любые средства, которые только сможет, будь то психологические или биологические, чтобы люди стали покорными, чтобы они обладали требующимися системе способностями, чтобы они «сублимировали» свою потребность во власти на какую-то специализированную задачу. Однако, утверждение, что люди такого общества будут принуждаться к покорности, требует уточнения. Общество может признать полезной конкурентоспособность, при условии, что будут найдены методы, направляющие её по служащим потребностям системы руслам. Мы можем представить будущее общество, в котором будет царствовать нескончаемое соперничество за престиж и положение во власти. Но не более чем горстка людей будет всегда добираться до самого верха, на котором единственно и сосредоточена реальная власть (см. конец параграфа 163). Крайне отталкивающим выглядит общество, в котором личность сможет удовлетворить свою потребность власти, лишь сбрасывая остальных с дороги и отнимая у них ИХ возможности добиться власти.
176. Также можно рассмотреть сценарии, состоящие из некоторых аспектов других, только что обсуждённых нами. Например, может сложиться так, что машины возьмут на себя большую часть работы практического назначения, а занятость людей будет сохраняться возложением на них сравнительно незначительной работы. Предполагается, например, что обеспечить их работой сможет существенное развитие индустрии обслуживания. Таким образом, людям придётся коротать своё время, начищая друг другу обувь, катая друг друга на такси, ремесленничая друг для друга, накрывая друг другу столы и т. д. Такое завершение существования человеческой расы представляется нам совершенно отвратительным, и мы сомневаемся, что многие люди сочтут нормальным жить такой бессмысленной работой. Они начнут искать другие отдушины, несомненно, опасные (наркотики, преступность, «культы», разжигающие ненависть группировки), если не будут биологически или психологически реконструированы для приспособления к такому образу жизни.
177. Не стоит и говорить о том, что обрисованные выше сценарии не исчерпывают всех возможностей. Они лишь показывают характеры исходов, которые кажутся нам наиболее вероятными. Но мы можем предложить и неправдоподобные сценарии, не намного приятнее тех, которые мы только что нарисовали. Очень вероятно, что если индустриально-технологическая система перенесёт последующие 40 -100 лет, к тому времени она разовьёт определённые общие характеристики: индивидуальности (по меньшей мере те из «буржуа», которые интегрированы в систему и заставляют её двигаться, и которые, следовательно, обладают всей полнотой власти) будут больше, чем раньше, зависеть от крупных организаций; они будут гораздо больше, чем раньше, «социализированы», а их физические и умственные способности в значительной степени (возможно, просто в огромной) станут такими, что скорее уже будут реконструированными, нежели изначально предоставленными случайностью (или Божьей волей, или чем-то там ещё); то же, что останется от дикой природы, будет низведено до жалких остатков, предназначенных для научных исследований и сдерживаемых наблюдением и контролем учёных (поэтому они не будут подлинно дикими). Вполне возможно, что со временем (скажем, через несколько веков) ни человеческая раса, ни какие-то другие важные организмы не будут существовать такими, какими мы их знаем сегодня, потому что как только вы начинаете модифицировать их посредством генной инженерии, уже нет никакого смысла останавливаться на каком-то определённом этапе, так что изменения скорее всего будут продолжаться до тех пор, пока человек и другие организмы не окажутся совершенно переделанными.
178. Определённо, что ещё нужно учесть, так это то, что технология создаёт для человеческих существ новую физическую и социальную окружающую среду, совершенно не вписывающуюся в диапазон тех сред, к которым естественный отбор[88] физически и психологически приспособил человеческую расу. Если человек не адаптируется к этой новой среде, будучи искусственно реконструированным, он приспособится к ней посредством длительного и болезненного процесса естественного отбора. Первое гораздо более вероятно, чем второе.
179. Не лучше ли свалить всю эту смердящую систему и захватить то, что от неё останется.
Стратегия
180. Технофилы тащат всех нас в крайне безрассудное путешествие в неизвестное. Многие люди осознают кое-что из того, что уготовил нам технологический прогресс, тем не менее они остаются безучастными, потому что полагают, что этот процесс необратим. Но мы (FC) так не считаем. Мы думаем, что его можно остановить, и здесь мы дадим несколько указаний, с чего начать.
181. Как мы установили в параграфе 166, в настоящий момент перед нами стоят две основные задачи: содействовать социальному давлению и нестабильности в индустриальном обществе, и развивать и распространять идеологию, противостоящую технологии и индустриальной системе. Когда система оказывается в достаточной мере напряжённой и нестабильной, становится возможной революция против неё. Примерами являются те же французская и русская революции. Французское и русское общества за несколько предшествовавших революциям десятилетий демонстрировали всё нарастающие признаки напряжения и ослабления. Тем временем были разработаны идеологии, предлагавшие новое мировоззрение, которое совершенно отличалось от старого. В случае России революционеры активно работали над подрывом старого порядка. Затем, когда старая система подверглась ещё одному нажиму, оказавшемуся достаточным (финансовый кризис во Франции, военное поражение России), она была уничтожена революцией. То, что мы предлагаем, в какой-то мере тождественно этому.
182. Нам возразят, что французская и русская революции были неудачными. Но большинство революций преследует две цели. Первая — разрушить старую форму общества, вторая — установить новую форму общества, разработанную революционерами. Французская и русская революции потерпели неудачу (к счастью!) в создании нового типа общества, о котором мечтали революционеры,[89] но они оказались вполне успешными в крушении старого общества. У нас нет никаких иллюзий о возможности создания новой, идеальной формы общества. Наша цель — только уничтожить существующую форму общества.
183. Но идеология, для того, чтобы получить восторженную поддержку, должна содержать в себе положительный идеал, так же, как и отрицательный; она должна выступать ЗА что-то, равно как и ПРОТИВ чего-то. Положительный идеал, который мы предлагаем — природа. Причём ДИКАЯ природа, т. е. те аспекты функционирования Земли и её живых существ, которые независимы от человеческого руководства и свободны от человеческого вмешательства и контроля. В дикую природу мы включаем и человеческую природу, под которой мы подразумеваем те аспекты функционирования человеческой особи, которые не подвержены регулированию организованным обществом, но являются производными случайности, свободной воли или Бога (в зависимости от вашей религии и философских взглядов).
184. Природа являет собой безупречный контр-идеал технологии по нескольким причинам. Природа (та, что находится вне власти системы) — это противоположность технологии (которая стремится неограниченно расширить власть системы). Большинство людей согласятся с тем, что природа прекрасна; безусловно, она обладает потрясающей притягательностью для всех. Радикальные экологисты УЖЕ владеют идеологией, которая возвышает природу и противостоит технологии.[90] Вовсе необязательно учреждать ради природы какие-то химерические утопии или новые типы социального порядка. Природа сама заботится о себе: имело место самопроизвольное творение, которое существовало задолго до любого человеческого общества, и в течение бесчисленных столетий
