получил расписку. Виктор выяснил, что американец по характеру своей работы имеет свободный доступ к секретным материалам, может брать документы домой и фотографировать их обычной камерой и не нуждается в какой-либо спецаппаратуре для копирования. Источник согласился передавать материалы в непроявленной пленке, ему были переданы КА и бессрочная явка на случай потери связи.
А между тем наступал период отпусков. «Вся Швеция закрыта!» – шутили по сему поводу шведы. Мертвый сезон наступил и в советской колонии. Многие сограждане отправлялись в Союз, бегали по магазинам, покупали подарки родным и друзьям, паковали коробки и чемоданы.
Резидент предложил Дронову тоже уехать в отпуск. Виктор засел за отчет и стал собираться. В разделе «Агентурная работа» уже было что написать, ничего не требовалось высасывать из пальца: ведь Виктор проделал конкретную работу, настоящую, без дураков, которую увенчала вербовка. Да какая!
Оперативник мог быть доволен собой, но в глубине души считал, что с американцем ему повезло.
Дронов с грустью вспоминал выпускной вечер после окончания военной дипакадемии. Торжественное, приподнятое настроение, впереди полная романтики интересная, опасная работа. Сумеет ли выполнить задачи, которые перед ним ставятся? В память запала беседа с генерал-лейтенантом Бугровым, старым довоенным разведчиком. Он пригласил к себе за стол золотых медалистов на посошок. Крепко врезалось в память желание генерала за командировку провести десяток вербовок. Сейчас, работая в Швеции, Виктору эти цифры казались невероятной фантастикой. Он даже не знал, как относиться к тосту генерала. Как к шутке? За дна года Дронов испробовал не один способ, чтобы выйти на полезные связи, но все они не дали заметных результатов. Да и оперативная обстановка в Швеции не способствовала решению агентурных задач. Жесткий кентрразведывательный режим, постоянные компании шпиономаний против СССР в средствах массовой информации, враждебность значительной части населения к работникам советских учреждений затрудняли ведение разведки.
Люди избегали неофициальных контактов с нашими гражданами, боясь попасть в число неблагонадежных, откровенно опасались СЕПО, которая бдительно следила за контактами шведов с иностранцами, особенно с русскими. Демократия, свобода слова в Швеции были, честно говоря, только на бумаге. На самом деле большинство шведов были на учете у спецслужб. Особенно следили за коммунистами. Все нелояльные элементы фиксировались политической полицией как потенциальные противники режима, как возможные русские шпионы.
Шведская контрразведка широко использовала превентивные мероприятия в работе с населением, назначались вознаграждения гражданам, если они по своей инициативе информировали СЕПО о подозрительном поведении иностранцев. Шведов, которые по своей работе сталкивались с русскими – служащими совзагранучреждений, студентами, находящимися в стране по линии обмена Министерства высшего образования, туристами и так далее, – предупреждали об осторожности контактов с людьми из Советского Союза: те, мол, могут завлечь их в шпионскую сеть Кремля.
Написав отчет, Дронов уехал в Москву.
Отпуск пролетел как одно чудное мгновение.
Перед отъездом в Стокгольм его принял начальник управления. Ждать аудиенции пришлось долго: такая уж была манера у начальника – заставить никуда не отлучаться и все время быть «на стреме».
Василий Федорович принял Дронова в конце рабочего дня. До этого Виктор не был с ним знаком и никогда его не видел. Шеф напомнил ему чем-то толстовского генерала из «Войны и мира», отца князя Андрея Болконского. Навстречу из-за стола поднялся сухопарый старичок, среднего роста, подвижный, с колючими настороженными глазами. Основная тема беседы была Адамс. Дронов почувствовал, что Василий Федорович очень заинтересован в таком источнике, но был сдержан в оценке, больше напирал на конспирацию и безопасность в отношениях с агентом. Генерал произвел на Дронова впечатление человека сухого, осторожного, не коммуникабельного. В конце беседы он вдруг неожиданно спросил, нравится ли Виктору балет Хачатуряна «Спартак»? Дронов ответил, что видел по телевизору только фрагменты балета.
– Кто танцевал Спартака? – спросил Василий Федорович.
