всех, кроме тех, кто в те годы стоял у руля государства или возглавлял средства массовой информации. Последние вспоминают о тех временах с ностальгией - свобода печати ограничивалась только их собственным правом затыкать рот противникам, а либеральные идеи торжествовали, поддержанные всей мощью тоталитарной пропагандистской машины государства, унаследованной от советских времен.
Кто-то из грандов журналистики произнес в 1996 году замечательную фразу: на время выборов совесть надо запереть в шкаф. Ключик, к сожалению, потеряли. Может быть, за ненадобностью. В тот шкаф теперь никто и не пытается заглянуть.
Новое поколение идеологов уже и не знает о существовании этого шкафа.
И запирать им нечего.
© 2007-2009 «Русская жизнь»
ИНФЛЯЦИОННЫЕ ОЖИДАНИЯ
Экономика претендует на звание науки если не точной, то почти точной. Недаром здесь в чести математические выкладки и сложные термины (хотя по этой части философы и филологи тоже не лыком шиты).
Однако как бы ни нравилось экономистам работать с цифрами, реальный экономический процесс предполагает массовое участие людей с их желаниями, ценностями, надеждами и страхами.
Так что хочешь не хочешь, а приходится признавать культурные и психологические факторы. А если их игнорировать, то они стихийным образом «уважать себя заставят», проявляясь в самой разрушительной форме.
Нынешняя экономическая ситуация поразительным образом иллюстрирует данное противоречие. С одной стороны, если посмотреть статистику, послушать отчеты и почитать аналитику, всё вроде бы хорошо. Так хорошо, как давно не было. И темпы роста экономики стабильные, и благосостояние увеличилось, и потребление повысилось. В бюджете вообще денег тьма. Да и холодильники в частных домах отнюдь не пусты.
Но всё это происходит на фоне какой-то тревоги, неопределенности и болезненного потребительского возбуждения, о котором в недавней колонке очень хорошо написал Михаил Бударагин. Если так всё хорошо, откуда это всеобщее или, по крайней мере, широко распространенное ощущение? Отчего дурные предчувствия? И кто прав, общественное мнение или мудрые эксперты? Да, и, кстати, почему общественное мнение к экспертам перестало прислушиваться, хотя еще недавно свято верило в их компетентность?
Есть, разумеется, несколько негативных моментов, которые признают все официальные источники. Инфляция неожиданно поднялась, с курсами акций на бирже что-то нехорошее происходит, частный и корпоративный долг неприлично вырос, да и в мировой экономике явно нарастает неблагополучие. Но всё это выглядит, повторяя слова Маркса, «отдаленным облачком на горизонте». И если честно, я совершенно согласен с официальной точкой зрения, что все перечисленные симптомы сами по себе особой опасности не представляют.
Только вопрос - симптомы чего?
Финансисты привыкли бороться с инфляцией. Их на это натаскивают, и ничего другого они, естественно, не видят, как лошади, которым далеко не случайно надевают на глаза шоры. Для финансистов инфляция - это и есть проблема. И весь комплекс имеющихся у них инструментов предназначен для того, чтобы сбивать инфляцию так же, как у больного сбивают температуру.
Между тем, всякий, кто когда-либо болел чем-то посерьезнее простуды, догадывается, что механически сбивать температуру - не самая лучшая политика. Пока нет серьезного заболевания, борьба с симптомами может быть вполне удовлетворительным подходом. Но лишь при условии, что ничего по-настоящему опасного не происходит.
Между тем, общество сейчас наблюдает лишь внешний симптом экономического неблагополучия в виде инфляции, люди могут лишь смутно догадываться, что за ним стоит. А терапевты из правительства рассказывают, как они своими стараниями снизят инфляцию к концу года. Их обещания не вызывают особого доверия, но утверждать, что им принципиально ничего не удастся, было бы опрометчиво и несправедливо. Вполне возможно, что усилия их принесут определенные плоды. Вопрос лишь в том, куда эти усилия направлены.
Принимать нынешний подъем потребления за долгосрочную и стабильную тенденцию было бы так же неверно, как принимать лихорадочный румянец на лице больного за проявление здоровья. Население стихийно осознает это, чувствуя, что за симптомами легкого экономического недомогания стоит что-то более опасное.
Главная неприятность в том, что структурные проблемы российской экономики, оставшиеся нам с 1990- х, не решены и не решались на протяжении 2000-х. Приток большой массы денег давал возможность жить с этими проблемами, не решая и не замечая их. Мы видели рост промышленности и радовались, называя это «диверсификацией». Наше благосостояние - это не только нефть! Но промышленность, которая росла, в первую очередь обслуживала потребление нефтедолларов. Если что-то случится с ценами на мировом рынке топлива, пострадает и множество предприятий, рентабельность которых напрямую зависит от того, сколько лишних денег поступает в Россию из-за рубежа.
Рост нефтяных цен, как и цен на недвижимость, давно уже не связан с ростом спроса. Даже мировой продовольственный кризис не имеет ничего общего с нехваткой еды. На душу населения сейчас - несмотря на всё увлечение биотопливом, порчу земель и экологические безобразия - производится больше продовольствия, нежели 10-15 лет назад, когда никакого продовольственного кризиса не было.
Мы имеем дело с очередными финансовыми мыльными пузырями, с экономикой пирамид, с которой наши соотечественники имели возможность хорошо познакомиться в середине 1990-х годов. Однако вороватые строители пирамиды типа «МММ» или хитроумные правительственные чиновники, придумавшие пирамиду ГКО, рухнувшую нам на головы в 1998 году, были не более чем наивными дилетантами по сравнению с лидерами глобального финансового сектора.
Перераспределение ресурсов в мировой экономике из реального сектора в финансовый, продолжающееся на протяжении последних 25 лет, сопровождалось многочисленными локальными кризисами, подобными нашему дефолту. Однако эти кризисы, позволяя «выпустить пар» и провести корректировку, скорее стабилизировали систему, давая ей возможность дальше развиваться по той же логике. Увы, рано или поздно мы подходим к абсолютному пределу перераспределения, когда субсидировать спекулятивную экономику, снижая издержки в реальном секторе, больше невозможно. В США снижается потребление, а в Китае жалуются на нехватку дешевой рабочей силы. Российская инфляция - лишь одно из проявлений этого глобального кризиса.
Вы хотели глобализации?
Вы получили глобализацию.
Масса денег, изъятых из реального сектора по всему миру, сосредоточилась на финансовых рынках и ищет себе применения. Деньги надо вкладывать. Срочно. Так, чтобы они работали и приносили доход. Но их невыгодно связывать крупными и долгосрочными инвестиционными проектами. Всё должно произойти здесь и сейчас.
Бударагин жалуется на лихорадочное, иррациональное и безответственно азартное потребление наших соотечественников. Но российский средний класс лишь делает на своем уровне то же, что делают в глобальном масштабе инвесторы. «Лишние» деньги надо срочно тратить, чтобы они не пропали. А «лишними» деньги становятся тогда, когда - в глобальном масштабе - их отнимают у тех, кто в них действительно нуждается.
Глобальный средний класс следует экономической логике глобальных элит. Он живет сегодня за счет бедных и за счет собственного будущего.
Денежный поток, обрушившийся сегодня на Россию, вызван, прежде всего, тем, что в мировой экономике всё меньше остается сфер, где можно было бы рационально и прибыльно использовать средства. Спекулятивная игра с нефтью становится одним из самых привлекательных видов бизнеса точно так же, как и аналогичная игра с ценами на продовольствие. То, что подобные игры ведут к глобальной катастрофе,
