предстоящей операции. Он немного волновался, как спортсмен перед стартом. Обычно ему приходилось иметь дело с волонтерами, где главное было определить истинную мотивацию и ценность доброжелателя. А здесь было нечто другое: надо было самому сделать вербовочное предложение и убедительно доказать вербуемому, что другого выбора, кроме согласия, у него нет. У Людерсдорфа был свой метод вербовки. Он отличался от общепринятых тем, что был как бы от противного и основывался на прекрасном знании русского национального характера. Большинство работников ЦРУ, встречаясь с перебежчиками из Советского Союза, всегда пытались наобещать им златые горы, если они соглашались сотрудничать. Кирилл действовал по-другому, что давало ему возможность быстро разобраться в истинных мотивах перебежчика. Он никогда волонтеру ничего не обещал, а, наоборот, говорил ему, что тот может встретить большие трудности на своем пути…
В мадридском аэропорту Кирилла встретил резидент Эндрюс и сразу повез его на конспиративную квартиру, где их уже ожидала Элизабет. Операция намечалась на следующий день в двадцать часов. Русский в это время должен был быть у Элизабет.
Именно ровно в этот час Кирилл позвонил в квартиру. Дверь открыла Эливабет и подтвердила, что гость здесь.
Войдя в гостиную вместе с Кириллом, Элизабет, обращаясь к побледневшему Лобкову, сказала:
– Рома, извини, мой шеф хотел бы с тобой познакомиться и поговорить. Я оставлю вас.
Она повернулась и вышла из квартиры.
– Добрый вечер, Роман Ефимович, давайте знакомиться, – сказал Кирилл по-русски, подходя к столу и протягивая огромную ручищу оторопевшему от неожиданности Лобкову.
Все это произошло так быстро, что Роман автоматически, словно загипнотизированный этим ворвавшимся с улицы верзилой, протянул руку, пытаясь и не сумев приподняться с кресла.
– Меня звать Кирилл Борисович, – начал Людерсдорф, – я начальник русского отдела ЦРУ, специально прилетел в Мадрид, чтобы познакомиться с вами, хотя, Роман Ефимович, как вы, наверное, догадались, заочно я вас знаю очень, очень давно.
Лобкову словно подвесили пудовые гири к ногам и вдавили его в мягкое кожаное кресло, он еще продолжал испуганно таращить глаза на незнакомца, не зная, что предпринять, что ответить. Как бы предугадывая ход мыслей Лобкова и его состояние, нежданный визитер продолжал:
– Прошу, Роман Ефимович, правильно понять происходящее и цель моего визита. Вас никто не собирается ни вербовать, ни применять к вам силу, упаси Бог, в «ы цивилизованные люди. Да и смешно к вам применять насилие, вы дипломат, гражданин великой державы, защищены иммунитетом неприкосновенности. Я уверен, что мы с вами обо всем мирно договоримся, учитывая сложившиеся для вас обстоятельства. Просто я хотел бы попросить об одном маленьком одолжении. Вы ведь, я слышал, собираетесь в отпуск?
– Да-а… – наконец выдавил из себя Лобков и испугался, не узнав свой голос.
– Не могли вы, – перебил его Людерсдорф, – оказать мне любезность передать Федору Ивановичу вот это.
Тут он вынул из внутреннего кармана небольшой пакет и положил его на стол.
– Простите, я вас не понял, какому Федору Ивановичу и что это? – проговорил Роман, хотя мысль опередила его слова и молнией обожгла мозг: «Неужели этот тип имеет в виду Быкова?»
– Сейчас я все объясню, но сначала давайте по русскому обычаю выпьем за знакомство по рюмочке. Вы что предпочитаете? Да что я спрашиваю-то, вы же пьете ваше любимое виски «Джонни Уокер. Черная метка». А я, извините, пью только «Столичную».
Сказав так, Кирилл по-хозяйски подошел к холодильнику, в котором, как у Хоттабыча, оказалась заветная бутылка водки, налил себе большую рюмку и со словами: «За встречу!» выпил залпом по-русски до дна, крякнул, взял со стола кусочек хлеба, понюхал и отправил в рот. Лобков как бы по инерции последовал за ним, пригубив стакан с недопитым виски.
