итальянца. В открытом боковом окне БМВ увидел, как оба мирно беседовали. Их лица были спокойными. Я замер, тряхнул головой, как бы отгоняя необдуманный порыв, и заковылял обратно к своей машине. В голове роились вопросы. Жива ли Эльза? Рассказать ли полиции о торговцах оружием — наверняка они устроили катастрофу? А если это роковой случай? Вдруг она сама виновата в происшедшем?..
Настойчивые гудки заставили меня машинально включить скорость. «Надо успокоиться и катить в Инсбрук, — решил я. — Там найду госпиталь, куда отвезли Эльзу, а уже потом что-то предприму».
Я мчался по извилистой трассе, а мысли то и дело устремлялись к девичьей фигуре, распростертой на носилках, с залитым кровью лицом.
Когда показалась окраина города, притормозил у первой телефонной кабинки и начал лихорадочно листать справочник. Набирал номера разных больниц и называл фамилию Эльзы.
— Да, — наконец услышал в ответ. — Госпожу Вольф недавно доставили к нам.
— Как она? — кричу я, тщательно подбирая немецкие слова. — Жива ли!?
— Минуточку… Я вас переключу… «Минуточка» длилась очень долго, я уже начал сомневаться, стоит ли держать трубку. Наконец раздался голос дежурного отделения, где находилась коллега.
— Можете не волноваться, ее жизнь вне опасности.
— А нельзя ли более конкретно? — хриплю я в трубку.
— С ней все в порядке. Сотрясение мозга и пара царапин на голове. Помогли воздушная подушка и страховочный ремень. Нет повода для беспокойства.
— Могу ли ее навестить?
— Пока нет.
Сообщение дежурного врача — как бальзам на душу. Облегченно вздохнув и тронув машину, стараюсь внимательно следить за дорогой. В Инсбруке загнал автомобиль на стоянку и расспросил охранника, как попасть в городскую больницу. Оказывается, она недалеко от паркинга.
Мучительные вопросы неотвязно преследовали меня и по дороге в клинику. Может, те, кто держал ее под наблюдением, решили по собственному усмотрению убрать излишне любопытную незнакомку? И как только она попалась им на глаза, они тотчас пошли на таран, что совсем нетрудно на оживленной трассе. Эта версия мне представлялась крайне неприятной и, к счастью, маловероятной. Во всяком случае, инцидент на шоссе не в ее пользу. Окажись там опытные люди, исполненные решимости убрать ее — Эльзы уже не было бы в живых. Несколько выстрелов или удар гаечным ключом по темени, и дело с концом.
Мизансцена происшедшего подсказывала иную ситуацию — обычную автокатастрофу по вине водителя. Разумеется, я не мог знать, что именно произошло, поэтому строил лишь догадки.
Меня, конечно же, к ней не пустили. Я обошел больничный двор, обнесенный железным забором. На улице пусто, и я, перемахнув через ограду, оказался в больничном парке с множеством скамеек. С видом посетителя вошел в коридор и стал изучать список. Нашел фамилию коллеги и направился в седьмую палату. К счастью, уже начались приемные часы. Так что я легко смешался с посетителями.
Эльза выглядела ужасно — бинты скрыли почти все лицо, улавливались только нос и глаза, подмигивающие мне.
— Как ты? — шепчу я.
— Пока жива, — ответила она.
— Тебе повезло.
— Я вообще везучая. Слегка болит голова, есть пара незначительных порезов… Ничего страшного. Как моя машина?
— Ремонту подлежит, — успокоил я.
— И то хорошо. Она застрахована.
— Тебя хотели убрать? — в лоб спрашиваю я.
— Не думаю, — шепчет она. — Если честно, то я сама виновата в аварии.
— Я был уверен, что это дело рук итальянца.
— Всякое может быть, — вздохнула Эльза Появилась медсестра и строго попросила меня не тревожить пациента. Я извинился и покинул палату.
Хеннинг Витте, известный шведский юрист. Мы встретились у здания Арбитражного суда при Стокгольмской торговой палате и зашли в небольшое уютное кафе. Здесь и состоялась наша беседа.
