Америки и совершенно чуждую Старому континенту.
Крушение колониальных империй привело к концу XX века к новому великому переселению народов. Предоставив колониальным странам политическую независимость, европейские державы не освободили их от экономической эксплуатации. Разрыв в стоимости рабочей силы в странах центра и периферии оставался одним из главных факторов, определявших развитие глобального рынка труда и перемещение капиталов. Неудивительно, что стихийной реакцией населения угнетенных стран стало переселение в бывшие колониальные метрополии - навстречу более выгодным условиям найма. Чем больше людей имело доступ к европейским языкам и образованию, тем больше их стремилось попытать счастья на рынке труда в Европе и США.
На первых порах европейские элиты рассматривали приток иммигрантов как позитивный фактор. Это стимулировало экономический рост, одновременно оказывая давление на собственных рабочих. Ведь иммигранты готовы были занимать худшие рабочие места, соглашались на минимальную зарплату. Но изменившийся в итоге этнический и религиозный состав населения породил множество новых проблем, к решению которых ни правящие классы, ни европейское общество в целом не были готовы.
В отличие от национальных меньшинств в Европе XIX века новые меньшинства экстерриториальны. Их родина далеко, они не собираются туда возвращаться и постепенно утрачивают с ней связь. Отсюда, впрочем, не следует, будто они успешно интегрируются в европейское общество.
Еще одной особенностью экстерриториальных меньшинств является их концентрация в городах, особенно - в крупных городах. У них нет и не может быть «своей» деревни, своеобразного культурно- политического тыла, на который можно опереться в противостоянии господствующей культуре. В результате их собственная культура становится до известной степени нестабильной. Она колеблется от стремления к полной интеграции и космополитизма до крайне жесткого, ультраконсервативного отстаивания собственной идентичности, религиозных традиций, обрядов и т.д.
Между тем существование полиэтнических обществ было новостью только для Европы Нового времени, привыкшей жить в рамках национальных государств. Для других регионов и эпох подобное положение дел, напротив, было нормой.
Для традиционных обществ типично этническое разделение труда, когда те или иные профессии закрепляются за определенной группой по расовому, национальному, религиозному или кастовому признаку (албанские булочники в Сербии, ассирийские чистильщики обуви в России и т.д. и т. п.). Для элиты традиционного общества подобная система крайне удобна. Ситуация предсказуема и управляема. Подготовка кадров превращается во внутреннее дело общин. Претензии тех или иных групп могут быть заранее предсказаны и учтены.
Этническое разделение труда создает видимость, будто социальная иерархия является на самом деле национальной или расовой. Подчиненные группы привыкают к своей участи, предопределенной якобы их рождением, «кровью», цветом кожи. А группы, находящиеся на более высокой ступени в социально- трудовой иерархии, культивируют свои преимущества (например, ирландцы в ранних США по отношению к неграм).
На идеологическом уровне этническое разделение труда рано или поздно неизбежно закрепляется в форме расизма. В свою очередь, расистская идеология помогает упорядочить управление процессом. Так, в Америке XVII века рабство не было исключительной участью невольников из Африки. В рабство обращали и белых поселенцев. Однако постепенно рабство приобретает этническую и расовую окраску. А на идеологическом уровне такое положение дел должно быть обосновано теорией о расовой неполноценности негров. Если бы этнического закрепления рабства не было, его гораздо труднее было бы обосновать идеологически. И наоборот, без соответствующих идеологических аргументов поддерживать систему в рабочем состоянии было бы куда труднее.
Проблема в том, что идеология обладает собственной инерцией. Этническое разделение труда ведет к культивированию различий, а также к формированию определенных стереотипов в массовом сознании. Причем эти стереотипы могут быть объективно обоснованы. Например, если негритянское население Америки на протяжении столетий не занималось ничем, кроме физического труда, появляется возможность «с фактами в руках» доказать, что негры ни на что, кроме физической работы, не пригодны. Если спорт и музыка становятся одними из немногих каналов, по которым американцы африканского происхождения получают возможность подняться наверх, появляется резон говорить об особых способностях негров к спорту или, например, к джазу. При этом не важно, есть ли такие способности на самом деле: в любом случае имеется огромное количество фактического материала, подтверждающего данный тезис.
Как правило, расистские стереотипы негативно окрашены (Хотя бывают и спорные случаи. Например, миф об исключительных сексуальных способностях негров, который может толковаться и в пользу черной расы), причем не важно, что зачастую они противоречат друг другу. Так, негров осуждают за то, что они «пригодны» лишь к физическому труду, не занимаются математикой, теоретическими науками и т.д. О евреях, напротив, с таким же осуждением говорят, что они занимаются математикой вместо физического труда. Негров презирают за то, что они якобы не проявляют способности к бизнесу, а евреям ставят в вину их стремление к «гешефтам».
Антисемитизм
Еврейский вопрос в европейских национальных государствах XVII-XIX веков был одним из немногих примеров противоречий, возникающих на почве этнического разделения труда, а сами евреи долгое время оставались единственным крупным экстерриториальным национальным меньшинством в рамках европейской цивилизации.
Каким образом еврейские общины смогли на протяжении полутора тысяч лет сохраниться во враждебной им религиозно-политической среде, не утратив своей самостоятельности и не ассимилировавшись? Иудейские религиозные мыслители, отвечая на этот вопрос, неизменно ссылаются на верность народа своим традиционным книгам. Однако опыт XX века показал, что еврейские массы охотно ассимилировались в господствующую культуру, если только им предоставлялась малейшая возможность. Дело не в том, что евреи хотели жить отдельно от христиан, а в том, что иного выбора им не оставляли. Специфическая история евреев объясняется все тем же этническим разделением труда.
Средневековая экономика, как христианская, так и мусульманская, сводила к минимуму денежное обращение. Не только в аграрном обществе европейского феодализма, но и в гораздо более урбанизированном обществе исламского Ближнего Востока финансовые операции были жестко ограничены,