– Вы спрашиваете, кто такой Федор Иванович? – продолжал Людерсдорф. – Ваш хороший знакомый, генерал Быков. А в пакете деньги, десять тысяч американских долларов. Ну, насчет передачи ему пакета с деньгами я, конечно, выразился фигурально, Роман Ефимович. Дело вот в чем. Мы хотим, чтобы вы заняли со временем место Федора Ивановича. Не удивляйтесь, пожалуйста, это не бреди, не фантазия. Вы молоды, энергичны, талантливы, а Быков, так сказать, плюсквамперфект, давно прошедшее время, ему пора на печку. Надо уступать место молодым. Мы не собираемся вас вербовать, мы хотим помочь вам сделать карьеру и занять достойное вашим способностям место. Я больше скажу, мы вам уже помогаем. Вы спросите – как? Мы с вами профессиональные разведчики и все понимаем с полслова. Смотрите, Роман Ефимович, вы во второй загранкомандировке, два года уже пролетели, а у вас результат-то не ахти, кот наплакал. В первой командировке вы были молоды, перед вами и не стояли вербовочные задачи. А сейчас пора выдавать на гора, «сделать палку», как у вас в ГРУ выражаются, то есть вербовку. Ох, уж наш великий могучий русский язык! Вы можете возразить насчет результатов. Скажите, а Спарелли разве не кандидат на вербовку? Еще какой кандидат с главного объекта разведки. Вы же в Центр, надеюсь, о нем все сообщили? Да и материалы уже пошли в Центр, за которые вы получаете положительные оценки. Разве не так? То-то, все верно, вам и сказать нечего!
Тут Людерсдорф налил вторую рюмку, быстро опрокинул ее и, не давая Лобкову сказать ни слова, продолжил:
– Да, мы вам помогаем. Да, это правда. Спарелли наш кадр, Роман Ефимович, и работает под нашим руководством. И если вы постараетесь, то он будет давать вам и секретные документы. Короче, мы сделаем все, чтобы в Союз после командировки вы вернулись на коне, со щитом, а не на щите, как иногда бывает с разведчиками.
Оцепеневший поначалу Лобков стал приходить в себя от атаки Мефистофеля из Лэнгли. Помват зашевелился и вышел из столбнячного состояния. Людерсдорф заметил это и удвоил усилия.
– Это деньги ваши, – веско сказал он, показывая на конверт с пачкой долларов. – Они и нужны для решения задач, которые мы поставим перед вами. Не жалейте их на подарки. Не забудьте, у Марии Ивановны, жены Быкова, скоро юбилей, круглая дата, присмотрите ей подарочек. Не вздумайте экономить, дарить ей это барахло, которое вы скупаете по дешевке на толкучках. Мария Ивановна тонкая женщина, со вкусом, сумеет по достоинству оценить подарок. Уверен, вы будете среди приглашенных на юбилей. Наверное, поедете в какой-нибудь санаторий, перед этим зайдите к Рюрикову, к начальнику медслужбы, надеюсь, помните, какие сигареты он курит и какое виски пьет?
Лобков сидел, сраженный наповал монологом Кирилла Борисовича, не переставая удивляться его осведомленностью о ГРУ и о нем самом. А тот продолжал:
– Не забудьте Порфирия Ивановича Изуитова, но осторожно, не переборщите. Да и куратора в ЦК, в административном отделе, как его, запамятовал, на «С»…
– Сидоренко, – подсказал Роман.
– Да, да, Сидоренко, – подхватил энергично американец. – Вы же его лично знаете. Нанесите ему визит вежливости, он любит принимать приезжающих, особенно из-за кордона. Кстати, его должность в ЦК КПСС тоже для вас подходит, она может стать вакантной через несколько лет. Сидоренко засиделся на ней, пора его двигать на другое место. Наверное, ему тоже хочется размяться где-нибудь за рубежом в теплом местечке. По тайникам-то лазить у него не получилось, зато в начальстве он преуспел. Да, вот что я еще хотел вам сказать. Бросьте вы крутить любовь с этой Валюшей, как вы ее иногда называете в постели. Она может принести только неприятности, лишнюю головную боль. Вы же разведчик, должны понимать, что ваши шашни с ней могут стать известными в советской колонии, а значит, и офицеру КГБ по безопасности майору Дроздову. Тогда пиши пропало, конец вашей карьере, а Быков вам уже не сможет, да и не захочет помочь вылезть из этого дерьма. Неужели вам не надоели ее постоянные вымогательства, истерики, угрозы? Сколько вы ей платите? Тридцать долларов. Уж если вам так невтерпеж, в Мадриде есть прекрасные публичные дома и не дорого, но зато безопасно и гигиенично, не то, что с этой шлюхой.
Лобков слушал эти наставления, краснея и бледнея, и думал, что здорово влип, что нет пути к отступлению. «Этот толстяк не оставил мне никаких шансов, все мосты сожжены. Они все обо мне знают, да не только обо мне, – размышлял Роман. – Я тоже хорош, связался с этими бабами».
А искуситель из ЦРУ, судя по всему, уже закруглялся, посчитав, что дело сделано. Он снова подошел к стойке бара, взял бутылку «Столичной», налил третью рюмку и, обращаясь к Лобкову, сказал:
