ходе борьбы за власть внутри элиты. Здесь страсти тоже кипят нешуточные, жертвы приносятся немалые. И герои шекспировских трагедий, брошенные в темницы Тауэра, могут вызвать наше сочувствие, но они - не политзаключенные. Их политика не имеет ничего общего с политикой, затрагивающей интересы масс.
У Ходорковского, однако, есть проблема. На свободе он ни малейшей симпатии к левым идеям не выказывал. Левизна стала сквозить во взглядах опального олигарха лишь после того, как он оказался в застенке. Конечно, это тоже вполне в духе русской культуры: попав в тюрьму, бывший магнат начинает думать о жизни, страдает от угрызений совести и, в конечном счете, становится новым человеком. Однако текст, опубликованный в газете «Ведомости» под заголовком «Левый поворот», не вызвал среди самих левых ни малейшего энтузиазма. Прошло некоторое время и появилось продолжение: «Левый поворот 2».
Прежде всего, бросается в глаза, что свои статьи о «Левом повороте» Ходорковский публикует в правых изданиях, в деловой прессе. Другой он просто не знает и в других категориях не мыслит. «Левизна» Ходорковского вообще сочетается с полным отсутствием интереса к левой мысли. Реальное левое движение в России и мире для него интереса не представляет, что производит особенно гротескное впечатление во второй статье. Автор сначала сообщает, что его спрашивают: «Существуют ли сегодня в России дееспособные, современные оппозиционные силы с левыми и леволиберальными взглядами?» (КоммерсантЪ, 11.11.2005, № 212) А затем преспокойно оставляет этот вопрос без ответа и переходит к другим темам.
Куда больше интереса у Ходорковского вызывает вопрос о том, как преодолевать структурный кризис российской экономики. Во-первых, надо смелее тратить деньги стабилизационного фонда. Из этих средств можно финансировать «переход от экономики «нефтегазовой трубы» к «экономике знаний». Во-вторых, надо обеспечить резкий рост населения, причем так, чтобы обойтись без мигрантов (исключительно за счет мер по стимулированию рождаемости). В-третьих, надо ввести одноразовый налог, через который правящий класс «откупится» от народа, компенсировав общество за несправедливость приватизации. Есть ещё ряд положений, но они настолько банальны, что на них нет смысла останавливаться.
На первый взгляд, идеи Ходорковского выглядят достаточно привлекательно, хотя сразу бросается в глаза, что в них нет ничего левого. Это перечень мер, которые должно осуществить ответственное либеральное правительство. При более внимательном чтении, однако, бросается в глаза, что, несмотря на кажущуюся серьезность, программа утопична. Вот, как Ходорковский видит будущую хозяйственную систему: «40% - «экономика знании»; 40% - нефть, газ, металл, лицензионное производство; 20% - сельское хозяйство, включая переработку и торговлю». Легко заметить, что в этой схеме нет места для промышленности. Понятно, что автор опирается на модные теории информационного общества, но проблема в том, что эти теории неверны. Любой государственный муж на Западе уже давно знает, что опорой «экономики знаний» является сильная промышленность. Даже если западные концерны физически переносят в страны Азии часть производства, они продолжают развивать корпоративный производственный потенциал. «Знания» востребованы ровно постольку, поскольку существует нуждающаяся в них промышленность. Страна без самостоятельного промышленного потенциала будет поставлять знания за границу по дешевке таким же образом, каким сейчас поставляет сырье. В экономическом смысле сырьевая экономика без промышленности, конечно, выгоднее, чем очень дорогая и крайне уязвимая «экономика знаний» без промышленности.
Демографические планы Ходорковского тоже не выдерживают критики. Рост уровня жизни сам по себе резкого роста рождаемости не вызывает, иначе сейчас на планете самыми массовыми народами были бы не китайцы с индусами, а шведы с финнами. В лучшем случае политика стимулирования рождаемости приведет к стабилизации населения на уровне 140-150 миллионов, остановив депопуляцию России. Кстати, нет никакой катастрофы, если население останется на этом уровне. Но в любом случае надо выбирать: либо ориентироваться на нынешнюю численность населения, либо добиваться требуемой Ходорковским численности в 220-240 миллионов за счет иммиграции.
