изблюю тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: я богат, я разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты жалок, и беден, и нищ, и слеп и наг». Так что Христос любит лучше холодного, чем только лишь теплого. Пока ты холоден, но через покаяние можешь стать горяч.
— Так в чем же каяться?! Убил я! Убил! Прости! — кричал Деснин в солнечный свет.
— В том, что убил — грех великий. Но в этом грехе пред народом кайся. А пред Богом кайся в том, почему убил. В гордыне своей — это самый тяжкий грех, ибо из-за него нет доступа Господу в душу твою! Кайся в том, что судить вздумал. Сам Христос, умирая, не судил палачей своих. Он сказал: «Не ведают они, что творят». И смирился с этим. Вот так и тот, кого ты убил, да и многие другие, не ведают, что творят, потому что некому их наставить на путь истинный, некому позаботиться об их душе, некому вернуть её им. Не судить их надо, и не убивать, а душу вертать. Надо, чтоб они сами хотели, чтоб им душу вернули. А вот ты, ты сам — хочешь в себе душу чистую возродить и Господа принять в нее?!
— Хочу! — сам не свой кричал Деснин.
Тут глаза Никодима засветились необычным огнем, и он воскликнул проницающим душу голосом:
— Так кайся же — тогда ты все поборешь. Всю гордость свою и беса своего посрамишь! Победителем будешь, а не побежденным и получишь то, что и понять пока не можешь!
В этот же момент Деснина пробрала крупная дрожь — столько какой-то невероятной, могучей силы он вдруг почувствовал в этом старичке. И эта сила входила в Деснина, вламывалась в него, напирала на некий неведомый рычаг, некую потаённую кнопку. Деснин явственно понимал, что может сопротивляться этому напору, может не подпустить его к тому рычагу, той кнопке, но не хотел. Что-то родное было в той силе, что-то до боли знакомое. «Жми, жми, жми!», — кричал Деснин словно в припадке.
Внутри что-то щёлкнуло, распрямилось, заклокотало. Где-то вдали послышался страшный рёв, который стремительно удалялся. А навстречу ему неслись тишина и покой. Они подхватили Деснина в свои нежные руки и стали убаюкивать его, словно дитя.
Но вот снова послышался рёв. Он всё приближался и приближался. Он настигал. «Каюсь! — кричал Деснин. — Каюсь! Господи! Прости!!!»
И тут все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на колени перед распятием. Рёв умолк. Благодать.
«Вот теперь можешь причаститься. Ибо лишь сейчас ты уверовал и прощены грехи твои», — послышался голос. Деснин так и не понял, Никодим сказал это или кто другой.
— Ну а дальше… Ты и сам все знаешь, — закончил свой рассказ Деснин.
— Да, — отозвался Скипидарыч. — Славную трапезу устроил тогда Никодим в честь твоего обращения. И радовался не меньше твоего. Помню, помню.
— А потом сдался я. Сам сел. Пред Богом покаялся — надо и перед людьми было. «Бог всеведущ и вездесущ, потому как частичка его находится в каждом, но вера без дела мертва есть. Будьте же исполнители слова, а не слушатели только. Свободой оплатить грех — это не просто. Но высшая степень свободы — свобода от греха. Так и получается, что вера, связывая, дарует свободу» — так меня на это Никодим благословил… И ведь прав он оказался — ни за что я тогда убил, если верить Аббату, и никакого права не имел. А теперь… И за что на меня все это навалилось? Башка трещит.
Деснин выпил. Только сейчас он отчетливо осознал, что на пределе.
За время рассказа забегаловка наполнилась довольно большим количеством посетителей. Столбом стоял табачный дым, слышалось дребезжание стаканов, пьяный говор, приправленный матом.
Пока Деснин рассказывал, Скипидарыч стоял не шелохнувшись, уставившись отсутствующим взглядом в стену. Но теперь прежняя говорливость вернулась к нему:
— Эх, прально Никодим мыслил: сперва внутри храм построить надо, а уж потом снаружи. Церковь не в бревнах, а в ребрах. Владимир-то, Красно Солнышко который, не дурак был, не в пример нынешним правителям. Сначала всех в Днепр загнал, крестил, а уж потом только церкви строить стал. А сейчас? Вот у нас в соседнем посёлке знаешь, из чего церковь построили? В жизнь не догадаешься — из свинарника, едрень фень. У них там ещё в пятидесятые один местный зоотехник-самоучка, дядькой он мне приходился, решил построить образцово-показательную свиноферму. Лет пять разрабатывал проект, ещё лет пять добивался начала строительства. Уже тогда, скитаясь от кабинета к кабинету, он стал частенько прикладываться к бутылке. Короче, когда строительство этой свинофермы, затянувшееся ещё лет на пять, заканчивалось, дядька спился вконец и унёс с собой в могилу всё те нововведения, ради которых и затевалось строительство. Здание так и осталось недостроенным и постепенно заросло травой и мхом. А посёлок разросся, и эта свиноферма оказалась чуть ли не в самом его центре. Вот. Давай, кстати, помянем дядьку, хороший мужик был.
