– И что же ты будешь тут делать?
– Сражаться!
– Чем, кулаками?
– Найдем чем. Народ ненавидит захватчиков, правда, он пока неорганизован, невооружен.
– У нас вон была армия, а какой толк?
– Это потому, что во главе стоял изменник. Король и не собирался бороться.
– Король не изменник, – вскинулся Хюсен.
– Ну назови его по-другому, если можешь.
А я говорю, надо уходить, – опять вмешался экономист. – Вооружайся не вооружайся, все равно нам в Италией не справиться. Это ж такая сила!
– Не лучше ли нам поладить с итальянцами? Вотремся к ним в доверие, может, хоть что-то спасем, – сказал публицист.
– Итальянцы не такие дураки, – ответил учитель. – Сотрудничая с ними, мы принесем Албании еще больше вреда.
– Вот именно. Албанию всегда губили не столько сами захватчики, сколько их пособники из местных, – поддержал Хамди. – Захватчик есть захватчик, с ним все ясно. Местные предатели – вот кто направляет его руку, вот кто губит своих же. Если бы не предатели, никакие захватчики нам не были бы страшны.
– Я никогда не надену черную рубашку, – сказал учитель.
– Ну что ж, нам, видно, не по пути.
– Да уж, видно, так.
– Я остаюсь с тобой, Хамди, – решил учитель.
Послышались выстрелы, сначала где-то вдалеке, потом все ближе.
– Итальянцы, – сказал публицист.
– Прошу вас, уходите! Я закрываю! – встревожился хозяин кафе.
– Это просто так кто-то стреляет, перестрелки-то нет.
– Есть ли, нет ли, уходите!
– Что это за крики?
– Погодите, вроде бы сюда идут.
– Ради бога уходите!
XII
Лёни, подхваченный толпой и подталкиваемый со всех сторон, протиснулся наружу. Здесь уже не толкались, но в темноте он потерял товарищей. Впереди мелькали тени заключенных, которые, окликая друг друга, переговаривались на всех диалектах албанского языка.
Лёни позвал Хаки, но никто не откликнулся.
Заключенные группками разбегались в разные стороны. Лёни на мгновение задержался, не зная, куда направиться. В Тирану его привезли ночью в крытом грузовике, в наручниках, и, кроме старого брезента, да отвратной рожи жандарма Камбери, он по пути ничего не видел. В какой стороне его деревня? Он взглянул на небо, и ему показалось, что и звезды здесь другие.
– Беги, дурак! – крикнул ему на бегу какой-то заключенный. – Что стоишь как столб? Хочешь, чтоб поймали?
Присоединившись к одной из групп, Лёни выбежал на широкую улицу. Впереди были слышны возгласы заключенных. Те, что раздобыли винтовки, стреляли в воздух. Со всех сторон тоже стреляли и кричали.
Вскоре он устал от быстрого бега. Спирало дыхание, ноги стали как ватные. За два года он почти отвык ими пользоваться! Недаром Хаки советовал ему побольше ходить во время прогулки!
Выбежали на какую-то площадь, окруженную черневшими в темноте домами, которые поразили Лёни своей величиной.
– Давай пошевеливайся!
– Куда мы идем?
– Во дворец!
– Какой дворец?
– Иди и не спрашивай.
Пробежав через обширный парк, они вошли во дворец, сиявший огнями над погруженным во мрак городом. Широкие коридоры привели их в большой зал, освещенный люстрами. Заключенные разбрелись по дворцу. Кто-то уже возвращался, нагрузившись добром, вскинув на плечо прекрасный ковер, кто-то сдергивал с окна плюшевую штору, кто-то пытался взгромоздить себе на спину кресло.
– Что они делают?
– Не видишь? Давай, бери и ты!
Странным показался Лёни совет: даже если б он что-нибудь и взял, куда он это понесет?
Неожиданно все захлопали, отступая к стенам и освобождая середину зала. Лёни сразу узнал показавшегося в одной из дверей здоровяка в генеральском мундире: это был Тими, угольщик из Девола. Напялив прямо поверх одежды брошенный кем-то из адъютантов мундир, он шествовал важно, как настоящий генерал. На него нельзя было смотреть без смеха. Из-под распахнутого мундира виднелась нестираная рубаха и волосатая грудь; козырек надетой набекрень фуражки прикрывал один глаз; сапоги Тими, видно, не нашел, из-под галифе торчали надетые на шерстяные носки старые опинги из автомобильной покрышки. Но и в таком виде Тими был очень похож на Ахмета Зогу, каким Лёни видел его на фотографиях.
Величественно прошествовав по проходу, образованному заключенными, Тими остановился у рояля, приложив руку к сердцу, как этого требовал зогистский церемониал приветствия, опустился на круглый табурет, потом, взмахнув руками, ударил что есть мочи по клавишам. Зал взорвался какофонией звуков и мощным хохотом заключенных. Тими вскочил, в притворном гневе схватился рукой за шнур аксельбантов на груди и, вскинув голову, вперил взгляд в потолок.
Кто-то крикнул:
– Тихо! Его высокое величество желает говорить!
Подождав, пока стихнет шум, Тими заговорил ораторским тоном:
– Я уверен в том, что вы, господа, обшарите здесь все углы и прихватите все, что только есть в нашем дворце. Высочайше повелеваем вам подмести все подчистую.
Снова поднялся шум и хохот.
Тими поднял руку.
– Тихо! Тихо!
– Слушайте его высокое величество!
Когда опять наступила тишина, Тими продолжал свою речь:
– Господа! Я нисколько не сомневаюсь в том, что албанское королевство приказало долго жить. Чтоб ему никогда больше не воскреснуть!
– Аминь! – выкрикнул кто-то.
Все засмеялись. Лёни даже позабыл, где находится, и смеялся от всей души.
Он вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече.
– Лёни.
– Хамди!
Он кинулся к товарищу.
– Уйдем отсюда.
В коридоре они еле протиснулись сквозь толпу сновавших туда-сюда людей с добычей на плечах.
Во дворе какой-то человек в высокой феске вел под уздцы двух белых венгерских лошадей, следом трусил белый жеребенок.
– Куда ведешь? – окликнул парень, вбежавший в ворота парка.
– Домой!
– Да брось ты их, недотепа, ведь все равно отберут! Куда спрячешь?
– А это уж мое дело! Пускай найдут, коли они такие умные!
– Как ты здесь оказался? – спросил Хамди.
– Сам не знаю.
