а ростовщичество и вовсе запрещено. Однако обходиться полностью без финансовых операций было невозможно. Для того чтобы освободить правоверных от греха, эту функцию поручали евреям.
Разумеется, жители иудейских гетто занимались не только работой с деньгами. Но их место в обществе было предопределено именно этим. Евреев дискриминировали, но власть отнюдь не была заинтересована в их поголовной ассимиляции и тотальном обращении в ислам или христианство. Время от времени их выселяли из того или иного города либо страны, но еще чаще - специально завозили. В результате, несмотря на все ограничения (а на самом деле - благодаря им), иудейские общины распространились по Европе и Азии далеко за пределы их первоначального расселения, вплоть до Дании, Швеции, Шотландии.
Параллельное и раздельное существование многочисленных общин породило в них одинаковый, но не общий опыт, который лег в основу своеобразной и гротескной культуры.
Государство повсеместно запрещало им земледельческий труд, ограничивало участие в других областях жизни, систематически формируя из потомков древнего народа своеобразное сословие торговцев, ремесленников и финансистов. Единственной отдушиной оставалась интеллектуальная деятельность, первоначально сводившаяся к изучению запутанных религиозных книг.
Разбросанные по пространствам Европы и Азии
Неудивительно, что на пороге Нового времени именно еврейская среда оказалась наиболее приспособленной к тому, чтобы вписаться в формирующуюся буржуазную экономику. Еврей к началу эпохи первоначального накопления капитала был уже готовым буржуа ( В работе «К еврейскому вопросу» Маркс показывает, что эта связь была зафиксирована в немецком языке даже на лексическом уровне). Причем буржуазны были не отдельные представители общин, а весь «народ», которому просто не давали других форм социальной жизни.
Парадоксальным образом, многовековая дискриминация обернулась конкурентным преимуществом в изменившихся условиях. Однако еврейские общины, находясь в политическом смысле на периферии европейского общества, не могли накапливать крупный капитал. Иными словами, они были обречены на мелкобуржуазное развитие, выступая в качестве младшего партнера формирующейся национальной буржуазии.
Антисемитизм низов был порожден малоприятным опытом столкновения с ростовщическим капиталом и вообще негативными сторонами рынка, повседневным воплощением которых становился еврейский делец. А для крупной национальной буржуазии антисемитизм оказывался средством контроля за младшим партнером, поддержания этнического разделения труда, но не в низах, а в средних слоях общества. В этом, кстати, отличие европейского антисемитизма от американского расизма в XIX столетии. Расизм призван был не допустить проникновения негров в средний класс, пребывание их в той же социальной нише, которая осталась им после официальной отмены рабства. Напротив, антисемитизм был направлен на то, чтобы не позволить еврейской мелкой буржуазии вырваться из положения низшего среднего класса, в то время как масса представителей еврейских общин активно искала путей не только вверх, пытаясь примкнуть к крупной буржуазии, но и в мир наемного труда, становясь рабочими и служащими.
Вполне понятно, что националистические еврейские книги возводят антисемитизм к средневековым гонениям, однако на самом деле это явления совершенно разного порядка. Средневековье воспринимало иудеев как иноверцев, врагов Христа (которых тем не менее почему-то терпели, в отличие от еретиков, которые имели неосторожность верить в Христа несколько иначе, чем учила официальная церковь). Антисемитизм нового времени, даже если он демагогически использовал средневековую теологическую аргументацию, базировался на этническом подходе, позаимствованном из идеологии расизма.
Связь современного антисемитизма и раннекапиталистического социального опыта несомненна. Показательно, что в странах Ближнего Востока, где продолжало существовать традиционное общество, сохранялись и традиционные формы религиозной сегрегации (разделение социально-экономических функций для мусульман, евреев и христиан). Антисемитизм как таковой был завезен туда с Запада и особенно распространился после начала переселения в Палестину европейских евреев-ашкенази.
Потребность в этническом разделении труда внутри буржуазии в основном исчезла к середине XIX века, и вместе с ней в большинстве стран сошли на нет законы, ограничивающие гражданские права лиц иудейского вероисповедания.
Интеграция буржуазии стала назревшей потребностью. Казалось бы, вопрос исчерпан: верхи еврейства влились с капиталистическую элиту, а низы пополнили ряды городского пролетариата, примкнув к рабочему движению и революционным партиям. Специфичной была ситуация в России начала XX века, где социальные процессы, характерные для периода формирования капитализма, наложились на сохранившиеся традиционные формы дискриминации - «черту оседлости» (ограничение передвижения), «процентную норму» (ограничение права на образование). В то время как в Западной Европе происходила интеграция, русский царизм сохранял методы политического контроля, использовавшиеся на Западе в XVII-XVIII веках. Впрочем, все это уже выглядело явным анахронизмом, что понимала не только российская буржуазия, но и значительная часть чиновничества.
Однако в то самое время, когда верхи предпринимательского класса были готовы отказаться от предрассудков прошлого, происходит своеобразная демократизация антисемитизма - идеология идет в массы, превращаясь в знамя правых националистических партий, апеллирующих к мелкой буржуазии. Это был неприятный сюрприз для буржуазных немецких евреев, искренне поддерживавших формирование империи.
Выяснилось, что «образ врага», тем более сформированный и отшлифованный за несколько столетий культурной истории, сам по себе имеет пропагандистскую ценность. Он становился удобным средством для манипуляции, оптимальной «ложной целью», на которую можно ориентировать массовый гнев, отвлекая людей от фундаментальных противоречий капиталистической системы. Неправильно думать, будто для немецкого национал-социализма и других форм европейского фашизма антисемитизм был принципиальной идеологической основой - история знает как антисемитские движения, не являвшиеся фашистскими, так и фашистские организации, не являвшиеся антисемитскими. Но антисемитизм оказался идеальным инструментом идеологической мобилизации, великолепным средством пропаганды против интернационалистского рабочего движения. Демоны идеологии начали жить собственной жизнью, диктуя собственную логику. Одно событие тянуло за собой другое. Антисемитизм оказался институционализирован, сделался частью государственной системы германского рейха. Результатом стали концентрационные лагеря и «окончательное решение еврейского вопроса», которое оказалось полной неожиданностью для миллионов вполне интегрированных европейцев иудейского вероисповедания, не веривших, что нечто подобное может быть совершено немцами, этим цивилизованнейшим народом.
Сионизм
После Второй мировой войны расизм и антисемитизм были настолько дискредитированы, что казалось невозможным их возрождение в любой форме. Однако уже к концу XX столетия ситуация радикально изменилась.
В случае с антисемитизмом решающую роль сыграли два фактора: появление Государства Израиль и позднее капиталистическая реставрация в Восточной Европе.
Сионизм - идеологическое основание строительства израильского государства - самими его идеологами рассматривается как ответ на антисемитизм европейского и отчасти ближневосточного общества. На самом деле, однако, ничуть не в меньшей, а может быть, и в большей степени он является ответом буржуазной части еврейских общин на рост влияния интернационалистского рабочего движения.
Социалистические партии предлагали национальным меньшинствам перспективу интеграции в общество, которая не требовала отказа от собственной культуры. Для пролетарского интернационализма
