— Вот еще, — возмутилась я. — Ничего приятнее мне в жизни никто не говорил!
— Правда? — воспрял он. — То есть ты…
— Да, да, — небрежно отмахнулась я. Мне хотелось подумать о том, что он сказал, и отвлекаться на него самого было просто некогда.
— Я тебя тоже люблю, — добавила я, поразмыслив. — Лет сто уже, наверное.
Тут счастье и облегчение стали постепенно наполнять меня, потом переполнять и, наконец, хлынули через край, точно прорвало трубу. Но мне надо было убедиться окончательно.
— Ты действительно меня любишь? — недоверчиво спросила я.
— О господи, разумеется!
— Давно?
— Очень.
— С тех пор, как Гас…
— Намного раньше.
— А почему никогда не говорил?
— Потому что ты бы меня засмеяла и стала бы издеваться…
— Я? Да ни за что! — вознегодовала я.
— Еще как стала бы.
— Ну, может, и стала бы, — неохотно признала я, тут же воспылав раскаянием. — Дэниэл, прости меня, пожалуйста. Мне просто приходилось быть вредной, потому что ты был уж очень хорош. Вообще-то, это комплимент, — уточнила я на всякий случай.
— Неужели? — улыбнулся он. — Но ведь все, с кем ты встречалась, совершенно не такие, как я. Как я мог сравниться с парнем вроде Гаса?
Он был прав: до недавнего времени я не нашла бы общего языка с человеком без финансовых проблем и алкогольной зависимости.
Я еще немного подумала.
— Ты правда меня любишь?
— Да, Люси. Люблю, люблю!
— В таком случае, может, пойдем в постель?
85
Ошеломленная собственным бесстыдством, я взяла Дэниэла за руку и повела в спальню.
Я разрывалась между острым желанием и мучительным стыдом. Потому что боялась, что все еще может пойти наперекосяк.
Прекрасно, что он меня любит и сказал мне об этом вслух, но настоящее испытание, самое страшное и трудное, впереди.
Вдруг в постели я полное ничтожество?
И как быть с тем, что мы дружим целых десять лет? Опасность разочарования очень велика. Сможем ли мы отнестись друг к другу трепетно и романтично, ни разу глупо не захихикав? Вдруг он подумает, что я уродина? Он ведь привык к женщинам с большой грудью. Что он скажет, увидев мои два прыщика?
Я так нервничала, что чуть не передумала. Но потом взяла себя в руки.
У меня появился шанс переспать с ним, и я была намерена использовать этот шанс. Я люблю Дэниэла. И нравлюсь ему. По крайней мере, нравлюсь.
Однако после многообещающего начала, когда я, забыв стыд, за руку привела любимого человека в спальню, вся моя отвага испарилась. Оказавшись на месте, я уже не знала, что делать дальше. Обольстительно раскинуться на покрывале? Или повалить его на кровать и взгромоздиться сверху? Нет, не могу, слишком стыдно.
Я примостилась на краешке кровати. Дэниэл сел рядом.
Боже, насколько же все это легче, когда выпьешь!
— Что не так? — шепотом спросил он.
— Вдруг ты подумаешь, что я уродина?
— А вдруг ты подумаешь, что я урод?
— Но ты ведь у нас красавец, — пролепетала я.
— И ты, Люси, красивая.
— Боюсь ужасно, — шепнула я.
— Я тоже. Честное слово, — сказал он. — Вот смотри, как сердце бьется.
Я насторожилась. В прошлом, когда я доверчиво протягивала руку, чтобы пощупать, как бьется сердце, молодой человек клал ее себе на ширинку и начинал быстро массировать ею страждущий орган.
Но Дэниэл действительно положил мою руку себе на грудь, и я в самом деле почувствовала частые сильные толчки.
— Люси, я тебя люблю, — сказал он тихо.
— Я тебя тоже, — робко ответила я.
— Давай поцелуемся, — попросил он.
— Давай.
Я подняла к нему лицо, но закрыла глаза. Он целовал мои веки, брови, лоб, провел губами по виску вниз, к шее. Его поцелуи были легкими, мимолетными, они доставляли мне мучительное, невыносимое наслаждение. Затем он поцеловал меня в уголок рта и нежно прикусил мою нижнюю губу.
— Прекрати свои донжуанские штучки, — возмутилась я, — и целуйся по-человечески.
— Ну, если моя манера целоваться не устраивает девушку… — рассмеялся он.
Затем продемонстрировал самую удачную из своих улыбок, и я поцеловала его, потому что просто не могла удержаться.
— Ты вроде нервничала, — сказал он.
— Тс-с-с, — поднесла я палец к губам. — На секунду я об этом чуть не забыла.
— А если я лягу на кровать, а ты устроишься рядом и я тебя обниму? — спросил он, укладывая меня рядом с собою. — Это тоже донжуанские штучки?
— Нет, это очень мило и достаточно скромно, — уткнувшись ему в грудь, ответила я.
— Люси, могу я надеяться, что ты еще раз меня поцелуешь? — шепнул он.
— Можешь, — шепнула я в ответ. — Только, пожалуйста, не надо демонстрировать чудеса ловкости и снимать с меня лифчик одним движением руки.
— Не беспокойся. Я буду долго возиться с застежкой.
— И не надо говорить: «Люси, что это» и доставать мои трусы у меня же из-за уха. Слышишь? — строго сказала я.
— Но это ведь мой коронный номер, — заспорил он. — Лучшее из всего, что я делаю в постели.
Я еще раз поцеловала его и немного расслабилась. Так замечательно было лежать, прижавшись к нему, вдыхать его запах, касаться лица… Господи, как же он был хорош!
— Ты меня правда любишь? — спросила я.
— Люси, я ужасно тебя люблю.
— Нет, я не об этом. Ты меня правда-правда любишь?
— Я правда-правда люблю тебя, — ответил он, глядя мне в глаза. — Никого и никогда я не любил так сильно. Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю.
Я успокоилась. Но очень ненадолго.
— Нет, Дэниэл, серьезно?
— Совершенно.
Мы помолчали.
— Это ничего, что я спрашиваю?
