– Но, давая слово, господа, я руководствовался прежде всего интересами родины, интересами Албании. Наша страна многое выиграет от этого исторического шага. Ведь Албания – страна феодалов и байрактаров, где каждый считает себя первым и не хочет никому подчиняться. Поэтому я убежден, что в стране не будет спокойствия до тех пор, пока во главе нации не станет король, признанный в качестве вождя и своим народом, и великими державами. Установив монархию, мы укрепим независимость и поднимем авторитет нашего государства.
А Гафур-бей бился над загадкой, какая роль отведена Ахмету Зогу в будущей монархии. «Разве он согласится стать простым премьер-министром и править как бы неофициально, за кулисами? Нет, это отпадает. Я-то знаю, как он честолюбив, знаю, о чем он мечтает… Но тогда почему же он решился на провозглашение монархии?!»
И вдруг его мозг молнией пронзила догадка. Не успел президент закончить фразу, как он вскочил на ноги и выпалил:
– Прекрасно, ваше превосходительство!
Все изумленно уставились на него, а он, повернувшись к ним, спросил с наигранным удивлением:
– А почему вы думаете, господа, что мы непременно должны поставить королем иностранца? Если великие державы захотели сделать нашу страну монархией, мы не станем возражать, но уж монарха, короля, выберем мы, а не они. Да мы его уже имеем!
Нуредин-бей, дипломат, прошедший выучку при султанском дворе и дипломатических салонах Европы, по-кошачьи быстро вскочил, перебивая его:
– Вы угадали мою мысль, Гафур-бей! Браво! Вы сказали первый, значит, будете дольше жить. Да, господа, на таких условиях мы все согласимся!
– Я то же самое собирался сказать, – вмешался Фейзи-бей. – И я за монархию, господа. Монархия – наилучший строй, она нам подходит. Сама история это подтверждает. Наполеон, например, превратил республику в империю для того, чтобы…
– Титулы, которыми вы, ваше превосходительство, обладаете, недостаточны, – вдруг заговорил Джафер-бей, прерывая своего коллегу. – Вашей гениальности под стать лишь королевский титул. Позвольте мне первым поздравить вас и обратиться к вам со словами «Ваше величество»!
Все снова заговорили разом, каждый старался найти слова покрасивее, чтобы выразить свое восхищение «гениальным решением», которое принял в своей мудрости президент.
Наконец и он разомкнул уста:
– Господа! Благодарю вас за искреннее доверие, за поздравления, но разрешите напомнить, что ничего подобного у меня и в мыслях не было! Соглашаясь с пожеланием великих держав, и особенно Великобритании, относительно провозглашения монархии, я заботился только об интересах своей родины, ради которой готов пожертвовать всем.
– Ваше превосходительство, – сказал Нуредин-бей, – вам нет необходимости напоминать нам об этом, и все же мы настаиваем на нашем праве самим избрать будущего монарха. Им можете быть вы и только вы. Иначе мы ни за что не согласимся на изменение формы правления.
– Верно!
– Совершенно справедливо!
– Нуредин-бей дело говорит!
– Вы нас созвали на совет, и вот вам наш совет, ваше превосходительство.
– Решено, и дело с концом! – заключил господин Муса Юка.
– Пусть будет по-вашему! – решил президент.
Не успел он это сказать, как господин Кочо Котта подскочил к президенту, схватил его руку, поцеловал ее и воскликнул дрожащим от волнения голосом:
– Ваше величество! Как я рад обратиться к вам так! Греческая пословица гласит… Он протараторил что-то и тут же перевел: плохо, когда правят многие, должен быть лишь один правитель. Поэтому давайте поскорее провозгласим монархию, а спасителя нации – королем!
Сказав это, его милость так расчувствовался, что пришлось ему достать платок и высморкаться.
Остальные последовали примеру господина Котты: по очереди подходили к президенту, чтобы приложиться к его руке и высказать свои поздравления. Президент обнимал каждого и похлопывал по плечу.
– И почему вы нам сразу не сказали, ваше величество, да на черта нам эта республика? – воскликнул Фейзи-бей.
– Вот-вот, – вмешался Муса Юка, – был бы Зогу, а уж республика или монархия – нам все равно.
Обыкновенно мрачный, сейчас он был весел и доволен.
Один Абдуррахман Кроси опять не сказал ни слова. Он крепко обнял «сына» и, улыбаясь, снова уселся на свое место.
Гафур-бей тоже приложился к руке президента и обнял его, сияя улыбкой, а про себя подумал: высоко же взлетела эта матьянская ворона! Разбойник с гор, байрактар-неуч станет в один ряд с коронованными правителями Европы. Вот это да!
– А теперь за дело, – приказал президент.
– Нет, нет, ваше величество! – возразил Гафур-бей. – Перед тем, как начать, прикажите, чтобы принесли шампанского. За это надо поднять бокалы!
– Вот именно!
– Шампанского!
– Значит, вы мне не подчиняетесь, – сказал президент притворно-сердитым тоном. – Нехорошее начало для короля, вступающего на трон, – добавил он, встряхивая колокольчиком.
– Напротив, ваше величество, – сказал поднимаясь Нуредин-бей. – Короли выражают волю народа, и вы, ваше величество, правильно делаете, начиная с того, что выполняете пожелание своих подданных.
– Мы – народ, ваше величество, – заявил Фейзи-бей.
– Да, да, мы – народ, – повторил Джафер-бей.
– Vox populi, vox dei, – сказал Кочо Котта и тут же перевел: – Глас народа, глас божий.
После того как прозвенели бокалы с шампанским, которое, судя по всему, «его величество» приказал приготовить заранее – так быстро его принесли, – после того как снова и снова прозвучали поздравления и комплименты, которые у государственных мужей всегда были на кончике языка, они опять уселись вокруг большого стола, а президент, садясь во главе, произнес повелительным тоном:
– А сейчас, господа, давайте поговорим, какие меры необходимо принять. Два момента имеют особое значение: во-первых, вся процедура должна соответствовать конституционным нормам. Нельзя пренебрегать ни единым, даже самым незначительным и формальным, положением основного закона. Во- вторых, надо организовать дело так, чтобы предложение исходило от народа и было одобрено единогласно, понятно? Никаких случайностей. Особое внимание надо обратить на печать: не публиковать ни одной статьи без тщательнейшей проверки, не пропускать даже отдаленных намеков на то, что есть в Албании люди, не одобряющие провозглашения монархии. Затем надо будет решить все остальные вопросы: бюджет, пропаганда, необходимый церемониал и тому подобное.
Президент остановился, закуривая новую сигарету. Он много курил.
Воспользовавшись паузой, заговорил Гафур-бей. Ему не терпелось приняться за работу.
– Ясно, ваше превосходительство. Могу вас заверить, что все будет сделано exactement[15] по вашим указаниям. К печати будут приняты меры. А что касается зарубежной…
– Мы говорим только о нашей албанской печати, – перебил президент. – С иностранной печатью мы, конечно, ничего поделать не можем.
– А как быть, ваше превосходительство, с зарубежной албанской печатью, именно ее я имею в виду.
– Ее мы должны заставить замолчать, – добавил президент, поясняя свою мысль: – Из всех албанских газет какой-то вес имеет лишь «Диелы», издаваемая в Америке. Все остальные – чепуха, листки, которые никогда не попадают в руки серьезным политикам.
– Газету «Диелы» выпускает ваш противник, – заметил Джафер-бей. – Его последние статьи полны нападок на вас.