Деснин и Скипидарыч выпили. Затем последний продолжил:
— А сейчас началось повальное церквостроительство, да только, думаю, не от веры все это, а от суеверия — есть такая примета: кто свой храм построит, у того семи поколениям в прошлом и семи в будущем все грехи отпущены будут. Вот и понастроили, потому как у всех этих спонсоров грехов навалом. Да и потом, думают, эту жизнь себе обустроили, надо и загробную то ж. Хм, сначала душу дьяволу продали, а потом проценты Богу несут. Ну а со свинофермой этой до такого дошло… Взяли да приляпали к этому зданию что-то вроде алтаря, да конус выложили сверху — это у них купол называется. Вместо икон фотокопии какие-то развесили да новоделы всякие. А новодел — штука опасная, неизвестно еще кем писанная. Думаешь, на нем лик, а может под тем ликом харя намалевана. А сколько сейчас этих новоделов по стране? Народ молится, а на тех ли молится? Нет, не нашего письма образы. Христы все на депутатов схожи: румяны больно, да толсты. А, ладно. И лики не натуральные, и церковь ненатуральная, да и вера вся теперешняя — ненатуральная. Зато здание во, — Скипидарыч развёл руками. — Громадина. Заходите, люди, всем места хватит, недаром на триста свиней рассчитано было. Хорошо, что загоны не достроили, а то бы всех по загонам, и ну — наставлять на путь истинный. Пародия какая-то, едрень фень. А может и того хуже — может, это дьявол балует? Не годится всё это. Можно понастроить церквей на каждом углу, да только кто в них ходить будет? Нет. К каждому подход индивидуальный нужен. Да и не только подход. Самое главное — пример. Разве поверил бы кто в бессмертие души, если б Христос так легко свою жизнь не отдал бы? Сомневаюсь. Во всех религиях человек приносит жертву Богу. В христианстве Бог принес жертву человеку.
— Это что, всем попам на кресты надо позалазить? — вмешался слушавший речь Скипидарыча посетитель.
— Нет. Но жить надо хотя бы так, как учишь, а не наоборот. Сложно это, да. Но какая польза, если кто-нибудь говорит, что имеет веру, а дел не имеет? Разве может эта вера спасти его? Ты веруешь — хорошо, но и бесы веруют и трепещут. Человек же оправдывается делами, а не только верой. Ибо как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва есть. Это Иаков говорил, брат Господень. А наши батюшки все на Павла равняются, а Павел этот лично Христа судил, вот ведь парадокс. Извечно молили люди Бога: укажи да покажи, как жить. Он взял, да и показал. И так его пример не согласовался с представлениями людей, что они его взяли да распяли. Да, свет пришел в мир, но люди возлюбили больше тьму, чем свет, ибо дела их были злы. Но то давно было, а вот сейчас… Вот Никодим же жил. И при одном взгляде на него можно было сразу уверовать. А нынешним, видать, слабо. Священник — душа храма, и храм, где нет настоящего служителя, мертв. Эх, мельчает народ. А, чего говорить. Вот все, — Скипидарыч указывал на посетителей забегаловки, — все они знают ли вообще, что такое в Бога верить?
Он вдруг вскочил на стол и заорал, обращаясь к посетителям:
— Вот вам тут Бога вернули. Вот он — на, бери его. Да только не лёгкое это дело. В Бога верить — ой как непросто. Учиться надо в Бога-то верить. Помощь нужна. А помочь-то и некому. Покажите мне хоть одного святого — нету! Днём с огнём не сыщешь. Вот и не верят, и не знают. Ведь, чтоб уверовали, жить надо так, как учишь. Вера без дела мертва есть. Пример нужен. Какая, к чёрту, вера без примера?! Без примера нету веры, — вдруг, лихо отплясывая на столе, загорланил Скипидарыч. — Без примера нету веры, нету веры без примера! О-опа! Оп-оп-оп! Хэй, православные! Где вы?! Все о православии толкуют, а о Христе — ни слова. Да к черту такое православие, где нет Христа. Но люди так свою жизнь устроили, что по Христову учению совсем им невозможно поступать, и стал для нас Христос совсем лишний. И вспоминают- то Его разве что на Пасху, да и то брякнут как-то бессмысленно: «Христос воскрес», а отзовутся вообще
