Я кивнул:
– Так, конечно, дольше добираться до Москвы, но зато...
– Значит, все-таки в Москву?
– Да. Ночью я получил приказ.
– Хорошо.
Как и я, Николай был полон оптимизма. Как и мой, его оптимизм был необоснован. Мы оба жили в мире грез.
– Как с документом, государь? – тихо спросил я. – Было ли у вас время для того, чтобы...
Николай взглянул на меня как-то по-новому, словно пытаясь прочесть мои мысли. Я терпеливо ждал. В конце концов он с серьезным видом сказал:
– Я подписал.
– Хорошо, – улыбнулся я. – Могу ли я?..
Николай не сводил с меня глаз.
– Но документа здесь нет.
Я нахмурился.
– Как нет? А где же он?
– В Тобольске. Я подписал его еще перед отъездом.
– Но вчера в санях вы говорили, что вам понадобится время на обдумывание, – напомнил я.
Царь кивнул:
– Сожалею, но я счел необходимым прибегнуть к обману.
Я почувствовал, как во мне закипает гнев, но сдержался.
– Но зачем, государь? Какая в этом была необходимость? Документ – важнейшее условие вашего освобождения.
Он положил руку мне на плечо.
– Комиссар, у меня не было намерения отвечать на вашу корректность неблагодарностью. Но я обязан сохранить семью. Письмо осталось у моего сына. Когда Алексей присоединится к нам, вы получите свой документ.
Я мысленно выругался. Впрочем, поступок царя был вполне понятен – я ведь обещал, что семья в конце концов воссоединится. Более того, я говорил, что сам вернусь в Тобольск за Алексеем и великими княжнами. Надо же, какая незадача!
– Есть еще одно дело, государь, которое я должен с вами обсудить, – сказал я.
Я отошел в дальний угол вагона, и Николай, немного помедлив, последовал за мной. Я достал из кармана второе письмо и протянул императору. Николай вопросительно взглянул на меня, развернул конверт и удивленно поднял брови.
– Это ведь подпись моего кузена, комиссар?
Я ответил по-английски, зная, что этим языком Николай владеет в совершенстве:
– Это всего лишь письмо, которое Гиббс, гувернер ваших детей, написал одной женщине в Англию.
– Я вижу это. Но почему тут стоит подпись моего кузена Георга?
– Чтобы вы поверили мне, государь.
– Не понимаю.
– Государь, я не советский комиссар.
– А кто же вы тогда? И вообще, что происходит? – На лице Николая отразилось беспокойство. – Куда мы едем?
– Меня зовут Дайкстон, государь. Я офицер Королевского флота, посланный в Россию вашим венценосным кузеном, чтобы обеспечить безопасный переезд царской фамилии в Англию.
– Слава Богу, – произнес Николай. – А ведь мне говорили, что в Британию мне путь закрыт.
– Только никому не говорите, – попросил я. – Мне предстоит и дальше играть свою роль.
Я оставил императора и вернулся в спальный вагон, собираясь переодеться. Однако не успел я войти в купе, как меня ждал весьма неприятный сюрприз.
Рузский сидел на постели – небритый, с папиросой во рту и налитыми кровью глазами, однако на лице его блуждала всегдашняя ухмылка. Но меня поразил вовсе не его внешний вид – к нему-то я уже успел привыкнуть. Дело в том, что Рузский скрипуче рассмеялся и сказал:
– Ты самозванец? Яковлев! Теперь я точно это знаю.
Я бросил на него высокомерный взгляд, отчего он расхохотался еще пуще.
– Разве вам не говорили, чтобы вы вошли в контакт с неким человеком? – спросил он.
– Меня прислали сюда за Романовыми, и вам это известно, – отрезал я.
Рузский нетерпеливо отмахнулся.
– Нет-нет, я имею в виду инструкции, полученные вами в Лондоне.
У меня отвисла челюсть, а Рузский так и покатился со смеху.
– Ну как, удивил я вас?
– Кто вы?
Рузский насмешливо отсалютовал:
– Анри Бронар, к вашим услугам.
– Анри? Вы что, француз?
– Так точно, мсье.
– Что же вы здесь делаете, посреди Сибири?
– О, я выполняю различные задания. Сейчас, например, я намерен оказать вам помощь, ибо вы в ней будете нуждаться.
Я захлопал глазами:
– Ничего не понимаю. Вы же член Уральского Совета?
Рузский усмехнулся, и эта усмешка была еще хуже, чем отвратительная ухмылка, к которой я уже успел привыкнуть. В чертах лица этого человека читалась надменность, а также явное удовольствие от притворства, которым он столь искусно владел.
– Это было нетрудно. Надо быть лишь самым крикливым из всех.
– Но вы ведь отправили посыльного в Екатеринбург!
– Это пришло в голову не мне, а я лишь настоял на том, чтобы посыльный поехал на вашей лошади. Остальным это очень понравилось.
– Послушайте, Рузский, Бронар или как вас там, вы идиот! – вскипел я. – Вы разворошили весь муравейник!
– Какая разница – ведь мы едем в Омск, не правда ли? Ну как, подписал он?
Я снова потерял дар речи, а Бронар еще раз надменно усмехнулся.
– Так подписал он ваш документ или нет?
– На кого вы работаете? – вскинулся я.
Бронар потер пальцем кончик носа и ответил:
– Ни на кого. А точнее, на Анри Бронара. Так что, Николай подписал?
Я оставил его вопрос без ответа и вышел из купе. Он крикнул мне вслед:
– Главное – добейтесь его подписи!
Около полудня поезд вдруг замедлил ход и остановился, заскрежетав тормозами. Что-то стряслось. Я открыл окно, высунулся наружу и увидел, что у паровоза толпятся какие-то люди. Спрыгнув на насыпь, я побежал вперед.
Это были железнодорожные рабочие, человек восемь – десять.
– Что случилось? – спросил я у машиниста.
– Спросите у них, – ответил он, – говорят, дальше нельзя.
Я повторил свои вопрос, обращаясь к рабочим.
Железнодорожный путь был перегорожен наскоро сооруженной баррикадой из камней и бревен. Я в недоумении уставился на этот завал, чем немало развеселил рабочих. Определив по виду того, кто казался среди них за старшего, я сунул ему под нос свой мандат.
– А вы кто такие? – спросил я.