– Васильев, – ответил Дронов.
На этом аудиенция закончилась.
Съездил Виктор и в Дубну, надо было выяснить, насколько интересны для наших ученых материалы, добываемые через Адамса, и получить из первых рук информацию по наиболее перспективным направлениям исследований. Оперативник вез с собой несколько полученных от Адамса на последней встрече документов.
Дронова встретил мужчина средних лет, небольшого роста, в очках, в помятом темном костюме, без галстука. Представившись Александром Ивановичем, он без лишних слов приступил к делу.
– Мне известна цель вашего приезда, – начал он, – покажите, пожалуйста, материалы.
Дронов передал ему несколько документов на английском языке и сказал, что готов помочь в переводе, если потребуется.
– Нет, нет, спасибо, – поспешно ответил ученый, быстро листая документы. – В английском я разберусь сам, хуже у меня с немецким и французским.
«Черт меня дернул высовываться с английским», – подумал с досадой Виктор.
Через некоторое время, отложив в сторону бумаги, ученый сказал:
– Собственно, мне все понятно. Могу предложить вам следующую шкалу оценки ваших материалов: 2 – документ не представляет для нас интерес и не содержит ничего нового; 3 – документ содержит некоторый информационный полезный материал, но не имеет неизвестных для нас идей и оригинальных решений; 4 – документ представляет для нас значительный практический и теоретический интерес, содержит полезную новую информацию и будет использован в нашей работе. Я не назвал шкалу оценки в 5 баллов. Это – научное открытие. Так вот, если исходить из изложенных мною критериев, за два документа я бы поставил оценку 4 и за один 3. Направляйте материалы в наш адрес, и мы дадим официальный отзыв на них и поставим вопросы, на которые хотели бы получить ответы дополнительно по этой тематике.
Дронов поблагодарил Александра Ивановича и отправился в Москву. Затем он выехал в Стокгольм.
Первый визит в шведской столице он нанес Крюгеру, прихватив с собой московский сувенир – подарочное палехское иллюстрированное издание «Руслана и Людмилы». Старик был тронут до слез. Совершенно неожиданно для Дронова он рекомендовал ему одного своего знакомого, директора небольшой фирмы, представлявшей американское электронное оборудование в Скандинавии. Крюгер рассказал, что его знакомый дипломированный инженер Буров, принадлежит к старой русской эмиграции и, по его мнению, может помочь Виктору.
Собрав предварительную информацию о Бурове и посоветовавшись с резидентом, Дронов позвонил из города знакомому старика. Представившись и сославшись на рекомендации, Виктор сначала говорил по- английски, но Буров перешел на русский и пригласил посетить его фирму.
В назначенный день Дронов, проехав по своему проверочному маршруту, направился на фирму Бурова, ознакомившись предварительно по карте с районом расположения фирмы. Его встретил мужчина средних лет, по-спортивному стройный, подвижный, в хорошем строгом костюме, с приятной наружностью и манерами интеллигентного человека. Виктору показалось, что Буров несколько настороженно к нему отнесся, внимательно присматриваясь и изучая визитера. Дронов и не ставил перед собой задачу сразу броситься с расспросами на нового знакомого, стараясь в беседе найти какие-нибудь общие точки соприкосновения. Сдержанность собеседника не давала повода к беседе по широкому спектру вопросов, поэтому Виктор, обсудив возможные коммерческие интересы, распрощался, пообещав изучить номенклатуру товаров фирмы и вернуться к этим вопросам в случае заинтересованности советских внешнеторговых организаций.
Полученные проспекты от нового знакомого Дронов очередной почтой направил в Центр и попросил сообщить о заинтересованности в приобретении образцов.
В начале октября Крюгер получил письмо из Каракаса от шведа, который сообщал, что прибудет в Швецию 13 октября и посетит его фирму. Это сообщение для Дронова было несколько неожиданным, но оно значительно упрощало дело и избавляло от необходимости обращаться к сестре фирмача. Из письма было не ясно, привезет ли он с собой образец камеры или нет. На всякий случай резидентура коротко информировала Центр.
18 октября Дронов встретился со шведом у Крюгера. Швед сообщил, что камера находится в Стокгольме