— Вам не кажется странным, что паром держался на поверхности всего лишь сорок минут? — задал я вопрос, вспомнив мою беседу с корабельным конструктором.
— Я долгое время исследовал этот момент и пришел к выводу, что заключение парламентской комиссии ошибочно. Визир тут ни при чем. Если бы вода заполнила автомобильную палубу, то судно быстро бы перевернулось, но при этом еще долго оставалось на поверхности. Об этом твердят многие специалисты, с кем мне пришлось консультироваться. Например, вспоротый айсбергом «Титаник» продержался на плаву более трех часов, а не минут, как «Эстония».
— Вы представляете интересы родных и близких жертв катастрофы и опрашивали многих спасенных пассажиров?
— Я-то опрашивал, — усмехнулся он, — а члены комиссии никакого интереса к ним не проявили. Меня как юриста этот момент просто шокирует. Почему вроде бы компетентная комиссия проявила такое невнимание к заявлению пострадавших?! Почему свидетельские показания не приобщили к делу? И, наконец, почему премьер-министр Швеции на первой же пресс-конференции торопливо заявил, что паром утонул по техническим причинам. Создается впечатление, что он обязан был это сказать под чью-то диктовку…
Он поднялся на самую высокую точку судна, откуда распахивался широкий обзор на панораму терминала. Серое полотнище дня наплывало из-за морского окоема, окрашивая в мрачные тона причалы и приземистые портовые сооружения. Временами над мачтой и радарам проносился холодный северный ветер, готовый смести с палубы все живое. Кутаясь в теплую куртку, Ватрас поглядывал в сторону транспортных ворот, терпеливо ожидая появление загадочных автофургонов.
Ровно в двенадцать они медленно подползли к парому, с высоты напоминая навозных жуков. Это сравнение мелькнуло в его голове не случайно — машинами заинтересовался сам Кристапович, который и в советские времена, и на посту заместителя главы таможни независимой Эстонии, слыл ярым борцом с контрабандистами. И если он обратился с просьбой понаблюдать за подозрительными визитерами — напал на след злоумышленников. Калев, не раздумывая, согласился помочь, ибо был должником этого человека. Именно Кристапович, по просьбе общих друзей, помог ему устроиться на паром «Эстония», куда попасть было не так-то легко. Парень давно собирался хоть как-то отблагодарить за протекцию, и сегодня представился случай — благодетель обратился к нему с просьбой.
Машины притормозили у носовых ворот. Навстречу вышел вахтенный матрос и, просмотрев документы, стал с кем-то связываться по телефону. Вскоре внизу замаячила фигура старшего офицера Юхана Херма. Поговорив с водителем, он вяло махнул рукой, дескать, въезжайте.
Утром, когда доставили на борт минеральную воду, Калев не стал развозить ее по магазинам, ресторанам и барам парома, специально оставив на автомобильной палубе. Сейчас, прихватив тележку, он вызвал лифт и спустился вниз. Едва открылась дверь, в полумраке увидел вытянутый темный силуэт микроавтобуса, из салона которого чужаки спешно выкидывали мешки. Рядом стоял офицер.
— Добрый день! — поздоровался с ним Ватрас.
— Привет, привет, — натянуто улыбнуться Херм.
— Помочь разгрузить?
— Нет. Сами управятся.
Внешне офицер казался спокойным, но в уголках губ остывала некая озадаченность.
Ватрас подошел к поддону, снял несколько упаковок с минеральной водой и уложил их на тележку. Незнакомцы тем временем забросали мешки в лифт и вместе с офицером вошли в кабину. Краем глаза Ватрас определил, что груз, судя по вспыхнувшей кнопке, поднимался на восьмую палубу. Это уже было подозрительно, ибо обычно свежее белье доставлялось двумя этажами ниже, где располагались обслуживающий персонал и администрация парома.
— Наконец-то, прибыла водичка! — облегченно вздохнула продавщица Тина Мююр, когда он завез груз в магазин. — Звонили из конференц-зала. Там проходит какое-то важное мероприятие. Понаехало