Что касается обещания «лигитимировать» приватизацию через одноразовый налог, то здесь Ходорковский ошибается наиболее капитально. Непонятно, почему мы, как общество, должны удовлетвориться тем, что нам вернут небольшую часть награбленного?
И, наконец, главное. Автор «Левого поворота-2» не случайно обошел стороной вопрос о движущих силах преобразований. Если не верить в заведомо утопический сценарий - Путин возвращает Ходорковского из Сибири, делает его премьер-министром с диктаторскими полномочиями и отправляется на покой в Германию - становится совершенно ясно, что никто план Ходорковского реализовывать на практике не будет. Левый поворот невозможен без массового движения и без прихода к власти новых политических сил. Если подъема массового движения не будет, если такие силы не сформируются, то разговоры о любых поворотах теряют всякий смысл. Но если события развернутся иначе, если мы увидим новый подъем массовой оппозиции и возникновение на левом фланге серьезного и радикального политического движения, то такому движению Ходорковский с его планами будет не нужен.
«Заключенного №1», конечно, жаль. Плохо, когда тебя лишают свободы. Но беда не только в том, что у бывшего руководителя ЮКОСа ограничено пространство для передвижения. Интеллектуальной свободы для себя он тоже не завоевал, оставаясь рабом праволиберальной идеологии. Вот почему, как ни крутись, никуда придти не удастся. Стоя на месте, Ходорковский совершил последовательно два поворота влево, вернувшись, как легко заметить, на исходную точку. На правом фланге.
Специально для «Евразийского Дома».
ПРОТИВ КОГО ДРУЖИМ?
Когда в Воронеже молодежная организация «Единой России» решила устроить концерт и переименоваться в «Молодую гвардию», силам правопорядка пришлось отбивать настоящую атаку со стороны противников правящей партии. Причем протестующие вряд ли сходились между собой в чем-либо, кроме одного - «партию власти» они все дружно ненавидели.
А недавно в Костроме я был поражен доброжелательными взаимоотношениями между сторонниками противоположных по своей идеологии партий. Коммунисты и активисты «Яблока» и даже представители Союза правых сил трогательно заботились о том, чтобы их коллеги из конкурирующей партии не упустили лишнюю возможность выступить по местному телевидению, перезванивались, обсуждали положение в городе. А ведь на дворе время выборов!
На прямой вопрос, откуда такая взаимная симпатия, мне ответили прямо и просто: всех объединил общий враг. Имя ему «Единая Россия».
Местные выборы, разворачивающиеся сегодня во многих регионах страны, могут оказаться переломными хотя бы потому, что проходят они по новым, измененным Государственной Думой правилам. Эти правила теоретически должны увеличить роль политических партий, введя в региональных парламентах обязательное пропорциональное представительство по партийным спискам и, одновременно, поставив барьер для организаций-неудачников (барьер этот, кстати, варьируется от весьма либеральных 4% в Костроме, до драконовских 10% в Москве). Однако большинство аналитиков единодушно в том, что реальные выгоды от подобной реформы получит только одна партия, и все знают - какая.
«Единороссы», похоже, в самом деле, объединяют страну, правда, не совсем тем способом, как первоначально планировалось. Стремясь к монопольному положению во всех органах представительной власти, эта организация не только вызывает единодушное раздражение конкурентов, но и подталкивает их к формированию широких и причудливых альянсов. Все прекрасно понимают, что средства не равны, и подозревают, что правила игры не вполне честные. В потому, вспомнив старый призыв, берутся за руки, «чтоб не пропасть поодиночке».
Дальше всех пошли, кажется, в Ивановской области, где блок, направленный против «Единой России» был оформлен официально. Сначала 15 политических организаций приняли обращение «За справедливые и честные выборы 2005 года в Ивановской области». Обращение направили, как положено, президенту Путину.
Среди подписантов обнаружились и левые, и либералы, и националисты. Коммунистическая партия РФ
